Безусловно, профессиональная деформация есть. Усталость от того материала, в который ты погрузился. Точно так же себя чувствуют следователи, прокуроры, судьи. Я разговаривал с коллегами из этих профессиональных цехов, они подтверждают, что есть правило, которым нельзя пренебрегать. Человек ставит защиту, иначе можно сойти с ума. Фронтовой хирург не может жалеть каждого раненого, которого кладут ему на стол, он должен 14 часов оперировать.
Законодательное собрание Красноярского края согласовало кандидатуру Марка Денисова на должность регионального уполномоченного по правам человека. Впервые кандидатура красноярского омбудсмена оказалась безальтернативной. За Марка Денисова было отдано 43 голоса из 44. Перед голосованием в своих выступлениях парламентарии отметили его добросовестную профессиональную работу на посту уполномоченного за пять лет. Правозащитник принес присягу, в которой дал клятву защищать конституционные права граждан, проживающих на территории Красноярского края. Сегодня Марк Денисов в эксклюзивном интервью ответил на вопросы «ФедералПресс.Сибирь».
Как бы вы оценили эффективность института уполномоченных по правам человека за предыдущие пять лет?
Надо учитывать, что это институт, который дополняет существующие меры государственной защиты прав граждан. В основном он работает в досудебном режиме. Основная функция омбудсмена – это попытка урегулировать конфликт до того момента, когда он выйдет в судебную плоскость. Уполномоченный не обладает режимом санкции как прокурор, не выносит вердикт как судья, не может применить силу как полицейский. Используя свои ограниченные ресурсы, он пытается сделать свое дело. Его эффективность нельзя сравнивать с упомянутыми структурами. И это общемировая практика. Тем не менее, даже в очень развитых государствах – с мощной адвокатурой и судебно-правовой системой – этот институт востребован. Россия – не исключение.
Какова статистика обращений граждан?
На территории края институт омбудсмена работает уже почти 12 лет. За это время количество жалоб и обращений менялось. Сейчас в среднем от 2,5 до 3,5 тыс. в год. Это только те жалобы, которые задокументированы, где есть подписи гражданина, описание ситуации, в которой он оказался по вине органов государственной власти и чиновников. Я не учитываю телефонные и устные разговоры. По годам статистика меняется. Мы перепроверяем себя, сравнивая цифры с отделами жалоб краевой и городской администрации, других структур власти. Нам важно понять, наша статистика является локальной или это часть общей картины по региону.
Взрывным периодом недовольства населения, желанием граждан отстоять свои права и свободы были 2009 и 2010 годы. Напряжение в экономике сказалось на социальной сфере, на доходах. Это подстегнуло и обострило все существующие противоречия. Стоило чуть-чуть стабилизироваться ситуации в экономике, количество жалоб упало. Кроме того, стимулом для обращений граждан являются крупные политические кампании, выборы, когда идет обсуждение болевых точек в обществе, в стране, в системе управления. В эти периоды мы получаем, как правило, больше коллективных обращений. То есть на динамику обращений влияют два фактора – политика и экономика.
В чем, на ваш взгляд, истинная природа ситуации «нарушение прав» – в несовершенстве системы власти, в равнодушии сановников или в правовом нигилизме самих граждан?
Все здесь имеет место. Точно могу сказать, что нет на планете стран и сообществ, в которых не нарушались бы права человека. И никогда не будет. Другое дело, насколько общество резко реагирует на это. Где-то вяло, индифферентно, где-то обостренно, жестко, пытаясь защитить интересы человека или группы лиц. Что касается России, у нас тяжелое прошлое в историческом смысле. 150 лет назад было отменено рабство, крепостничество, когда 93 % населения страны, крестьяне, были бесправны. Это наследие, которое впитано с молоком матери, оно сильно обременяет сегодняшнее отношение к правам человека. Эти вещи не проходят бесследно, и искореняются в течение поколений. Кроме этого, был очень тяжелый XX век. Он был насыщен войнами, революциями, репрессиями, произволом. И это тоже сказывается на том, как у нас позиционируется в обществе тема прав отдельного человека. Все это в совокупности и сформировало тот ландшафт, в котором выстраивается правовая картина. И эта тяжелая ситуация укоренена в сознании и власти, и населения.
Возникало ли ощущение, что многие, желающие отстоять свои права, «забывают» при этом о своих обязанностях?
Безусловно, вы попали в самую точку. Об этом свидетельствует сам русский язык. В фольклоре, в народном творчестве мало оборотов, связанных с понятием «свобода». В русских, мелодичных и протяжных песнях поется о воле: «Волюшка-воля», «вольный сокол». И анекдоты, и сказки, и байки… Все – про волю. А про свободу почти ничего. Чем отличается воля от свободы? Человек воспринимает волю как совокупность прав, которыми он обладает. Он их воспринимает как нечто безбрежное. Другое дело – свобода. Это совокупность прав и обязанностей. Свобода говорит человеку: вот твои права, но чтобы обладать ими, ты должен выполнить некие обязанности. И этот подход у нас не укоренен. Мы свои права воспринимаем безбрежными как море. Между тем, право каждого кончается там, где начинается право другого. Совокупность таких сплетений и образует общество. К сожалению, претензии на право – без соблюдения обязанностей – порождают конфликт. Вижу это из своей практики.
Зачастую врач, ежедневно сталкивающийся с болью своих пациентов, перестает испытывать к ним сострадание – он знает, что, качественно выполнив свою работу, принесет им облегчение. Очевидно, что и омбудсмены подвержены подобному. Это так?
Безусловно, профессиональная деформация есть. Усталость от того материала, в который ты погрузился. Точно так же себя чувствуют следователи, прокуроры, судьи. Я разговаривал с коллегами из этих профессиональных цехов, они подтверждают, что есть правило, которым нельзя пренебрегать. Человек ставит защиту, иначе можно сойти с ума. Фронтовой хирург не может жалеть каждого раненого, которого кладут ему на стол, он должен 14 часов оперировать. И если он начнет жалеть каждого, он не справится со своей миссией.
Сложность работы уполномоченного в том, что он не может проводить следствие, экспертизы. Поэтому большое значение имеет «верю – не верю». Смотришь человеку в глаза, понимаешь, что он врет, хочет просто использовать ресурс очередной конторы. А бывает, смотришь и осознаешь, если не скажешь доброе слово, не протянешь руку, человек может просто погибнуть, совершить суицид, умереть от инфаркта. Поэтому надо правильно понять ситуацию, да или нет, это очень важно. Но для этого нужно что-то отдать от себя. Если хочешь, чтобы человек открылся, должен открыться сам. Иначе не бывает. Поэтому уполномоченные не работают больше двух сроков. Более того, это запрещено законом. И это не случайно, не потому что коррупция или еще что-то. Просто полноценно работать более двух сроков человек не в состоянии. Психика восстает. У любой профессии – своя вредность и риски.
Вносили ли вы какие-либо предложения в органы власти, которые могли бы улучшить ситуацию с соблюдением прав граждан?
У уполномоченного две обязанности. Первая – помогать конкретному человеку в его конкретном затруднении. А вторая, возможно, она даже более важна, на основе совокупности всех этих ситуаций осознать, а что же порождает ситуацию нарушения прав и приводит к конфликтам? Когда смотришь, сопоставляешь многочисленные случаи, начинаешь понимать природу этих проблем. Бывает, что проблема локальна. Бывает, что решение вопроса зависит от личных особенностей чиновника, который взаимодействует с людьми. Некоторые вещи происходят из-за неправильно сложившихся стереотипов правоприменения. Но есть и ситуации, связанные с несовершенством законодательства.
Уполномоченный – не законодатель. Но он обязан, основываясь на материалах, которые получил, найти выход на законодателя и доказать ему, что его закон плох, неполон, в нём есть лакуны, что закон не полностью описывает все коллизии и обстоятельства, в которые попадают люди и из-за этого страдают. Мне приходилось обращаться и к краевым, и к федеральным законодателям.
Пример. Я приложил много усилий, чтобы были отменены или конкретизированы поправки к Трудовому кодексу РФ, в соответствии с которыми запрещено работать с детьми лицам, ранее преследуемым в уголовном порядке. У нас в крае попало под эту ситуацию более 300 человек. Многие из них отработали десятки лет. Показали очень хорошие результаты. Но когда-то были заведены уголовные дела по самым незначительным статьям. 15–20–28 лет назад. А сегодня это перечеркивает им всю биографию. Есть, конечно, люди, осужденные по статьям, после которых им нельзя работать с детьми. Но их меньшинство. По остальным нужно решать. Я обратился в Госдуму и к федеральному уполномоченному по правам человека.
Еще пример. В свое время мы плотно работали по ситуации, когда президент поставил задачу наделить фронтовиков нормальными, достойными квартирами. Выяснилось, что наше действующее законодательство не готово к этому. Было два фильтра. Первый – уровень доходов человека, а второй – нуждаемость в жилье. По уровню доходов многие фронтовики не попадали, потому что у них высокие пенсии. И мы – не только я, но и омбудсмены из других регионов – обращались в инстанции регионального и федерального уровня, чтобы эти барьеры для фронтовиков были сняты. И это было услышано. Информировать о том, как «работает» закон, – это одна из обязанностей уполномоченного.
Ставите ли вы себе какие-то новые задачи на второй срок ваших полномочий?
Они есть. Хотя я бы не сказал, что они совершенно новые, с точки зрения развития института омбудсмена в стране. Я для себя поставил две задачи, которые буду отслеживать последующие пять лет. Во-первых, хочу поднять эффективность работы. У нас сегодня порядка 12 % дел, когда мы восстанавливаем права до суда. На мой взгляд, этот показатель можно нарастить. Второе, что я хотел бы сделать, – чтобы в каждом районе и городе края работал представитель омбудсмена на общественных началах. Тогда жители края смогут решать вопросы на месте, никуда не выезжая. Получить бесплатную первичную консультацию и правовую помощь. Иметь доступ к нашей правозащитной структуре, находясь на своей территории. Пока не везде главы муниципалитетов шли нам навстречу. До сегодняшнего дня общественные представители работали в 23 территориях края.