Вопрос нехватки грамотных специалистов в одной из важнейших сфер жизни страны – энергетике, стоит сегодня достаточно остро. Ведь именно пресловутый человеческий фактор нередко становится первопричиной аварий на предприятиях ТЭК.
Вопрос нехватки грамотных специалистов в одной из важнейших сфер жизни страны – энергетике, стоит сегодня достаточно остро. Ведь именно пресловутый человеческий фактор нередко становится первопричиной аварий на предприятиях ТЭК. Кто должен нести ответственность за то, чтобы энергетики вовремя повышали свою квалификацию, какими специальностями должен владеть грамотный руководитель в условиях постоянно меняющегося рынка и как усадить за парты менеджеров высшего звена? На эти и другие вопросы в интервью экспертному каналу «ФедералПресс» ответила ректор Федерального государственного автономного образовательного учреждения дополнительного профессионального образования «Институт повышения квалификации руководящих работников и специалистов топливно-энергетического комплекса» (ФГАОУ ДПО «ИПК ТЭК») Тамара Фральцова. Только за прошлый год по программам института прошли курсы повышения квалификации более 15 тысяч менеджеров и руководителей крупнейших энергетических компаний страны.
Тамара Анатольевна, насколько остро сейчас стоит вопрос нехватки профессиональных кадров в сфере топливно-энергетического комплекса?
Министерство энергетики одно из немногих сохранило у себя такое подведомственное учреждение как институт повышения квалификации. У Минрегионразвития такого института нет, у Минэкономразвития – нет, а вот наше министерство сохранило у себя эти институты, и мы считаем, что это очень большой плюс – все-таки энергетика и нефтегазовая сфера связаны с определенными рисками. И сегодня, когда мы видим, что случилось, например, на Саяно-Шушенской ГЭС – всем понятно, что это только человеческий фактор. Человеку дали образование, профессию, а дальше – как он повышает свои знания, квалификацию, никому не интересно, все было пущено на самотек.
Получается, другие министерства сегодня вообще не имеют рычагов для регулирования этой проблемы?
Да. По логике государства, сейчас регулятором этих вещей должны выступать профессиональные сообщества, но пока они поднимутся на ту высоту, чтобы действительно задавать профессиональные стандарты, профессиональные квалификации, пройдет очень много времени – это достаточно длительный процесс. У нас много выездных групп, мы стараемся быть на острие всех новых веяний – например, сейчас возникают новые задачи в связи с угрозой терактов на электростанциях и других энергетических объектах повышенного риска. Поэтому вышли специальные нормативные документы, которые четко определяют, как должна обеспечиваться безопасность, и физическая, и техническая, и организационная. Одно дело – документ выпустить, другое – научить людей, чтобы они могли правильно работать, в соответствии с этим документом, чтоб наши АЭС и ГЭС были максимально защищены.
В таких вещах должно быть пристальное внимание государства именно к технологическому процессу организации этого производства. Мы активно участвовали в разработке этих документов, сейчас начинаем заниматься повышением квалификации всех, кто занимается этим вопросом. Поэтому очень хорошо, что наше министерство сохранило свои три института и курсы. В Екатеринбурге – это курсы, в Кемерово – институт повышения квалификации для угольщиков, в Питере – институт для энергетиков. Мы занимаемся нефтью, газом, энергетикой, экологией – у нас широкий спектр.
Владимир Путин в своих выступлениях давал поручения, определенные законодательные рамки для системы повышения квалификации, особенно для тех отраслей, которые связаны с техногенными рисками. Вы принимаете участие в этой работе?
В рамках выполнения этой задачи, министерство энергетики дало нам задание разработать федеральные государственные требования в области дополнительного профессионального образования. Это очень серьезная вещь. Есть стандартная линейка профессий и должностей; есть должности, которые требуют просто профессионального образования, или среднего профессионального образования, есть менеджеры среднего или высшего звена, и нужно понимать, кого, сколько, на какой ступеньке и чему учить.
Наша задача сегодня – на каждой ступеньке отрасли, от рабочего до высшего менеджмента, построить систему повышения квалификации, определить ее периодичность, содержание – какие навыки быстро утрачиваются и на какой ступеньке они должны возобновляться. Мы уже 4 месяца работаем над тем, чтобы выйти на нормативно-правовой документ, который определял бы содержание того, чему надо учить, а с другой стороны – ставил бы определенные рамки периодичности. Помните, раньше повышение квалификации проходили – раз в пять лет. Кто сказал, что именно так нужно? Сегодня знания обновляются уже раз в полгода. Какие-то знания нужно давать чаще – раз в полгода, или раз в год, какие-то – раз в два, три года. И сейчас промышленники чувствуют это, ощущают, что руководители любого бизнеса, и среднего, и крупного, сегодня отвечают на законодательном уровне за те последствия, которые происходят после чрезвычайных ситуаций.
Этот вопрос особо остро встал после аварий на Саяно-Шушенской ГЭС и на шахтах Кузбасса, и к его решению подключился и Российский союз промышленников и предпринимателей. По угольщикам пока удалось добиться выхода нормативного документа, который подтвердил законодательно необходимость повышения квалификации раз в пять лет. Но мы, понимая, что задача должна решаться не формально и не отписками, а так, как требует наш век высоких технологий, глубоко занимаемся проработкой нормативных документов по этому вопросу.
Кто сейчас отвечает за то, чтобы специалисты в сфере ТЭК вовремя проходили курсы повышения квалификации?
Сейчас это личная ответственность компаний. Есть определенные документы по технике безопасности на некоторых специальностях, которые обговаривают периодичность повышения образования работников этой сферы, а для остальных таких документов нет. Когда-то это было, а сейчас повышение квалификации – личный вопрос ответственности руководителя.
Наверное, руководители неохотно соглашаются отпускать сотрудников на курсы повышения квалификации, ведь почти на месяц человек выпадает из рабочего процесса?
А зачем на месяц? Кто сказал, что именно месяц надо учить? Двух–трехдневный семинар может дать не меньше, чем месячные курсы. Мы же понимаем: самое главное – не просто дать сумму знаний, сообщить нормативно-правовую базу. Главное – я считаю, что 2–3-дневные семинары очень эффективны, так заставляют любого специалиста размышлять, прежде чем принимать управленческое решение любого уровня. Вы помните – на Севере был взрыв газа, когда работяга просто полез, не отключив трубу, сваривать? Тот, кто отправлял рабочего со сварочным аппаратом – это же был руководитель среднего звена, но у него ума не хватило проверить технику безопасности. Некомпетентными оказались оба – и рабочий, и его руководитель. Сегодня на западе все понимают важность повышения квалификации – там очень много разных курсов, потому что люди осознают – повышение квалификации – это личный капитал. Чем чаще я езжу, чем чаще я знакомлюсь с коллегами и работаю над собой, тем больше у меня профессиональной компетенции, значит, на рынке труда я как работник больше стою. Поэтому и задача нашего института – разработать именно такую концепцию повышения квалификации в этой сфере. К сожалению, в последние 20 лет было очень много разрушено, тот переход от государственного, чисто монопольного управления отрасли к частному, дался болезненно, и понятно, что в это время каждый решал свои задачи: бизнес – как наладить эффективное управление производством, государство – как меньше завтра в это производство вкладывать. А теперь подошел момент, когда все первоочередные задачи кончились, пришло время посмотреть на качество образования специалистов в этой сфере. Сколько нужно специалистов в этой сфере? А чем измеряется эффективность производительность труда? А ВВП из чего складывается? Человек у нас будет с гаечным ключом по нефтепроводу ходить или руководитель через систему ГЛОНАСС будет наблюдать за работой всех датчиков, которые четко сообщат – возможен ли прорыв и что нужно исправить. Наверное, это задача не только одного института, а целого министерства.
Многие специалисты дополнительного образования сетуют на то, что выпускники институтов сегодня очень плохо подготовлены. А как вы оцениваете систему высшего образования в России сегодня?
Дело в том, что после перехода на Болонскую систему (бакалавриат + магистратура), сегодня даже сами руководители предприятий не представляют, что делать, когда на работу приходит устраиваться бакалавр, какое рабочее место в линейке профессиональной вертикали будет у бакалавра, а какое – у магистра. К сожалению, всего 2 года страна работает по этой системе, и пока вопросов больше чем ответов. Раньше, в советской системе, было все четко регулировано: был тарифно-квалификационный справочник, который определял образование и виды работ для профессии. А в системе образования понимали – чтобы выполнять определенные виды работ, мы должны составить соответствующую программу. Все было сопряжено, а сейчас нередко происходит путаница
У вас много специфических и узкоспециальных программ, есть ли методики для работников ТЭК Крайнего Севера?
Число наших «заказчиков» – свыше 10 тысяч. Здесь и крупные компании, и дочерние предприятия крупных компаний, в том числе есть и те, кто работает на Крайнем Севере.
Многие компании обращаются к нам с такой проблемой: семинар для работников Крайнего Севера длится около двух недель, на предприятиях с непрерывным циклом производства достаточно трудно найти время отправить работника в Москву. Поэтому у нас выездные группы очень часто работают на Севере, есть свой мобильный класс, с электронными учебными пособиями, который мы с собой возим. Кроме того, мы активно развиваем систему дистанционных образовательных технологий.
Сейчас появляются тенденции к уходу от сырьевой зависимости экономики и набирают популярность профессии, связанные с внедрением новых технологий в энергетической сфере. Как ваш институт вписывается в этот тренд?
В системе дополнительного образования специалист, оканчивающий энергетический институт, становится специалистом в области энергохозяйства, но ему надо четко понимать, что такое энергоаудит, возобновляемые источники энергии, а это ему никто не преподавал. На нас вышли Екатеринбург и Воронеж, потому что у студентов профильных факультетов возникла необходимость, обучаясь в университете, получить дополнительные знания из тех курсов, которые нами разработаны. Нынешняя молодежь понимает, что одно дело – устраиваться на работу только с дипломом, и другое – с дипломом и удостоверением гособразца (мы федеральное госучреждение – у нас и лицензия, и аттестация государственная). То есть, студент может набрать порядка 10 дополнительных компетенций, которые не предусматривает программа вуза. Помимо энергосбережения, энергоаудита – возобновляемые источники энергии, безопасность объектов ТЭК, информационная безопасность.
У нас образовательных модулей очень много, в том числе, много заявок на проведение курсов за рубежом. Одно дело – посмотреть, как у нас здесь в России развиваются эти технологии, другое – увидеть, как на Западе реально воплощается программа 20х20. 20 % они должны сэкономить, и на 20 % доходов внедрить новые технологии. У нас в Лондоне работает очень много лет школа нефтетрейдеров – людям очень интересно, тем, кто работает в молодых компаниях, каким образом можно сочетать наш и западный опыт. Мы активно развиваем международную деятельность, и нам бы хотелось, чтобы наряду с нашим дипломом мы выдавали дипломы определенных европейских колледжей и институтов именно в сфере ДПО. Чтобы все-таки у нас действительно в самом институте были производственно-технологические площадки по возобновляемым источникам энергии, сейчас мы ведем переговоры по солнечным батареям, по ветрякам, чтобы у нас был полигон учебный по энергии земли, по солнечной энергии. Один этаж у нас в институте энергией земли обогревается, хотя кто-то критично относится, на самом деле, это хорошо работающие вещи.
Сейчас мы дополнительно получаем лицензию на 97 направлений, которые включают каждое 10 модулей.
В это число входят специальные экологические программы? Ведь, как известно, большинство аварий в сфере ТЭК, которые приводят к экологическим катастрофам, происходят по вине низкой квалификации персонала.
Здесь нужно внести еще изменения в нормативно-правовую базу. От имени министерства мы внесли уже два письма в Росприроднадзор о том, что необходимо закрепить некоторые вещи законодательно, в том числе и необходимую периодичность проведения курсов по повышению квалификации в сфере экологической безопасности.
И сегодня разрабатываются новые экологические программы по сфере дополнительного образования. А помимо нее нам необходима, в том числе, и производственная вещь: институт не только должен говорить, но и показывать. У нас есть идея превратить институт в научно-производственный кластер. Мини-кластер.
Многие крупные компании пошли сейчас по пути создания своих корпоративных образовательных учреждений, в том числе и в сфере обучения экологической безопасности, но у всех разные аспекты, свое видение – а планка-то все равно одна, все занимаются энергетикой, добычей нефти, переработкой. Получается, должен быть один единый профессиональный стандарт требований, несмотря на компанию. И это будет рекомендовано для всех компаний.
Наш институт помимо этого в 2012 году в рамках правительственной программы «2020», получил задачи по выработке способов влияния на формирование в общественном сознании понятия энергосбережения и энергоэффективности. Поэтому правительством были выделены деньги, министерство в конце года провело конкурс, и мы проводили обучение по регионам. Мы обучали специалистов в 12-ти регионах РФ, в том числе в Москве, Московской области и на Северном Кавказе. Были разработаны специальные методические пособия для обучающихся, электронные пособия, для того, чтобы потом любой обучающийся, кто был на наших курсах, мог у себя дома к этим материалам вернуться и обсчитать даже свою личную квартиру, дом, подъезд – насколько он энергосберегающий и энергоэффективный. Это те знания, которые ведут к формированию грамотного сообщества. Планов у нас громадье. Мы хотели бы на сегодня и организовывать у себя научно-производственные технологические кластеры (то, о чем говорили Дмитрий Медведев и Владимир Путин). Сегодня у нас есть идеи строительства экопоселений с замкнутым циклом производства. Мы отрабатываем эти идеи – несколько таких деревень президент открывал и в Московской области, и в Приволжье.