На весеннем заседании Государственного совета при президенте РФ Владимире Путине планируется обсуждение состояния дел в лесной отрасли. Какие подходы предложат главе государства специалисты, для того чтобы Россия перестала быть сырьевым придатком развитых лесопромышленных стран, в интервью «ФедералПресс» рассказала директор Архангельского ЦБК по взаимодействию с государственными органами власти, член рабочей группы по разработке лесной политики Наталья Пинягина.
На весеннем заседании Государственного совета при президенте РФ Владимире Путине планируется обсуждение состояния дел в лесной отрасли. Какие подходы предложат главе государства специалисты, для того чтобы Россия перестала быть сырьевым придатком развитых лесопромышленных стран, в интервью «ФедералПресс» рассказала директор Архангельского ЦБК по взаимодействию с государственными органами власти, член рабочей группы по разработке лесной политики Наталья Пинягина.
Дезинтеграция мешает модернизации и техническому перевооружению
Наталья Борисовна, как получилось, что, обладая такими огромными лесными ресурсами, Россия не в состоянии производить качественную продукцию из древесины?
В начале 90-х годов резко снизились объемы производства: лесозаготовки – в 3,5 раза, производство пиломатериалов – в 4 раза, деревянное домостроение – в 40 раз. Целлюлозно-бумажная промышленность сократила выпуск продукции в 1,5 раза. Это произошло после неудачной приватизации, когда сбалансированные в целом территориальные комплексы были разрушены, а технологические связи сломаны. Поэтому крупные комбинаты оказались без сырья, леспромхозы начали бессистемно поставлять лес за рубеж. После этого началось массовое банкротство предприятий отрасли.
С тех пор очень медленно пытаемся восстанавливать лесной сектор экономики. Но до сих пор уровня 1990 года мы не достигли, потому что не удалось создать такую систему управления и планирования, которая действительно могла бы обеспечивать развитие лесного сектора, прежде всего глубокой переработки древесины. В общем ВВП по стране лесной сектор занимает 1,3 %, на международном лесном рынке – 4 %. В промышленном производстве – около 3,5 %.
Тем не менее потенциал лесного сектора в России огромен. Россия – самая крупная лесная держава, обладающая четвертью мировых лесных запасов. Мы могли бы сейчас, используя все предназначенные для заготовки ресурсы, то есть расчетную лесосеку, производить продукции на 120 млрд долларов США. А производим на сумму около 30 млрд долларов. Потенциал, как мы видим, совершенно не используется. Основная причина этого в том, что мы в основном производим и поставляем на внутренний рынок и за рубеж необработанный круглый лес, пиломатериалы, целлюлозу, бумагу и картон бабинами. При этом российская лесобумажная продукция низкого качества и стоит на 20–30 % ниже, чем зарубежные аналоги. Продукцию с высокой добавленной стоимостью мы не делаем, а, наоборот, импортируем, при этом производится она, как правило, из нашего же леса. Прежде всего высококачественную бумагу и бумажно-картонные изделия из Финляндии. Столярные изделия – из Европы, мебель – из Испании, Италии. Вся добавленная стоимость остается за рубежом, там же создаются рабочие места, а мы являемся до сих пор сырьевым придатком развитых лесопромышленных стран.
Как, на ваш взгляд, можно изменить ситуацию?
Как любая отрасль, основанная на заготовке, добыче и переработке природных ресурсов, лесной сектор оптимален для интеграции предприятий, начиная от выращивания и лесоразведения, продолжая заготовкой древесины и производством лесобумажной продукции конечного назначения. Во всем мире эти технологические цепочки сформированы в крупные транснациональные корпорации, которые позволяют привлекать инвестиции и пропорционально развивать все, даже малорентабельные производства. У нас после приватизации 1990 года интеграция в лесном секторе до сих пор на низком уровне. В результате этого более всего страдают лесозаготовки, которые крайне неэффективны и убыточны. Общий убыток лесозаготовительной отрасли в 2011 году составил около 4 млрд рублей.
Леспромхозы, работающие обособленно, без привязки к какому-то крупному перерабатывающему комбинату, эффективно работать не могут. Им сложно привлечь инвестиции, тем более когда на экономику давят дорогие услуги госмонополий, быстро растущие тарифы на железнодорожный транспорт, цены на уголь, мазут. Заготовительные предприятия не в состоянии модернизировать свое производство, поэтому деградируют и постепенно переходят на ручной труд. Технический и технологический уровень леспромхозов просто ужасающий, переходят на бензопилы, используют устаревшие трактора, погрузчики.
Модернизировать леспромхозы возможно только в составе крупных вертикально интегрированных корпораций, которые в состоянии закупить для них самые современные лесозаготовительные комплексы, что обособленные леспромхозы сделать не смогут. Поэтому их технический уровень все ниже и ниже, скоро к топорам перейдем.
То же самое в лесопилении. Нынешнее оборудование не позволяет делать пиломатериалы высокого качества, геометрия плохая, поверхность неровная и махристая. Российские пиломатериалы дешево стоят и внутри страны, и за рубежом. Только в рамках корпораций лесопильные производства способны вести техническое перевооружение. Скажем, с помощью крупных целлюлозно-бумажных комбинатов, потому что в таких корпорациях формируется максимальная прибыль от продажи конечной продукции, которую можно направлять на пропорциональное развитие всех технологически связанных производств. Дезинтеграция отрасли мешает ее модернизации и техническому перевооружению.
Единственная отрасль, которая у нас более или менее интегрирована и организована, – целлюлозно-бумажная. Как я уже говорила, около 4 млрд рублей составил убыток в 2011 году по лесозаготовкам; по лесопилению и первичной деревообработке – около 1 млрд; только целлюлозно-бумажная промышленность сработала с прибылью – около 30 млрд рублей. Только эта отрасль в основном и обеспечила налоговые поступления в бюджет от всего лесного сектора.
Около 70 % целлюлозы, бумаги, картона производится предприятиями, работающими в составе вертикально интегрированных корпораций, так как они сформированы на базе целлюлозно-бумажных комбинатов. В их состав входят и лесозаготовительные, и лесопильные производства. Но только 10 % леспромхозов и лесозаводов в стране работают в рамках крупных корпораций.
Кроме этого, в лесном секторе, как и во всей российской экономике, крайне неблагоприятный инвестиционный климат, что не позволяет привлекать средства на модернизацию производства.
На уровне государства отсутствует единый центр управления отраслью
Что же мешает интеграции предприятий лесной отрасли?
Это системная проблема, колоссальная. Большинство лесозаготовительных предприятий находятся в регионах, где нет транспортной инфраструктуры, там не развита лесопереработка. На Дальнем Востоке, например, в основном только лесозаготовка и существует. Лес заготавливается и отправляется в необработанном виде в Японию, Китай, Индию, Вьетнам.
То же самое и в Западной Сибири – нет транспортной инфраструктуры, низкая плотность населения, энергетической инфраструктуры недостаточно, поэтому там невозможно строить крупные комбинаты. Нет квалифицированных кадров, нет социальных объектов для крупного строительства жилищного фонда, школ, больниц, детских садов и т. д.
При переходе к рынку младореформаторы всех убеждали, что рынок все настроит, и разрушили всю систему и планирования, и управления. С тех пор практически ничего не делается. Управлением лесным хозяйством сейчас занимается Рослесхоз, который все время передают из рук в руки. Сначала – в Минприроды, потом – в Минсельхоз, потом – в прямое подчинение правительству РФ, сейчас опять в Минприроды. Полная нестабильность в управлении лесами. То же самое и с лесной промышленностью. Сначала был Госкомлес, потом – Рослеспром, затем – департамент в Минэкономики, потом – в Минпромнауки, затем – в Минпромэнерго, а сейчас в Минпромторге РФ. Прогнозированием развития лесного сектора занимается также и Минэкономразвития РФ. Распыленность колоссальная. Каждое ведомство разрабатывает свои программы развития, которые дублируют друг друга, появляются взаимно исключающие положения. Ни одна программа выполнена не была.
Во всем мире лесной сектор – это единая система, включающая и лесное хозяйство, и лесную промышленность, и управление им ведется из единого центра. Всей взаимоувязанной системой. Существуют национальные лесные программы, лесная политика развития всего лесного сектора. У нас при такой высокой распыленности и таком разнообразии программ, которые не учитывают весь комплекс проблем, а только выхватывают ряд узкоотраслевых особенностей, невозможно ни управлять, ни прогнозировать развитие.
Последние крупные лесопромышленные комплексы в отрасли были построены в середине 70-х годов прошлого века, после введения в строй БАМа, – Усть-Илимский и Братский. Их строила вся страна – молодежь туда ехала по комсомольским путевкам, государство выделяло финансирование на строительство моногородов, транспортной и энергетической инфраструктуры.
Сейчас очень важно обосновать, рассчитать и определить 3–4 точки роста, т. е. найти географическое место расположения для 3–4 лесопромышленных комплексов, которые позволит построить не только наличие лесосырьевых ресурсов, но и достаточное количество иных – энергетических, материальных, трудовых ресурсов.
Утверждены приоритетные инвестиционные проекты, в том числе строительство восьми целлюлозно-бумажных комбинатов, лесопромышленных комплексов. Особую сложность представляют проекты возведения интегрированных целлюлозно-бумажных комбинатов с нуля, особенно в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Для такой стройки мало наличия лесосырьевых ресурсов. Необходимо огромное финансирование на создание инфраструктуры социальной, энергетической. При малой плотности населения в Сибири и на Дальнем Востоке это большая проблема. Мы можем увеличить отраслевой ВВП в 2–2,5 раза, если государство объявит лесной сектор приоритетным для экономики страны и действительно закажет разработку единой комплексной программы его развития.
Для этого надо рассчитать, найти, в каких точках нужно построить крупные лесопромышленные комплексы, где позволяют ресурсы, где это наиболее реально, где это будет для государства наиболее эффективно. После этого, естественно, на условии частно-государственного партнерства, государство должно организовать финансирование создания инфраструктуры, так как это не дело бизнеса, поскольку инфраструктура не перейдет бизнесу в собственность.
Осушение болот, строительство магистралей, мостов, энергетической инфраструктуры, моногородов – это все задачи государства. А уж инвесторы будут строить сами промышленные объекты – лесоперерабатывающие комбинаты. При таком партнерстве это возможно. Без него – можно перечеркнуть весь перечень приоритетных инвестпроектов. Без него ни один крупный проект реализован не будет. Поскольку нет условий для этого.
Из крупных приоритетных инвестпроектов самый продвинутый – «Ангара Пейпа»
Какой инвестпроект из восьми приоритетных проектов по строительству крупных ЦБК, на ваш взгляд, мог бы стать такой точкой роста?
Наиболее продвинутый проект – строительство ЛПК в Енисейском районе Красноярского края с названием «Ангара Пейпа», и мы все очень надеемся, чтобы хотя бы он был реализован и продвигался. Там, конечно, не хватает всех ресурсов, но даже не только в этом проблема. В стране очень высокая бюрократизация всех согласований, разрешительных процедур. У нас нет современной нормативной базы для строительства. Например, для возведения моногородов на основе деревянного домостроения при наличии леса вынуждают чуть ли не за 600 км возить железобетонные блоки, чтобы строить дома.
За годы перестройки из-за прекращения строительства крупных промышленных объектов в России практически потеряны инжиниринговые технологии. Чтобы смонтировать новые современные конструкции, новое оборудование, тем более зарубежное, в России не найти инжиниринговых специалистов. Миграционная политика не позволяет свыше 90 дней находиться в стране квалифицированным рабочим. Проблема.
Проблема подключения к газопроводам, подстанциям. Квот не хватает на энергоресурсы, допустим, на газ. Проблем колоссальное количество.
Несомненно, проект «Ангара Пейпа» является точкой роста, но и он движется очень медленно, с огромным комплексом проблем. Инвесторы уже начали сомневаться. «Содра», шведская компания, вышла из проекта. Японская «Марубени» еще держится. Мы желаем им успехов, держаться и держаться. И хотелось бы, чтобы государство не подставляло подножки, не создавало бюрократические барьеры, а, наоборот, гибко устраняло их. И участвовало в продвижении таких проектов.
Вы поддерживаете проект, который может стать прямым конкурентом предприятия, на котором вы работаете?
Нет, они ориентированы будут на страны АТР, мы работаем в Центральной Европе и Северной Африке – это наш рынок. У них ориентация на быстро растущие рынки Китая, Индии, на Вьетнам, Японию. У них конкуренция скорее будет с зарубежными предприятиями, которые варят целлюлозу из древесины, растущей в тропических странах. Там дешевле строить комбинаты. Теплый климат, нет таких затрат на строительство, отопление.
У России большое конкурентное преимущество в том, что мы имеем самое лучшее хвойное сырье в мире. Бумага и картон из целлюлозы хвойных пород самые прочные, высокого качества. Финны производят качественную бумагу из нашего хвойного сырья. Получается великолепная тонкая и плотная бумага. Нам же надо повышать качество продукции, чтобы вытеснять с европейских рынков скандинавские целлюлозно-бумажные товары.
От Госсовета лесопромышленники ждут фундаментальных решений
Каких решений вы ждете от заседания Государственного совета, посвященного развитию лесной отрасли?
Сейчас многие говорят о лесной политике. Концепция арендных отношений, заложенная в действующем сейчас Лесном кодексе, не позволяет обеспечивать сырьем даже действующие предприятия, такие как Архангельский ЦБК, Котласский ЦБК, «Монди Сыктывкарский ЛПК». Вдоль существующих магистралей лес вырублен, до новых сырьевых баз сложно добраться, строительство дорог не ведется и пока не предвидится. А интенсификация лесного хозяйства, то есть разведение леса на традиционных лесных участках, натыкается на кучу проблем в нормативной базе. Нет семян, саженцев, нет инфраструктуры достаточной. Поэтому все проекты, даже в Архангельской области, обеспечены на 20–30 %. Поэтому мы очень надеемся, что будет принято решение о разработке лесной политики, после чего будет изменен Лесной кодекс на основе согласованного решения, оформленного в виде приоритетов лесной политики.
Рабочая группа по разработке лесной политики, в составе которой я работаю, рекомендует внести изменения в Лесной кодекс. Прежде всего требующие того, чтобы в аренду лесные участки давались структурам, имеющим перерабатывающие мощности и документы, подтверждающие ответственное профессиональное лесопользование, соответствующие сертификаты, с опытом создания инфраструктуры. Тем компаниям, которые создают рабочие места.
Сейчас по Лесному кодексу даже расторгнуть договор, если лесной участок не осваивается, большая проблема, тоже нет соответствующей нормативной базы.
Поэтому мы ждем фундаментальных решений. Во-первых, о разработке лесной политики. Во-вторых, о строительстве инфраструктуры. Прежде всего лесных автомобильных дорог. Это самая серьезная проблема, приводящая к низкой эффективности лесного сектора.
В-третьих, все-таки решения о создании единого органа управления лесным сектором. Может быть, министерства лесного комплекса, лесов, как угодно можно назвать его, но главное, чтобы он был единым. Именно единый федеральный орган управления должен разрабатывать общую программу развития лесного сектора, в рамках которой будут определены точки роста. А частные инвесторы при поддержке государства начнут строить самые современные крупные лесопромышленные комплексы, такие как «Ангара Пейпа».
А для действующих предприятий – решения проблем лесообеспечения, их модернизации и развития, чтобы лес давали им в приоритетном порядке, под реальные инвестиционные проекты, а не фирмам-однодневкам для всякого рода спекуляций. Более жесткого регулирования цен и тарифов госмонополий. И конечно – снижения бюрократических барьеров, огромного количества внеплановых проверок, в итоге зачастую необоснованных списаний денежных средств и т. д.
А в целом для лесного сектора экономики России – условий для развития глубокой переработки древесины. Признания того, что лесной сектор может быть в России таким же бюджетообразующим, как топливно-энергетический. А он сможет им быть. Он имеет все реальные ресурсы и возможности для этого.
Чтобы государство обратило на него наконец-то внимание и поддержало его, как когда-то автопром. Неужели в России, лесной державе, не найдутся средства, чтобы софинансировать создание инфраструктуры при строительстве крупных лесопромышленных комплексов?
Пока мы не начнем делать самую лучшую бумагу, картон, упаковку, мебель, деревянные дома, столярные изделия высокого качества в России и от продажи этой продукции действительно получать большой доход, что увеличит резко налоговые поступления в бюджет, пока мы не будем создавать рабочие места в России, ничего не сдвинется. Мы так и останемся малоэффективным сектором экономики, сырьевым придатком развитых лесопромышленных стран.
Но для этого необходимо грамотное управление, научно обоснованное стратегическое планирование развития лесного сектора, софинансирование создания сопутствующих факторов – инфраструктуры прежде всего. Плюс совершенствование образования, повышение квалификации кадров, возрождение отраслевой науки, которая у нас практически разрушена полностью. В результате рассчитывать и обосновывать создание лесопромышленных комплексов, определять их эффективность сегодня уже некому. Если в Финляндии выделяется 120 млн евро на НИОКР ежегодно, у нас – порядка 120 млн рублей.
Необходимо, чтобы руководители российского государства наконец-то поняли, каков потенциал лесного сектора, на сколько он может увеличить ВВП и сумму налоговых платежей в бюджет, что важно для улучшения социальной обстановки в стране. По данным отраслевых экспертов, рост отраслевого ВВП может составить 2–2,5 раза. И этого реально достичь, нужна только государственная мудрость и воля.