На днях исполнится ровно год с момента трагедии в городе Магнитогорске Челябинской области. Тогда от взрыва предположительно бытового газа погибли 39 человек, десятки семей лишились жилья. Сейчас местные и региональные власти сообщают, что все пострадавшие получили компенсации. Однако о событиях предновогодней ночи очевидцы до сих пор вспоминают с комом в горле. О работе в те дни «ФедералПресс» рассказал бывший руководитель пресс-службы губернатора Челябинской области Дмитрий Федечкин.

Трагедия случилась рано утром 31 декабря, когда у многих уже было предновогоднее настроение, да и вы наверняка готовились к празднику. Как вы впервые узнали о случившемся? Как оказались на месте ЧП и какие эмоции вы испытали?

– Как это часто бывает, первыми о происшествии узнали журналисты. Мне позвонил Павел Верстов, руководитель магнитогорского информационного агентства. Он кратко сообщил, что рухнул подъезд, но никто не знает причин. Я сразу понял, что мне придется однозначно туда выезжать. Сразу появилось большое количество запросов от средств массовой информации. Я дистанционно организовывал выход губернатора Челябинской области Бориса Александровича Дубровского в федеральные эфиры, потому что он очень быстро приехал на место трагедии.

Потом позвонил своему водителю, спросил: «Рюмку опрокинул?» Он ответил, что нет. Я ему: «Миша, помчались!». До Магнитогорска, а это почти 300 километров, мы доехали за 2 часа 15 минут, обгоняя даже машины спецслужб.

Когда я попал на место трагедии, оно было оцеплено, там уже велись работы. То, что я увидел, нельзя уложить в слово «шокировало» – это чувство намного глубже. Два рухнувших подъезда дома, боль в лицах людей, огромная трагедия.

В этих условиях вам нужно было быстро сосредоточиться на работе. Как вы осуществляли коммуникации с таким огромным количеством журналистов? О тех событиях писала вся страна.

– Если говорить о медийной составляющей, то я понимал, что на календаре 31 декабря и нужно полагаться на какие-то стремительные средства коммуникации. Телеграм-канал «Молнии Дубровского», который я вел, в данной ситуации мог рассматриваться как наиболее эффективный инструмент. Практически все, что туда выкладывал – тексты, фото, видео – я снимал и готовил сам, постоянно наполнял информационное пространство достоверными и оперативными сведениями. У нас в стране были примеры других трагедий, например, «Зимняя вишня» в Кемерово, когда, по моему субъективному мнению, не удалось организовать правильный и оперативный информационный поток, поэтому там в условиях вакуума вырастало огромное количество фейков. Я понимал, что в Магнитогорске будет то же самое, поэтому необходимо организовать стабильную доставку достоверного контента. Все эти дни я над этим и работал. Учитывая, что за это время аудитория канала выросла в три раза, а сам телеграм-канал, по оценке «Медиалогии», занял второе место по индексу цитирования в январе этого года по всей стране, думаю, что с этой задачей удалось справиться. Это, конечно же, не отменило появления фейков. Мы мониторили информационную среду, и было немало попыток осуществить какие-то вбросы на магнитогорскую тематику.

На днях вы поделились в социальных сетях фото- и видеоархивом. Вы как-то иначе начали относиться к тем событиям? Каковы ваши эмоции спустя год?

– Вот сейчас говорю с вами, и у меня ком в горле. Магнитогорская трагедия в моем сердце навсегда. Очень больно вспоминать пережитое. Но я зафиксировал вот какой феномен. За все время моей работы там – со дня самой трагедии и вплоть до 4 января, когда была закончена спасательная операция, – внутренняя мобилизация не позволяла уйти в эмоции. Полное осознание всей глубины горя пришло пятого января. Я уже уехал с места трагедии, тактическую работу с прессой подхватила пресс-служба администрации Магнитогорска, а мне сутки вообще не хотелось разговаривать с людьми.

Что касается архива. Я работал и в эпицентре событий, и в тех местах, куда не каждого журналиста допускали. И посчитал правильным поделиться всем этим. Такие вещи должны становиться публичными. С художественной точки зрения он не представляет может быть ценности, но эмоции и все, что там происходило, передает достаточно хорошо. Думаю, что кто-нибудь рано или поздно возьмется за систематизацию событий и фактов магнитоггорской трагедии, напишет книгу или создаст какой-то другой труд. Я буду рад, если люди, которые возьмутся за подобный проект, воспользуются этим архивом.

Как отреагировали на случившееся ваши на тот момент коллеги? Может быть помните первую реакцию губернатора, других коллег? Это был испуг, сочувствие, паника?

– Та команда, которая работала у Бориса Александровича на месте трагедии, полностью справилась и с эмоциями, и с задачами. Прогнозировалось развитие событий, предпринимались все необходимые действия, шло открытое взаимодействие с людьми. Нужно было, есть такое слово, «вывозить» ситуацию. Поэтому внешне все старались не демонстрировать эмоции и качественно выполнять работу. Я видел, как эти люди работали во время трагедии не щадя себя. Их действия достойны самых высших оценок, если в принципе можно говорить о каких-либо оценках в условиях трагедии. Если вы откроете мой видеоархив и посмотрите на лица руководства области и города в те дни, во время панихиды, я думаю, все и всем станет понятно.
Я ранее говорил, что люди, с которыми мы работали в те дни, стали для меня как родственники. И с той поры ничего не изменилось, хотя судьбы у них сложились по-разному.

Для Бориса Александровича к тому же это был родной город, в котором он проработал много лет. Это наверное тоже имело значение?

– Безусловно. Штаб каждую ночь расставался, намечая на утро время сбора. Я каждый раз уезжал с места трагедии в числе последних и приезжал раньше, чем мы договаривались. Но я ни разу не приехал раньше Бориса Александровича.

К какой версии склоняетесь лично вы: все же это был теракт или бытовой хлопок газа?

– Меня родители приучили не рассуждать о темах, в которых не разбираешься. Есть официально озвученная следственным комитетом версия – взрыв бытового газа. Мои наблюдения и ощущения, как и другие сторонние наблюдения и ощущения – все это субъективно. Не считаю, что вправе компетентно высказываться по этому вопросу.

Как вы считаете, почему никто не верит в версию с газом? Причина в созданном информационном фоне или нехватке информации?

– Не буду гадать. До сих пор озвучена только предварительная версия. Именно в таких ситуациях вакуум всегда заполняется чем-то еще, появляется простор для интерпретаций.

Как вам работалось с органами власти, правоохранительными органами в те дни? Шли ли они на контакт?

– На протяжении всех дней непосредственно на месте трагедии работали пресс-службы правительства области, мэрии Магнитогорска и регионального МЧС. У нас было полное взаимопонимание.

Какой урок лично вы вынесли из этой трагедии? Ведь такие вещи не проходят бесследно…

– В прошлом году я слишком рано подвел итоги, числа 27-28 декабря. У меня было не самое лучшее эмоциональное состояние в тот момент. И то, что произошло 31 числа, все эти итоги перевернуло с ног на голову, вдохнуло новые смыслы. Я сделал несколько выводов. Первое – не надо торопиться подводить итоги. Второе – очень многое в твоей жизни может измениться в мгновение, и нужно то время, которое тебе отведено, стараться проводить максимально эффективно, вкладывая душу в своих близких.

Сейчас вам это удается?

– Не всегда. Сегодня мы живем как белки в колесе, живем работой. В будни об этих ценностях забываем, вспоминаем только в выходные. Это большой философский вопрос: как вообще в обществе решать эту проблему, как правильно выстраивать свое целеполагание и действия таким образом, чтобы во главе угла оставались все-таки близкие люди.

Что нужно сделать, чтобы подобное никогда не повторилось? Были ли сделаны какие-то конкретные действия со стороны органов власти, оперативных служб? Или от таких трагедий невозможно застраховаться?

– Я считаю, что застраховаться от подобных событий невозможно. Это – чрезвычайная ситуация. В любой день, в любой территории может произойти такое. Мы не должны исключать человеческий фактор, который лежит в основе подобных историй. Органы власти должны научиться выстраивать универсальный алгоритм действий в подобных ситуациях. При всей разности событий, которые происходили и могут происходить, 80 процентов компетенций и наработок универсальны, их можно натренировать, как бы цинично это не звучало. Ведь именно это рано или поздно спасет чьи-то жизни.

В Магнитогорске эта работа была организована на достойном уровне. Сработал и человеческий фактор. В Челябинске любят говорить о «магнитофобии», но такого сплочения людей, как там, я никогда не видел нигде. Представляете школьную раздевалку? 31 декабря, в середине дня, она была уже полностью заполнена теплыми вещами. Люди шли в школу, служившую штабом, нескончаемым потоком, несли продукты, медикаменты, одежду. Многие предлагали и оказывали безвозмездную помощь. Было огромное сострадание и сопереживание этой трагедии. И еще важный момент. Местные власти обратились к жителям с просьбой из-за трагедии не запускать салюты в новогоднюю ночь. И я не увидел ни одного салюта. Люди разделили чужую боль. Разве можно это забыть?

Фото: архив Дмитрия Федечкина