Последние недели в Новосибирске активно обсуждается дальнейшая судьба киноконцертного центра «Маяковский». Когда-то бывший любимым кинотеатром у горожан, он ныне превратился в убыточный объект на балансе мэрии. Пока чиновники еще не решили, что дальше будет с «Маяковским», хотя вопрос о сносе здания уже муссируется в местных СМИ. В такой ситуации очень важно мнение авторитетного специалиста, такого как лауреата Государственной премии СССР и премии Ленинского комсомола Владимира Авксентюка. В беседе с корреспондентом «ФедералПресс», новосибирский архитектор поделился своим мнением о значимости «Маяковского» и рассказал про русскую идентичность в архитектуре.
Вокзал как визитная карточка
– Владимир Петрович, вы в первую очередь известны как лауреат Государственной премии СССР за проект вокзала Постышева на БАМ. Хотя вы были награждены премией Ленинского комсомола за вокзал в Тобольске. Что было престижнее?
– Госпремия. Она включала медаль, очень приличное денежное вознаграждение и банкет с членами правительства. Помню, даже удостоился личной похвалы от Виталия Воротникова, тогдашнего председателя Совета Министров РСФСР. Это был 1985 год. Премию Ленинского комсомола мне вручал писатель Борис Полевой. Ее получил вместе с Эдуардом Хилем и Иосифом Кобзоном. Это было за десять лет до Государственной премии.
– Если смотреть с точки зрения значимости, то какой проект и, соответственно, премия были для вас прорывом?
– Вокзал в Тобольске. Когда в молодости пришел работать в «Сибгипротранс», меня взяли как хорошего спортсмена, я играл за сборную города по волейболу. Потом по моему проекту построили зал для института. Тогда было время господства «Мосгипротранса» – они проектировали все вокзалы по стране. А мой проект вокзала в Тобольске пробил брешь. Еще помог Николай Волошинов, бывший в 1975 году главным архитектором в Министерстве путей сообщения СССР – он утвердил наш проект в мини-конкурсе, проводившимся тобольским обкомом.
– С точки зрения архитектуры, какой проект вокзала был интереснее? Каким больше гордитесь?
– Они, в принципе, равнозначны. Их объединяет наличие идентичности русской архитектуры в современной трактовке. Русскому человеку нужна особая красота в здании. То, что можно назвать культурным кодом. Не стеклянная коробка, от которой будут стонать на Западе, а свое. К примеру, вокзал в Нижнеангарске. Вот он – настоящая моя гордость. Крыша представляет собой волну и это ассоциация с Байкалом. Собственно, жители Нижнеангарска гордятся двумя вещами: Байкалом и вокзалом. Это знаковое место.
– Ваши вокзалы в других городах – тоже знаковые объекты?
– Вокзал – визитная карточка города. Его следует строить таким, чтобы человек, находясь на вокзале и проезжая мимо, понимал, в какой город он попал и что собой этот город представляет. Так, например, от вокзала в Тобольске есть ощущения старинной русской красоты. Нижнеангарск – это Байкал. Вокзал в Нижневартовске сделан в виде палатки первопроходцев.
– Вокзал в Новоалтайске, что в нем было замечательного?
– Я могу им гордиться, там впервые в Сибири строители сделали армоцементный свод-оболочку. Это плиты толщиной в три сантиметра, очень прогрессивная конструкция. Еще там был прекрасный витраж из настоящего стекла. Его сделал Юрий Катаев, постоянно с ним работал. В советское время даже закладывались деньги в смету на особое художественное решение. Синтез архитектуры и искусства.
Построили быстрее, чем Гауди
– Когда было интереснее работать архитектором: в советское или российское время?
– Легче было строить в годы СССР. Я знал, что получу зарплату, знал, что если спроектирую, то это построят. Знал, что имею право влиять на строителей и архитектуру, и у меня – много интересных зданий, которые спроектировал для города. Сейчас заказчикам не очень нужен хороший архитектор, им больше подходит покладистый молодой мальчик, который сделает все, что захотят. И потом получается, что в городе – недостаточно продуманные здания. Когда проектировал площадь Кондратюка в Новосибирске, то видел здание в центре, устремленное ввысь как ракета на старте. Считал и считаю, что архитектурные сооружения должны вызывать ощущение необычности. Некая образность, которая задевает подсознание. Но в итоге сегодня на площади – банальная гостиница.
– Что для Новосибирска вы построили знакового?
– Реконструкция Вознесенского собора в 1988 году. Сами понимаете, время еще было советское, так что меня вызвали куда надо и спросили, какого я, лауреат премии Ленинского комсомола, собрался делать. Но перестройка, гласность и те же самые люди, что меня вызывали, открывали реконструированный собор. Что до проекта, то сделал собор узнаваемый старому варианту и при этом он был другим. На самом деле, построил не так много. Были интересные проекты, но они лопались из-за ухода заказчика. Есть и готовые проекты – это здание «Банк Открытие». По сути, взяли и перестроили бывший Дворец Пионеров. Не стали его сносить, а подвели под него сваи и обстроили его. Еще было здание Пригородного вокзала рядом с железнодорожным вокзалом «Новосибирск-Главный», но его снесли.
– Здание еврейского общинного центра «Бейт Менахем» тоже ваше?
– Да и там была интересная история. Первоначальный проект – мой, но заканчивал строительство Рудольф Рабинович, мой друг и генеральный директор «Проект-Ан». Хотя первый вариант общинного центра я согласовывал лично с Берлом Лазаром, главным раввином России и земля – тоже благодаря мне получена. Лазар, кстати, направил меня в командировку в Израиль, где я познакомился с нынешним главным раввином Новосибирской области Шнеуром Залменом Заклосом. В Израиле изучал тамошние синагоги и особенности строительства. Да, синагогу строили 12 лет, но все же построили. Это долго, но не так долго как Храм Святого Семейства в Барселоне – проект Гауди.
«В «Маяковском» чувствуется эпоха»
– Вы упомянули про снос Пригородного вокзала в Новосибирске. Знаю, что вокзал в Новоалтайске тоже был снесен. Понимаю, что это тяжело, но можете описать свои эмоции от этих сносов?
– Это ужасно. Для меня мои объекты – это дети. Самое страшное, что не предупреждают, когда сносят. Приехал в Новоалтайск и вижу, что моего вокзала больше нет. И даже неизвестно, куда делся витраж. Это – как смерть. Не объясняют причин, почему, зачем, как, кому мешал – непонятно. Сегодня авторское право архитектора очень размыто.
– Почему так сложилось?
– Девяностые годы сделало таким законодательство, что собственник – это хозяин. А раньше же, я как главный архитектор за всем следил и ходил в обкомы, и все всё понимали.
– Сегодня в Новосибирске одна из основных тем – возможный снос киноконцертного центра «Маяковский». Что об этом думаете?
– На мой взгляд, нельзя сносить. И не в том дело, что хороший и красивый, он – знаковый. И если уберем эти знаки, то Новосибирск будет другим городом. Не Новосибирском.
– Не оспаривая знаковость «Маяковского», все же спрошу – в чем особенность для города? Что в нем необычного?
– В прошлом году был на архитектурном бьеннале в Венеции, и там показали хороший пример: Венеция, которую спроектировали японцы. Прекрасный проект, но это не Венеция. Без венецианской идентичности. В «Маяковском» отсутствует необычность, зато остро чувствуется эпоха. Та эпоха, когда он был построен. Для исторической памяти, для идентичности, должны оставаться знаковые объекты, которые пусть не такие уже красивые с точки зрения современной архитектуры. Пусть лучше за «Маяковским» построят что-то фоном. Пусть его отреставрируют. В противном случае, мы рискуем лишиться части лица города, и это будет начало конца.
«Не стоит «кричать» в архитектуре»
– Чего сегодня нужно сделать для архитектуры Новосибирска? Чего не хватает?
– Любви к городу. Это наш город. Не надо делать его западным. Мне вспоминается бывший главный архитектор Омска Альберт Каримов. Он рассказывал, что к нему приезжал главный архитектор Парижа и Каримов ему с гордостью показывал современные здания города. Француз молчал всю экскурсию и только по окончанию заметил, что все показанное – это вытащенные из мусорной корзины европейские проекты, все самое худшее, что не построили во Франции и других странах. И в какой-то степени он прав.
– Что тогда сибирский стиль?
– Напомню свои слова об идентичности, культурном коде и информации, что несет в себе здание. Важно при этом не подражать Западу, не слепо его копировать и проявлять умеренность. Чудесное здание отеля «Мариотт» в Новосибирске. И город только бы выиграл, будь оно в другом месте. Но «Мариотт» находится рядом с театром оперы и балета. И оно «кричит» на его фоне, что тоже красивое и примечательное. Но этого делать нельзя, нельзя «кричать» рядом со знаковым объектом города, рядом с его лицом. Само здание отеля неидеальное и его архитектор Владимир Фефелов это признает. Но в этом и изюминка.
– В любом архитектурном объекте должна быть ошибка, она создает шарм?
– Ошибки должны быть приятные и не глобальные, не такие как у Государственного концертного зала имени Арнольда Каца. Оно повторяет главную ошибку «Мариотта» – кричит рядом с другой достопримечательностью Новосибирска, Стоквартирным домом. Почему-то западные архитекторы чувствуют сдержанность. Француз Жан Нувель построил в Вене гостиницу и сделал это с уважением, без «крика». А у наших архитекторов есть тема, что коли дорвался, то надо пискнуть как можно громче. Об этом стоит задуматься.