Редакция «ФедералПресс» / Анастасия Медведева
Новосибирская область
1 АПРЕЛЯ, 2022
Новосибирская область не первый год остается горячей точкой на экологической карте страны. Пожары на полигонах с отходами и мусорный коллапс из-за временного прекращения вывоза ТКО в столице Сибири прогремели на всю страну. Промышленный эколог из Новосибирска Андрей Степаненко в интервью «ФедералПресс» поделился мнением о том, как наладить систему мусоропереработки и как компаниям оставаться на плаву в новых условиях санкции.
Как в целом можно охарактеризовать экологическую обстановку в Новосибирской области сегодня? Как она изменилась за последнее время и в какой степени на нее влияет деятельность промышленных предприятий?
— Сейчас в основном проблемы экологии в Новосибирске связаны не с деятельностью предприятий, а с жизнью города. Конечно, есть предприятия, которые осуществляют выбросы, но тех, кто серьезно загрязняет экологию, практически не осталось.
Если смотреть историю, в СССР специалисты кафедры аэродинамики серьезно занимались вопросом колебания воздушных масс с точки зрения экологии. Сейчас таких исследований не проводят. При точечной застройке инженеры не учитывают местоположение зданий, проницаемость и перемещение воздушных масс по городу, риски накопления вредных примесей. В будущем для улучшения ситуации в Новосибирске нужно принимать меры по снижению экологической нагрузки и планировать город таким образом, чтобы он обеспечивался свежим воздухом. Также у нас есть периодически возникающие проблемы, которые никак не решаются. Например, неприятные запахи. Но никто не может найти эти источники, а они на поверхности, так как нет метрологических методов фиксации. Если бы были инструментальные методы фиксации этих веществ, был бы результат. А у нас они субъективны.
Власти и промышленные предприятия говорят о росте инвестиций в экологические программы. Как можно оценить вложения в эту сферу и насколько они в действительности достаточны и целесообразны?
— Проблема у нас в том, что в экологию практически нет инвестиций – все держится на уровне небольшой частной инициативы. Например, в городе появились переработчики вторичных ресурсов – пластика, картона, движение есть, но работают они вопреки построенной системе, экологически ответственных предприятий мало. Экология – это всегда про деньги. Она должна приносить прибыль или нести угрозу – наказание, убыток, вплоть до прекращения деятельности.
Например, установка при реализации одного из наших проектов позволяла предприятию сокращать объемы захоронения в пять – десять раз. При стоимости захоронения в 800 тысяч за кубометр она приносила четыре миллиона рублей прибыли в час. Много проектов удалось реализовать по переработке техногенных отходов, например, металлургических шлаков. При их переработке решается двойная задача – извлекается прибыль, так как получаем довольно дорогой продукт, а также на выходе имеем более безопасные хвосты, которые можно захоранивать без последствий для окружающей среды. Соответственно, при таком подходе предприятие не получает экологические штрафы.
А как у нас работают надзорные органы в области экологического законодательства?
— С 70-х годов в стране действует очень строгое экологическое законодательство. Где-то оно работает, где-то нет. Например, если в регионе много предприятий, контролирующие органы работают жестко, если их мало – то и надзора практически нет. Самым строгим в СФО был всегда Кузбасс, так как там много объектов с большим уровнем выбросов вредных веществ, в Красноярске – из-за достаточно высокой концентрации.
Как вы оцениваете ход мусорной реформы в регионе? Почему до сих пор здесь не создано современных заводов по переработке?
— В нашей области есть проблема переработки бытового мусора. На мой взгляд, она начинает превалировать над проблемой образования промышленных отходов. Объемы мусора становятся огромными. При правильной политике переработки отходов Новосибирск может обеспечить всю технологию, но продвигать эти проекты сейчас нереально, так как не сформированы дальнейшие потребители этих продуктов. Для этого нужно формировать полную промышленность переработки отходов и промышленность вторичных ресурсов. Пока этого нет, будет происходить имитация переработки мусора.
В идеале после переработки ТБО нужно получать товары для вторичного использования и безопасные отходы. Не должно образовываться отходов выше 4–5 класса опасности. Сейчас же те задачи, которые ставят региональному оператору, вызывают улыбку. Особенно связанные с игрой на цифрах. Есть параметры глубины переработки – сколько суммарно мы взяли материала в переработку и сколько переработали.
А сейчас они апеллируют цифрами, сколько мусора будет вовлечено в переработку, но это не значит, что он будет переработан. Так работали многие переработчики Московской области. Сортировали мусор, исходя из его выгоды. «Выгодный» забирали и извлекали прибыль, невыгодный везли в соседнюю область, где хоронили его по более выгодному тарифу. Так люди деньги зарабатывали, пока местные жители возмущаться не начали. Это и есть имитация переработки, ведь при таком подходе объемы захоронения мусора не сокращаются.
Почему все происходит именно так?
— Большая проблема у нас в этой сфере – кадры. В основном люди приходят в нее зарабатывать деньги, но при этом не знают технологии и нюансов, не понимают, что они делают и чего хотят добиться. Например, вопросы мусорного машиностроения решить в стране можно, но пока не будет понимания, как и кто будет управлять этими процессами, ничего не будет. Сейчас у нас мусорная реформа – это всего лишь оборот денег вокруг мусора.
И какой выход из ситуации вы видите?
— Для начала нужно хотя бы правильно ставить задачи. Должны быть четкие правила, четкое распределение – сколько мусора предприятие должно переработать, сколько захоронить и как, к примеру, через два года должны сократиться объемы захоронения. Для этого нужно создавать новую промышленность. Например, в 30-е годы люди осознали, что все отрасли промышленности надо приводить в единые нормативы, и все страны, несмотря на конфликты, начали их разрабатывать. Сейчас, угольщики из руды получают концентраты, которые используют в дальнейшем металлурги. Должны быть общие правила работы и при переработке мусора. Если при переработке получили качественный концентрат пластмассы, но переработчика на эту пластмассу дальнейшего нет, то каким бы этот концентрат не был замечательным, он так и останется мусором.
Мы несколько раз слышали, что в городе строится два мусоросортировочных завода. Где они? Два года назад объявляли, что ввели в эксплуатацию два комплекса по переработке мусора с автоматизированным производством и производительностью 50 тонн в год. По итогу там подачу две работницы лопатами организовывали и вручную все сортировали, и объемы захоронений при таком подходе не сокращаются. Надо кардинально менять концепцию мусора и переработки. Нужно разрабатывать их локально с тем объемом и глубиной переработки, которые нужны. Нужна общая государственная концепция.
Насколько жители города готовы выполнять свою часть работы, например, сортировать мусор?
— Существует два вида ручной сортировки мусора. Японская технология – это когда подробно вручную люди сортируют мусор, делят пластмассу по сортам, отходы распределяют по отдельным тарам и сдают. Тут вопрос воспитания, и такой подход нам не подходит по менталитету. Или, например, в Германии. Там, если человек выбросит мусор не в тот контейнер, о нем сообщат в течение 15 минут и выпишут большой штраф.
Второй вид сортировки – когда мы ее осуществляем, чтобы облегчить будущую переработку. Когда нужно извлекать опасные отходы – батарейки, лампочки, ценные компоненты и технологические яды – органику. Вот если мы будем организовывать сбор мусора отдельный, выделяя не пластик и бумагу, а пищевые отходы, мы упростим последующую переработку и повысим ее качество. Также на пользу бы пошло снижение влажности мусора. Для этого нужно строить укрытия над контейнерами. Этот шаг позволит упросить и наладить технологию переработки. Отдельный сбор пластика и бумаги – это полезно с точки зрения воспитания, но результатов дальнейших не дает. Пластик дает прибыль оператору, но объемы захоронения не сокращаются.
Как донести концепцию до граждан?
— В последние годы слово «пропаганда» носит негативный характер. Но что плохого в разъяснении некоторых принципов и подходов? Экологической пропагандой у нас государство не занимается. Хотя объяснять людям, что такое хорошо, а что такое плохо и как не зарасти мусором – вполне нормальная вещь. Наш регион отстал по этому вопросу на лет десять. Тогда у людей еще не накопилась усталость от информационного поля и не были обнажены проблемы полигонов в соседних областях. Среда была менее цинична, а сейчас люди видят в основном цинизм и большинство не готовы что-то менять.
В советское время такой пропаганде уделяли должное внимание – в СССР был высоко развит и стимулировался сбор стеклотары, тканей, бумаги. В некоторых советских республиках проводили сбор пищевых отходов. Да и в современное время такой процесс точечно организовывали в Новосибирске. В одном из соседних городов даже пытались ввести систему, как в зажиточных домах Нью-Йорка, где у людей в раковинах стоят установки, измельчающие пищевые отходы. После этого они отправляются прямиком на очистные сооружения.
В России действует национальный проект «Экология» и ряд федеральных и региональных программ в этой сфере. Насколько в действительности это мотивирует предприятия к экологической модернизации и внедрению экотехнологий?
— Я не сторонник слова «поддержка». Нам нужны не подачки, не помощь, а реальные рабочие инструменты, механизмы, которые работают везде.
Они должны быть четко определены для реализации. Без лишних процедур и инстанций, которые придуманы для того, чтобы отсекать «не своих». Они должны работать для всех, и предприятия не должны стоять в очереди и доказывать очевидное. Сейчас есть компании, в которых трудятся сотрудники – я называю их попрошайками. Они отслеживают гранты, субсидии от государства, участвуют в этих программах. Эффективность вложений в такие проекты я оцениваю как нулевую. Большинству же добросовестных предпринимателей такие программы зачастую или неинтересны, или недоступны.
Что в сложившейся системе можно было бы улучшить?
— Времени нет перестраиваться, поэтому нам нужно быстро менять работу системы банков, взаимоотношений, запрещать систему тендеров везде, кроме биржевых товаров, так как тендер разносит зону принятия решения и зону ответственности. Нужно, чтобы человек, который ведет проект, отвечал за него и нес ответственность за то, что он закупает. А у нас порой до идиотизма доходит – пачку бумаги или набор иголок по тендеру закупаем. При этом стоимость процедуры закупа по тендеру порой увеличивается в десятки раз, риски тоже увеличиваются. Должны быть принципы здравого смысла во всем. Очень много процедур происходят с заранее предопределенной выгодой. Но предпосылки к переменам есть.
Стимулирование будет работать, если будут единообразные правила, действующие для всех. Но эти правила должны быть реальными. Например, чтобы удалить 90 % загрязняющих веществ в воде или воздухе, нужно затратить определенную сумму, а чтобы еще оставшихся 10 % удалить, нужно еще столько же денег.
При разумном подходе, понимая, что полную очистку никто не сможет реализовывать сразу, нужно давать реальные цели и задачи и менять ситуацию постепенно. Но для этого нужны чиновники, которые будут принимать решения. Нужно искать компромиссы, искать варианты снижения массовой валовой экологической нагрузки.
Процесс экологической модернизации промпредприятий может замедлиться из-за санкций. В какой степени эта работа зависит от иностранного оборудования и возможно ли реализовать здесь стратегию импортозамещения?
— Мы можем закрывать полностью все технологии глубокой переработки отходов. В нынешних условиях потребность в инженерных наработках, в развитии качественного оборудования должна возрасти. У нас много научных прикладных исследований, многие отечественные машины проще и дешевле в эксплуатации западных аналогов. Но, к сожалению, это приходится постоянно доказывать, так как у нас со времен Петра I больше любят все зарубежное. Конечно, есть некоторые проблемы, например, электроника, но они решаемы. 100 % зависимости от зарубежных поставщиков нет.
В дальнейшем для улучшения ситуации нужно менять систему кредитования в стране. Если мы будем оценивать людей по результатам, а не по принципу, что можно у него взять – люди будут работать. Тяжело сейчас чиновникам, которые не знают, что делать. А люди, которые привыкли выполнять свою работу на совесть, продолжают молча делать свое дело. И не такое переживали.
Фото: ФедералПресс / Полина Зиновьева, видео: Анастасия Теплякова