В последнее время кировские аграрии все чаще жалуются на сложное финансовое положение хозяйств. Некоторые даже отмечают, что селу никогда не было так тяжело: закупочные цены на молоко падают, стоимость топлива, энергоресурсов и удобрений растет, а поддержка из бюджета снижается. Из-за этих проблем многие хозяйства – единственные работодатели в своем населенном пункте – оказались на грани закрытия. Почему закупочные цены на молоко снижаются, несмотря на его дефицит, для чего в сельском хозяйстве нужен госплан и как привлечь в село молодых специалистов, в интервью «ФедералПресс» рассказал член Общественной палаты Кировской области, генеральный директор ассоциации сельскохозяйственных кооперативов «Вяткаплем» Фаат Хайруллин.
«Если завтра им откажут в кредитах, то послезавтра они остановят работу»
Давайте начнем с самой животрепещущей темы этого года. Сейчас много говорится о том, что из-за резкого снижения цен на молоко некоторые хозяйства не доживут до следующего года. Ситуация действительно настолько сложная?
– Состояние экономики в хозяйствах разное. Есть крепкие хозяйства, которые немножко «похудеют» или остановятся в развитии, и есть слабые, которые действительно не выдержат нагрузки. С начала года все, что хозяйства закупают: дизтопливо, удобрения, электроэнергия, газ – подорожало на 10 %. При этом закупочные цены на молоко упали на 10 %. При себестоимости 18–19 рублей хозяйства сдавали молоко по 16–17 рублей за литр и работали фактически себе в убыток. Прежде всего это ударило по тем хозяйствам, которые вывозят молоко за пределы области – в Удмуртию, Татарстан, Нижний Новгород.
За три квартала в области было произведено примерно 465 тыс. тонн молока. Стоимость литра молока упала на 4–5 рублей, но даже если мы возьмем падение цены на 2 рубля, то получаем 930 млн рублей убытков. Это те деньги, которые хозяйства потеряли из-за снижения цен. Сильнее всего пострадали небольшие, слабые хозяйства – если завтра им откажут в кредитах, то послезавтра они остановят работу и из налогоплательщиков превратятся в потребителей бюджетных денег.
Есть предпосылки к тому, что ситуация в ближайшее время стабилизируется?
– Сейчас цены выравниваются, но так всегда происходит в зимний период. Остатки продукции со складов реализованы, но что будет дальше – неизвестно. С начала года на спрос влияет ввоз сухого молока из Белоруссии – оттуда в Россию под видом сахара и муки завозилась несанкционированная продукция, оседали на нашей территории и товары, которые транзитом шли в Казахстан.
Летом глава Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору Сергей Данкверт сообщил, что в районе Бреста хранится 600 тыс. тонн сухого молока. Если наши предприятия производят по себестоимости 170–180 рублей за килограмм, то из Белоруссии он завозится по цене от 90 до 130 рублей. Из-за низкой цены кондитерке и «переработке» выгоднее было брать сухое молоко из Белоруссии, чем использовать наше, поэтому спрос падал.
Возникает странная ситуация: дефицит молока есть, но при этом оно зачастую оказывается никому не нужно. Как такое может быть?
– Дело в том, что на федеральном уровне нет регулирования рынка. Кировская область производит примерно в два раза больше молока, чем может потребить. Получается, что остатки мы должны вывозить в другие регионы. Но у некоторых наших соседей есть своя продукция; с другими, например, Сыктывкаром, возникают проблемы при транспортировке. Перекос возник также из-за того, что федеральные сети, которые работают в области, завозят в регион свою продукцию, а не продают нашу.
Почему так получилось?
– Не хочу никого обвинять, но когда федеральные сети только начали заходить в регион, руководство области должно было предвидеть проблему. Следовало добавить в соглашения пункт о том, что 90 % продукции, производимой в регионе, должно присутствовать на их полках. Сейчас же федеральные сети диктуют нашим товаропроизводителям свои условия, говорят: «Если хотите попасть на полки, снижайте цены до стоимости наших товаров». По логистике привозная продукция с аналогичными характеристиками не должна стоить дешевле нашей, но так зачастую происходит. Отсюда делаем вывод: в привозных товарах можно найти фальсификат – продукты на основе растительных масел.
Какой должна быть цена на молоко, чтобы отрасль могла развиваться, а не выживать?
– Я отвечу, если вы скажете мне, какой должна быть цена на дизтопливо, удобрения, энергоресурсы? Это все взаимосвязано. Если в 2008 году цена на дизтопливо составляла порядка 20 рублей, то сегодня она достигла почти 54 рублей. Но могу точно сказать, что колебания входящих цен должны влиять на стоимость молочной продукции.
Тогда получается, что молочные продукты в магазинах должны были дешеветь после падения цен на сырье…
– Это очень интересный вопрос, который задевает интересы переработки и торговли. В этом году цены уронили на 4–5 рублей за литр, но в рознице стоимость молочных продуктов не поменялась, а где-то даже выросла. Возьмем те же 465 тыс. тонн кировского молока, проданного на 4 рубля дешевле, и получим 1,8 млрд рублей разницы в цене на сырье и готовую продукцию за этот год. Куда делись эти деньги, вопрос, наверное, из разряда философских.
«Если не будет производства, то село обречено»
Есть мнение, что мелким хозяйствам целесообразно входить в крупные холдинги, чтобы выжить в такой непростой ситуации.
– Сложно сказать, какая форма правильна или даже предпочтительна. В Татарстане, например, фермеры производят больше молока, чем сельхозпредприятия. Что касается вхождения в крупные холдинги, то они возьмут хозяйство под свое крыло только в том случае, если активов у него больше, чем пассивов. А у нас некоторые хозяйства закредитованы так, что если активы продать, они еще и должны останутся – проще говоря, долгов у них больше, чем ценностей.
Аграрии свое сложное положение объясняют еще и тем, что они тянут на себе всю социалку…
– Да, если не будет производства, то село обречено. Как правило, в небольших населенных пунктах четверть населения работает в колхозе, а остальные – это пенсионеры, дети и получатели социальных пособий. Сельхозтоваропроизводители платят все налоги – они не могут работать по-черному, в конвертах. Но после уплаты налогов к нему снова приходят, говорят, что надо школу отремонтировать, дорогу починить, хотя тот уже отдал все, что положено. В идеале все эти проблемы должны решать власти, но этого не происходит, и хозяйство начинает дополнительно выделять средства на социальную сферу. На эти деньги хозяйство могло бы купить трактор, обработать еще 500 гектаров и получить дополнительный доход, но оно занимается немножко другим.
У нас есть программа «Устойчивое развитие сельских территорий». Я еще три года назад предлагал вывести ее из-под Минсельхоза. Устойчивое развитие сельских территорий затрагивает дорожную, культурную, образовательную, спортивную отрасли. Это все не должно курироваться только одним министерством.
Сельские власти обычно говорят, что у них нет денег, когда приходят к аграриям за помощью.
– Сейчас критикуют тех, кто вспоминает советские времена, но раньше в любом хозяйстве был заместитель по быту, который решал все эти проблемы. Сейчас у нас есть глава сельского поселения, а у него – бухгалтер, водитель, машина, секретарь. Все они работают для того, чтобы поставить где-то печать, выступить диспетчером, доложить о чем-то в райцентр. Для чего это? Я считаю, что это лишние затраты.
Часто говорится и о том, что главы районы не заинтересованы в успешной работе хозяйств, нередко отказывают бизнесу в помощи. Вы с этим согласны?
– А что есть у главы района? Бюджет у него минусовой – все основные средства он получает от области. Кроме того, у него нет интереса, стимула пополнять бюджет – чем больше он заработает, тем меньше ему выделят региональные власти. Если бы при успешной работе поддержка не уменьшалась, тогда был бы стимул развиваться дальше.
«Нужно уравнять условия проживания на селе с городскими»
Власти регулярно обсуждают проблему кадрового голода на селе и нередко признаются, что не в силах повлиять на ситуацию. Может быть, у вас есть какой-то рецепт?
– Есть. Нужно уравнять условия проживания на селе с городскими, поднять социальную сферу на уровень областного центра, а зарплату сделать выше, чем там. Все. Молодежь поедет, если там будет хорошая зарплата, интернет, дом культуры, если дети смогут учиться в полноценной школе, где есть английский язык, кружки и, например, бассейн. На территории Татарстана, кстати, в каждом райцентре есть бассейн и спортзал. Стоимость посещения – десять рублей.
В дальние районы заманить молодежь особенно сложно?
– Туда нередко едут те, кто оттуда родом. Многие специалисты, получив образование в Кирове, пытаются остаться в городе, но не находят себя и возвращаются. Причем не всегда приходят именно люди с профильным образованием: в одном хозяйстве зоотехником работает женщина-педагог, в другом – строитель. Некоторые так и работают без профильного образования – люди учатся от окружения, и если их грамотно консультировать, то получаются неплохие специалисты.
«Бюджет на поддержку регионального АПК равен показателям 2008 года»
Давайте вернемся к теме поддержки АПК. Без ее увеличения хозяйствам не выжить?
– Ситуация достаточно сложная. Сегодняшний бюджет на поддержку регионального АПК равен показателям 2008 года. Но десять лет назад цены были совершенно другими. Удобрения и топливо тогда стоили в два раза дешевле. Самый лучший бюджет был в 2013 году – аграрии получили 3,7 млрд рублей. Тогда сельхозтоваропроизводители смогли поменять технику, пошло развитие села и территорий. Это был рывок. Но уже несколько лет, несмотря на рост цен, поддержка снижается: в прошлом году было выделено 2,4 млрд рублей, в этом – около 2 млрд рублей, на 2019 год запланировано 1,8 млрд рублей. Если ничего не изменится, то мы получим закрывшиеся предприятия, которые из налогоплательщиков превратятся в социальное бремя общества.
До властей достучаться не удается? Они идут на контакт?
– Федеральное министерство ссылается на то, что бюджет сформирован и каждый регион может помочь аграриям за счет собственного бюджета. В области говорят то же самое: бюджет принят и утвержден. И там и там заявляют, что все обязательства, которые брали на себя, они исполнили. Говорят также о том, что после принятия бюджета возможно выделение средств в рамках программ, но этой поддержкой, как ни парадоксально, могут воспользоваться только сильные хозяйства. Программы и гранты предусматривают выделение денег под строительство и покупку техники, поэтому мелкие хозяйства, которые больше всего нуждаются в поддержке, ими воспользоваться не смогут из-за дополнительных фильтров: отсутствия задолженности по налогам, уровня заработной платы и так далее.
И все же: каким вы видите будущее сельского хозяйства?
– Если говорить о том, было ли хуже, то да, было. Это, например, 1997–1998 годы, когда у хозяйств не было ни кормов, ни финансов. Что касается сегодняшнего дня, то шансы на благополучное развитие отрасли есть, если правительство обратит внимание на сложную ситуацию, которая есть сейчас. Проблему с ценами решит регулирование рынка молока на федеральном уровне. Иногда даже думаешь: зачем мы госплан убрали? В Европе, например, было квотирование. Хозяйство поставляет определенное количество тонн сырья в день, если хочет поставлять больше – платит, покупает квоту и увеличивает выпуск сырья. У нас этого нет: производи – сколько хочешь, продавай – куда хочешь. Это не рынок.
В Европе, опять же, порядка 55 % розничной цены продукта остается у первичного товаропроизводителя. Остальные 45 % делят переработка и торговля. А у нас эта цифра составляет порядка 30–35 %, поэтому сельхозпредприятия развиваются медленно. Было бы правильно усилить ответственность за фальсификат, вплоть до уголовного преследования, прививать людям культуру питания, тщательнее следить за качеством продуктов. Взять те же тендеры на школьное и детское питание: туда сейчас заходят те, кто предлагает меньшую цену. Но смотрит ли кто-то за тем, что мы закупаем? Лично я убежден, что питание в детских садах, школах, больницах должно обеспечиваться только местными производителями, без входа федералов и под постоянным контролем за качеством и формированием цены.
Фото: zsko.ru, pixabay.com