Разливы нефти из трубопроводов – известная проблема. Экологи и общественники с переменным успехом пытаются бороться за сохранность природы, но пока биосфера регулярно страдает от нефтепродуктов. В частности, ими загрязняются реки. Но никто не знает, сколько именно нефти попадает в водоемы после каждого разлива. Тюменский ученый Виталий Хорошавин работает над методикой, которая позволит оценить опасность каждого ЧП.
Малые реки и озера Тюменской области загрязняются нефтепродуктами не из-за того, что их туда сбрасывают намеренно из сливных труб. Проблема состоит в том, что они вымываются туда с площади водосбора после разлива из нефтепровода. Если сливы в реку и происходят, все их источники контролируются, Росприроднадзор может в любой момент приехать и проверить их состояние. Нефтеразливы же неконтролируемы.
«Снег весной превращается в воду, она стекает в долину. По пути – нефтепровод. Вроде как он далеко от реки, все по правилам, все замечательно. Но происходит нефтеразрыв, и нефть остается под снегом на поверхности почвы, или впитывается. Потом вместе с водой нефть попадает в русло, и мы получаем загрязненную реку. Скажем, концентрация нефтепродуктов в Оби последние лет пятнадцать снижается, в девяностые и года до 2005 концентрация была высокой. Но никто официально в Обь ничего не сбрасывал. Откуда тогда все взялось? Из малых рек», – говорит гидролог Виталий Хорошавин.
Обычно, рассказывает ученый, о разливе известно лишь то, что он произошел. И то не всегда: если это не грандиозный порыв, нефть может сочиться из трубы по капельке, и на показаниях приборов это не отразится. Правда, для новых месторождений такое не характерно, там безопасность нефтепроводов выше.
«Какой объем нефтепродуктов после разлива доходит до реки? Сейчас методов оценки нет. Разработать такую методику – в этом мой интерес», – объясняет Хорошавин.
Ученый в рамках своей работы несколько лет назад проводил исследования на месторождениях. Помогли хорошие знакомства в работающей на севере компании. Он находил разливы разного возраста, огораживал их, оценивал распространение нефти вширь и вглубь. В апреле, когда снег начинал таять, а потом и летом, и осенью при разной погоде Хорошавин брал пробы воды и анализировал содержание в ней нефтепродуктов. Таким образом удалось понять динамику их вымывания. Используя свою методику, ученый может, не выезжая на место и оценив по космическому снимку площадь разлива, определить концентрацию нефти, спрогнозировать темп ее вымывания, и самое главное – понять, насколько разлив опасен для гидросферы и что делать в рамках работы по рекультивации.
«Разливы происходят в разных природных условиях: тут болото, там лес. Вымывание везде разное. Оценив ситуацию, я могу сказать: вот этот разлив надо ликвидировать в первую очередь, все бросьте и займитесь им, он опаснее всего для реки. Сейчас же нефтяники действуют просто: куда проще доехать, то и ликвидируют раньше. Еще один метод нефтяников – идти по хронологии, то есть рекультивировать сначала самые старые разливы. Но под влиянием солнца, осадков и так далее за два-три года нефтепродукты почти полностью вымываются с местности: если есть разливы возрастом в два года и в пятнадцать лет, поедут сначала на пятнадцатилетний. Но эта болячка уже зажила. А другая, из которой, скажем так, кровь течет, остается без внимания», – говорит эксперт.
Пока промышленники еще не внедряют эту методику в производство.
«Она все-таки еще окончательно не готова, – уточняет Хорошавин. – Когда мы доработаем ее, и она станет презентабельна, я буду, конечно, усерднее предлагать ее предприятиям. Думаю, это должно заинтересовать ответственных производственников, которые действительно заинтересованы в защите природы, а не формально подходят к этому, потому что закон такой».
Раньше, по словам собеседника, социально ответственной нефтяной компанией ему казался «Сургутнефтегаз», но ситуация с парком Нумто заставила изменить мнение.
Впрочем, до того, как директор института наук о Земле ТюмГУ Виталий Хорошавин закончит работу над методикой и заодно своей докторской диссертацией, осталось минимум года два. За это время, возможно, представители отрасли возьмут новинку в работу.
«Малые реки вроде капилляров. Если из них в наши сосуды будет попадать гной, человек заболеет весь, а не только капилляры, – приводит сравнение Виталий Хорошавин. – Так и с гидросферой. Кто-то думает: ну и что, убили Тюменку, убили Бабарынку. А то, что из-за этого чего-то недополучает Тура или, хуже, получает одну грязь, не думают».