Редакция «ФедералПресс» / Матвей Николаев
Санкт-Петербург
17 ЯНВАРЯ, 2023
Блокада Ленинграда – одна из самых трагичных страниц в Великой Отечественной войне и всей истории России. Период с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года невозможно охарактеризовать кратко. Блокада – это массовый голод, но при этом и столь же массовый, самоотверженный героизм в тылу. Это ломающий кости холод – и Седьмая симфония Шостаковича, сыгранная оркестрантами из последних сил. Что можно сказать точно – это страшное время. О том, как город переживал эти тяжелейшие годы, – в материале «ФедералПресс».
Нам очень сложно понять то время, тот быт из нашего теплого и сытного пространства, говорит кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории обороны и блокады Ленинграда Дмитрий Асташкин.
«Поэтому давайте перенесемся в темную комнату в доме блокадного Ленинграда. За окном зима, минус 20 градусов. В комнате немногим выше нуля, на людях много слоев одежды – из шкафов вытащили абсолютно все. Здесь речь не о красоте, не об эстетике. О выживании. Много свидетельств об этом тяжелейшем быте приводит профессор Сергей Яров в книге «Повседневная жизнь блокадного Ленинграда», – говорит Асташкин.
Он отмечает, что в современных фильмах о блокаде, например, актеры двигаются как сытые, а тогда люди скупо расходовали движения: «организм таким образом старался выжить».
«Электричество было отключено, в городе не работала канализация. И некоторые горожане постепенно опускались в бытовом отношении: выливали отходы из окон, справляли свои потребности в кровать. Люди подолгу не мылись, потому что в немногие бани приходилось стоять во многочасовых очередях. Все это провоцировало самые неприятные запахи, о чем много сказано в дневниках. Жители не мылись не только из-за невозможности, но и из-за нежелания – ведь у многих просто опускались руки», – рассказывает исследователь.
Дневники, мемуары, партийные документы, по словам Асташкина, фиксируют, что во время блокады в городе развелось множество крыс. Грызуны объедали людей, погибающих от холода и голода в квартирах. Порой крысы нападали на живых людей, которые не могли пошевелиться. Жители, которые могли сопротивляться, пытались обезопасить свои пайки от грызунов. А те, кто не мог – просто доверялись судьбе, говорит историк.
Если в квартире было несколько комнат, то ленинградцы старались минимизировать свое жизненное пространство и жить в одной – где стояла буржуйка, утверждает Дмитрий Асташкин. Как правило, эти печки были самодельными, что, естественно, провоцировало пожары, угарный газ.
«Да, это дополнительные проблемы, но иначе было не выжить. Ведь сколько на себя одежды ни надевай, а без буржуйки организм все равно остывает», – замечает кандидат исторических наук.
Из-за голода у многих ленинградцев возникла цинга, по телу пошли фурункулы, незаживающие язвы.
«Когда мы говорим о ленинградской блокаде, то это, в первую очередь, голод, холод и обстрелы. Но в воспоминаниях чаще всего доминирует голод. Жители искали все, что можно съесть: клей, завалявшуюся в углу двухлетнюю корочку хлеба», – говорит доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института истории обороны и блокады Ленинграда Борис Ковалев.
В блокадном Ленинграде в приоритете была военная медицина, замечает Дмитрий Асташкин. Из-за битвы за город росло количество раненых, обмороженных, которые нуждались в медицинской помощи.
«Но врачи как могли старались облегчить жизнь горожан», – говорит историк.
29 декабря 1941 года в Ленинграде начали работать стационары, где люди могли получить питание и согреться. Они открывались при предприятиях и городских учреждениях. При помощи стационаров власти пытались победить дистрофию и прочие болезни – поэтому в них пища была более калорийной и полезной, порции побольше тех, что выдавались по карточкам. Режим питания – три раза в день, говорит Асташкин. В апреле 1942 года, обслужив 60 000 человек, стационары были закрыты, вместо них появились столовые «усиленного питания».
В блокадном Ленинграде продолжали работу детские дома, где оставшиеся без родителей дети могли получить питание и присмотр.
«Читать воспоминания о детях очень тяжело. Часто их забирали из совершенно невыносимых условий «выморочных» квартир. Например, у трупа матери находили грудничков, которые пытались что-то высосать из груди мертвого тела», – рассказывает Дмитрий Асташкин.
Ленинград был одним из крупнейших промышленных центров СССР, поэтому даже во время блокады он продолжал снабжать фронт боеприпасами и техникой, замечает Асташкин. При этом предприятиям не хватало деталей и ресурсов, поэтому приветствовались рационализаторские предложения.
«Руководство вынуждено было искать более простые решения в промышленности», – говорит историк.
Жители блокадного города, несмотря на тяжелейшие бытовые условия, продолжали трудиться на заводах. Этот аспект, подчеркивает Асташкин, историки активно исследовали как в советское время, так и сейчас. Однако журналисты, по его словам, все больше занимаются темой работы других учреждений в блокадном Ленинграде, в том числе – культурных. В городе работали театры, филармонии, кинотеатры. Но дневники жителей показывают, что горожан культурная жизнь интересовала мало, говорит исследователь.
«Это была второстепенная сфера по сравнению с первостепенными вопросами – как победить голод и холод? Стихи Берггольц, седьмая симфония Шостаковича и так далее – это, несомненно, яркие события. Но для человека гораздо важнее было получить что-то из продовольствия. Поэтому в дневниках очень скупо писали про культуру», – отмечает Дмитрий Асташкин.
При этом большинство театров из Ленинграда эвакуировали к августу 1941 года. Осенью многие вовсе закрылись.
«Чаще всего вспоминают про «Театр музыкальной комедии». Он был практически единственным, который существовал во время блокады. И он был далек от тех ассоциаций к слову «театр», которые у нас есть сейчас. Это было затемненное холодное место, где люди сидели в верхней одежде. Спектакли часто прерывались на воздушную тревогу, все бежали в бомбоубежище. Актеры падали в голодные обмороки», – рассказывает исследователь.
Многие кинотеатры во время блокады закрылись, потому что не могли работать без электричества. Некоторые открылись весной 1942 года. К осени того же года в городе работал 21 кинотеатр.
«Люди ходили туда развеяться, получить картины мирной жизни, далекой от ужасов войны. Это была своеобразная попытка «вырваться за пределы», поэтому показывали в основном развлекательные картины. Появлялись на экранах и пропагандистские ленты – про оборону Москвы зимой 1941-го и про оборону Ленинграда. Но в большинстве жители хотели смотреть развлекательное кино», – рассказывает Асташкин.
Во время подготовки знаменитой Седьмой симфонии приходилось искать оркестрантов по всему городу. Многие музыканты к тому времени умерли от голода и холода.
В сентябре массовая эвакуация стала невозможна из-за движения фронта, рассказывает Дмитрий Асташкин. По его словам, еще летом 1941-го многие жители не хотели покидать город, так как верили сообщениям советского правительства о том, что противник будет разбит в ближайшее время. В связи с этим в начале осени частота упоминания эвакуации детей снижается. В декабре, когда установился лед, власть вновь подняла эту тему – обсуждался пеший переход по льду Ладожского озера.
За осень ленинградское общество познало множество страданий, отмечает Асташкин. Это изменило отношение матерей к эвакуации. Авторы дневников отмечают это резкое изменение за три месяца.
«Возобновилась эвакуация заводов и рабочих с семьями, но пешим порядком. Километров 200 надо идти путь через Ладогу. Нелегкое путешествие, но многие соглашаются даже с детьми, лишь бы прочь из Ленинграда. А как приходилось уговаривать людей 3 месяца тому назад, как все упирались! Теперь же, когда дети стоят вплотную рядом с голодом – другой разговор. А детей в Ленинграде невероятно много, будто их и вовсе не вывозили. Очень страшно за них», – писала ленинградка Ирина Зеленская 5 декабря 1941 года.
По пути пешком женщины и дети пытались просить помощи у шоферов грузовиков. В некоторых дневниках пересказываются слухи о том, что машины давили людей, которые хватались за колеса:
«Их знакомый военный приехал с Ладоги, насмотревшись на пешую эвакуацию. Люди замерзали. Матери теряли детей, возвращались и находили их мертвыми. Толпы бросались на проезжающие машины, хватались за колеса, бросались под автомобили, которые ехали, катились дальше с окровавленными колесами», – писала художница, переводчица, создательница первого в советской России театра марионеток Любовь Шапорина 18 декабря 1941 года.
Некоторые матери самоотверженно готовили своих детей к эвакуации, откладывали для них продукты, а сами болели от голода и умирали, замечает Асташкин. Глава Архива Академии наук СССР В Ленинграде Георгий Князев описал смерть жены академика Иосифа Орбели, которая эвакуировала трех дочерей, но сама не смогла уехать.
Фото: ФедералПресс / Екатерина Лазарева. Иллюстрации: Маргарита Неклюдова