В Свердловской области режиссер, журналист и по совместительству пресс-секретарь природного заповедника «Денежкин Камень» Роберт Карапетян в конце ноября презентует свой документальный фильм «Мертвая река», в основу которого легла печальная экологическая ситуация на севере региона, где рядом с карьерами Уральской горно-металлургической компании гибнут леса и реки. Проблема экологии в последнее время стала очень актуальна. Пример тому – Грета Тунберг, заявившая на ООН о недостаточности предпринимаемых мер по борьбе с загрязнением атмосферы и буквально захватившая информационную повестку. О чем будет новый фильм, что хочет сказать этим автор и почему подростки озабочены экологической проблемой – в эксклюзивном интервью «ФедералПресс».

«Мне часто приходилось ломать в себе телевизионщика»

Роберт, давайте начнем с самого главного – вы в скором времени выпускаете документальный фильм «Мертвая река». Я так понимаю, что это не первая ваша серьезная работа. Когда осознали, что хотите делать кино?

— Все произошло само собой. Изначально я хотел стать врачом, потом юристом, но позже родители купили камеру и я стал снимать для себя – для души. Потом попал на студенческое телевидение в университете, где и освоил технику съемки и монтажа. Уже после пригласили на местные телеканалы, где проработал много лет телеоператором в новостях, но в какой-то момент мне стало скучно только снимать, и я решил запустить свой проект на ТВ. Мне часто приходилось ломать в себе телевизионщика, потому что в документальном кино совсем другой метод работы. В новостях ведь как: приехал, снял, а вечером выдал в эфир.

С 2010 года я начал снимать документальные фильмы. Все фильмы продолжительностью 26 минут, потому что это самое оптимальное время, а размазывать экологическую тему на 52 минуты сложно, ведь надо удержать внимание зрителя и при этом полностью раскрыть тему. Фильм будет переведен на английский язык и представлен на российских и международных фестивалях.

Как вы стали пресс-секретарем природного заповедника «Денежкин Камень»? Послужила ли работа над фильмами стимулом перейти в заповедник?

— На работу в заповедник я попал совершенно случайно: приехал снимать документальный фильм, но он был добрый, про сам заповедник. Тогда я еще не знал об экологической ситуации, этот фильм тоже снимался по гранту Министерства культуры РФ. Кино было о самом заповеднике, о его работе и успехах. И в процессе разговора с директором заповедника «Денежкин Камень» Анной Квашниной спрашивал, почему никто не знает про них и так мало публикаций. На что я получил ответ: «У нас просто нет пресс-секретаря». Я выразил интерес, после чего мне предложили работать у них.

Какие проблемы в основном закладываете в фильм? Как-то лично с этим сталкивались? И вообще, в ваших фильмах идет речь только о Свердловской области или же о других регионах тоже?

— Я не зацикливаюсь на территориях, потому что живу сам на Урале. Меня часто спрашивали: а почему ты не поехал снимать пожары в Сибири? На что я отвечаю, что это снимают все и без меня есть профессионалы, зачем я там? Плюс это финансовые затраты, которые я не могу на себя взять. Логично, когда человек работает там, где живет. Я переживаю эти проблемы как житель, а не только как журналист и кинодокументалист. Да, где-то есть субъективное мнение, но без этого никуда. Ты выбираешь планы, музыку, кадры – это художественные приемы, а искусство в целом само субъективно.

«Съемки фильма «Мертвая река» сопровождались какими-то детективными историями»

Как пришла идея снять фильм «Мертвая река»? Мы знаем, что в основу легла экологическая катастрофа на Северном Урале, где расположены карьеры УГМК. О чем все-таки фильм? Какие эксперты, если, конечно, не секрет? Источник финансирования?

— Фильм снимался при финансовой поддержке Министерства культуры РФ. Мы подали заявку от студии «А-фильм» и выиграли. Деньги небольшие, но огромная часть уходит на командировки, ведь фильм снимался два года – в разные времена года приходилось ездить. В фильме – все факты, которые мы собрали за это время. Это самое полноценное произведение по этой теме. Других глубоких материалов я не знаю. То, что УГМК постоянно обвиняет меня в том, что снимается все в неизвестных им местах, они их не видят, – извините, это не я же подкрасил реки и леса. Эксперты в фильме разные: это не те люди, которые кричат, как все плохо, – мы сразу от этого ушли. Мы взяли людей, которые в этом что-то понимают. Взяли экологов, специалистов, также принимала участие Пермская независимая лаборатория при университете, которая и сделала анализы проб, местные специалисты. Позицию УГМК мы не смогли полноценно представить в этом фильме, и ее действительно не хватает. Я отправлял официальные письма с просьбой показать очистные сооружения, что делает компания, какие деньги выделяются, почему с их точки зрения происходит загрязнение. Я им предлагал на протяжении 5–6 месяцев, но они дотянули до самого последнего момента и отказались участвовать в фильме. Мне пришлось взять интервью с пресс-конференции, которая была в «Ельцин Центре», где Григорий Рудой озвучил позицию УГМК.

Говорят, что нападки на УГМК необоснованны и за ними могут стоять третьи лица, – как к таким заявлениям относитесь?

— Съемки этого фильма сопровождались какими-то детективными историями, связанными и со мной, и со студией. Было большое психологическое давление. Когда говорят: «Ты кем-то куплен», – то я отвечаю: «Да хоть кто-нибудь бы купил, пришел, сказал – сними фильм». У меня нет никаких спонсоров; если они есть, то покажите их. Я не работаю за деньги, тем более что подобные темы никому не интересны. Компании-конкуренту? Но кто у нас конкуренты УГМК? Это исключительно труд человека, которому просто интересна сама тема. Когда писал заявку в Минкульт, то не был уверен, что она пройдет. Но фильм снят – это успех.

Если говорить о самой экологической катастрофе – на ваш взгляд, как надо сейчас действовать, какие работы провести? Кого подключить? Как она отразилась лично на вас?

— Сейчас надо сделать то, что УГМК обещала, но благополучно забыла. Совсем недавно они кричали о том, что мы заключим договор с МГУ, чтобы на территории начали брать анализы, чтобы понимать, откуда и почему течет. Но по какой-то причине это не состоялось. Понимаете, одна проба стоит 5 тысяч рублей, а нужны сотни или тысячи проб в разные времена года и в разных местах. Таких денег нет у заповедника, тем более это не целевое расходование средств. Этим должен заниматься какой-то независимый институт федерального уровня, почвоведы, водники, лесопатологи и другие. Нужен целый комплекс мер, но сейчас УГМК забыла про это. История была полгода назад.

А как на заповеднике отразились загрязнения?

— Когда УГМК говорит о том, что в заповеднике нет загрязнений, это правда. Все реки расположены ниже. Та часть реки Шегультан, которая течет в заповеднике, не загрязнена, но ниже по течению Шегультан весь грязный, и у нас в заповеднике пропала вся рыба, в том числе краснокнижные виды. А заповедник следит за тем, чтобы на территории все виды существовали и не исчезали. Лес настолько сильно загрязнен из-за рек, что почва начала отравляться. А ведь на территории много охотников и рыболовов. Они берут воду из рек, а там нет табличек; он пришел, набрал воды, даже если вскипятил – это не поможет. А металлы накапливаются в организме и не выходят из него. Там отравлено все: птицы тоже являются переносчиками. Это глобальная проблема, которую нельзя рассматривать как просто грязную речку, – это цепная реакция, о которой никто не думает. В фильме мы пытались рассказать об этом.

Как там живут люди? Ведь есть поселения манси. Какая для них опасность?

— Самая главная проблема – там живут манси. Юрта Пакина. Но УГМК поставила шлагбаум и никого не пускает на их территорию. Она фактически перекрыла въезд в населенный пункт. Съемки мы получили от коллег, которые были там в 2017 году. Семья лишилась основного источника питания – рыбы и животных. Они 12 лет не едят рыбу, потому что ее там просто нет, как и охоты, ведь животные уходят, потому что чувствуют отравленные реки. Этот момент в фильме тоже есть, что страдает не только природа, но и люди.

В целом что хотели показать этой картиной? Какой ответной реакции ожидаете от публики?

— Не хочу, чтобы после моего фильма люди выходили на баррикады или с лозунгами. Этот фильм не призыв к насилию. Хочу, чтобы каждый человек сделал вывод для себя, где он живет и что он может сделать для того, чтобы проблема решилась. Ведь через какое-то время эта проблема может дойти и до Екатеринбурга. Отравили уже семь рек, а что будет дальше?Я бы хотел этим фильмом достучаться до людей как до зрителей, которые поймут весь масштаб. Я так понимаю, что пока кислота не потечет у них из крана, они на эту проблему не обратят внимание.

Где состоится премьера? Как считаете, возникнут ли сложности при показе? Все-таки речь будет идти об Уральской горно-металлургической компании…

— Мы планируем провести премьеру фильма в Екатеринбурге. Пока ищем площадку, предварительно идут переговоры с «Ельцин Центром». Более того, после моего поста в соцсетях мне написала сеть кинотеатров, которая заинтересована в показе этого фильма. Готовы предоставить кинотеатр для премьеры. УГМК обязательно пригласим. Сразу фильм выставлять в интернет не будем: во-первых, защита авторских прав, а во-вторых, он должен пройти фестивальную жизнь.

«Если тема экологии никого не трогает – я переключусь на другое»

Почему столько внимания уделяете экологической проблеме? Вас так сильно беспокоят вопросы экологии?

— На мне экология отражается: например, когда я иду по территории заповедника, то могу свободно почерпнуть воды из речки или съесть ягоды, растущие у реки, не боясь, что там есть тяжелые металлы. Когда все отравлено, то ты понимаешь, что здесь ничего нельзя сделать, а в реке даже просто помыть руки. Пить из нее – тем более. Это страшная картина для того, кто понимает последствия. Одно дело, когда ты пришел и увидел, а другое – вау, кислотная река: некоторые видят в этом достопримечательность. Но если ты начинаешь задумываться, к чему это дальше может привести, становится страшно. Есть обратиться к мировому опыту, то эти проблемы не только у нас. Просто не знают, как с ней быть, – нет системы очистки кислотных вод, потому что они образовываются вновь и вновь. Страх именно в том, что это не контролируемый процесс. Выделив один миллиард рублей, ничего не решить. Эти вещи уже нельзя скрывать, они настолько очевидны, как и то, что на улице светит солнце или луна.

Экологическая тематика сейчас крайне популярна. Последнее время не утихает обсуждение Греты Тунберг. Как к ней относитесь? Как считаете, это пиар-проект или реально подростка волнуют такие темы?

— Подростков реально могут волновать подобные темы. К нам в заповедник недавно приезжали студенты лесного факультета из Москвы. Они исследуют почву. И когда мы привезли их на ту кошмарную площадку, им было интересно. Сказали, что побывали много где, но такую картину увидели впервые. Они три дня брали пробы и увезли их с собой. Не думаю, что они могли такое сыграть на камеру.

Есть ли какие-то идеи для следующих фильмов? На какие темы в принципе любите снимать фильмы?

— Если говорить о документальном фильме, то начал снимать про Дину Хитрову, которая отказалась от системы потребления. Очень интересный человек, тема тоже связана с экологией. Но сейчас хочу отдохнуть от негатива, потому что фильм про УГМК меня вымотал. Есть какое-то понимание, а может, это никому не нужно? Все будет зависеть от того, как пройдет премьера, есть желание завязать. Если тема экологии никого не трогает – я переключусь на другое. Также выпущу телевизионную версию «Мертвой реки».

Фото: Роберт Карапетян, кадры из фильма, ФедералПресс / Евгений Поторочин