Всеобщий восторг чувствуется в российском экспертном сообществе: вроде бы начинает сбываться давний прогноз о крахе Евросоюза. Итоги референдума в Великобритании теперь поляризовали весь мир. Руководители европейских держав и бюрократы ЕС сдержанно печалятся, зато громче, чем раньше, раздаются голоса их оппонентов. Из-за океана радуется кандидат в президенты США Трамп, и, пожалуй, в каждой из стран Запада заряд воодушевления получили те, кого, скажем, в нынешней Украине, обозвали бы сепаратистами. И с новой силой звучат речи о статусе Шотландии, Гибралтара, Северного Кипра и других спорных территорий.
Что касается российских комментаторов – многие из них высказывают опасение, будут ли итоги референдума действительно акцептованы властями Великобритании. Весь мир уже понимает, что прямое всенародное голосование, хоть оно и значится на бумаге высшей формой народовластия, еще не означает реального решения. Последний пример тому – референдум в Нидерландах, где народ сказал «нет» евроинтеграции Украины, а парламент к голосу граждан не прислушался.
Мы в России тоже хорошо сознаем, что такое демократия в действии. Последний общенациональный референдум проводился у нас давным-давно, при Ельцине. При Ельцине же изредка имели место локальные референдумы – например, по вопросам переименования улиц в городах и весях. Прямое волеизъявление не спасло СССР от распада, а улицы продолжают носить имена пламенных революционеров.
Путинские «диктатура закона» и выстраивание жесткой вертикали государственной власти отбили у активистов охоту к демократическим инициативам. Робкие и все более редкие попытки «выйти на референдум» гасли в самом зародыше. Нынешний закон таков, что инициативные группы не в состоянии пройти через избирком и городскую Думу, если эти органы не желают проведения референдума. Кроме того, депутаты всех уровней, конечно же, в курсе, что результаты гипотетического референдума в России, если он все же паче чаяния где-нибудь состоится, как и результаты общественных слушаний, являются не более чем рекомендацией для представительного органа власти. Крымский референдум не в счет – он проводился на территории, которая на тот момент российской не была.
А потому и Brexit в Великобритании, и недавние референдумы в Швейцарии и Голландии воспринимаются в России как политическая экзотика. Подобные голосования по сколько-нибудь существенному поводу трудно себе представить в современной РФ. И если вдруг английские политики – сторонники ЕС найдут все же лазейку, чтобы затормозить или пересмотреть итоги Brexit, то здесь, в России, это вызовет несколько злорадное понимание: ну, мы так и знали, все, как у нас…
А и действительно, расклад голосов на Brexit сильно напоминает среднестатистическую картину каких-нибудь выборов в большинстве российских регионов. Наибольшее количество голосов за выход из ЕС дали старики – люди старше 60. Несколько лет жизни в ЕС не стали для них альтернативой предпочтительнее, чем привычный национальный суверенитет. Наверняка сказались и нерешенные проблемы с мигрантами. Как бы то ни было, консерваторы-пенсионеры победили на референдуме в Великобритании молодых глобалистов.
Если Brexit приведет не только в отставке Кэмерона и бурям на фондовых биржах, а к реальному выходу Великобритании из ЕС, репутация референдума как важнейшей демократической процедуры будет восстановлена. Это коснется всего мира, и России в том числе. Процедура референдума во всем мире считалась вершиной демократии, а на деле в последнее время была лишь ее симуляцией. Теперь все может измениться.