Ситуация с коронавирусом в России налаживается: постепенно снижается ежедневный прирост заболевших, увеличивается поступление вакцин, малый и средний бизнес понемногу оживает. Другие же страны, наоборот, уверенно готовятся к новым волнам пандемии и не думают ослаблять гайки. О том, почему Россия снимает многие ограничения именно сейчас, «ФедералПресс» рассказал академик РАН Александр Румянцев.

Александр Григорьевич, в Москве сокращают количество коек для коронавирусных больных, в Чечне и Удмуртии отменяют масочный режим. Параллельно ФРГ продлевает жесткий локдаун до 7 марта. Почему в России так уверены в победе над пандемией?

– Это, на самом деле, очень трудный вопрос. Я могу сказать, что мы рассчитываем на активную вакцинацию. При этом никто всерьез не собирается отменять большинство санитарных норм. Но снижение числа коек – логичный шаг. В пиковый период большое количество койко-мест просто необходимо. Сейчас же мы видим явный спад, и столько уже не нужно. Поэтому принимаются все меры для того, чтобы сокращать количество коек, развернутых для инфекционных больных. Это шаг к возвращению привычной жизни. Конечно, не стоит излишне радоваться. Сейчас медицина пытается вернуть баланс, который был нарушен из-за, буквально, выдергивания больничных мест и их перепрофилирования. Держать их нет смысла: если они понадобятся вновь, чего бы, конечно, не хотелось, их снова можно будет использовать для лечения больных COVID-19.

Вы допускаете, что ситуация с коронавирусом в России может ухудшиться?

– К сожалению, такого исключить сейчас не может никто. Свою роль в ухудшении ситуации могут сыграть новые штаммы вируса, которые сейчас активно продвигаются в информационной повестке. Их приход в Россию вполне реален и может привести к серьезным последствиям. Все-таки вирус на 70 % более заразный, чем тот, с которым мы боремся сейчас. Но паниковать не стоит: вакцина «Спутник V», которая уже активно применяется по всей стране, дает ответ на новые штаммы. Поэтому, повторюсь, волноваться еще рано.

Как вы оцениваете прививочную кампанию? С одной стороны, говорят о дефиците вакцины, с другой, в России очень много противников вообще любой вакцинации. Удастся ли переломить эту ситуацию?

– Сейчас основная проблема вакцинации заключается в настройке производственных мощностей. Сама вакцина уже вышла за пределы лабораторных исследований. Сейчас представители исследовательского центра Гамалеи осуществляют лишь контрольные функции на тех заводах, где производят вакцину. Сам по себе дефицит вакцин сейчас есть во всем мире. Проблема кроется именно в трудности развертывания большого производства, которое бы при этом не снижало качество конечного продукта. Но система должна наладиться. На подходе вторая вакцина, созданная в Новосибирске, которая также вот-вот поступит в массовый оборот. Думаю, что в апреле появятся результаты по изучению и третьей вакцины, которую разрабатывают в Центре Чумакова. Огромный плюс этих трех вакцин заключается, скажем, так в их идеологических различиях с точки зрения их создания и действия.

С антипрививочниками, конечно, придется работать отдельно. Не все они настолько радикальны во взглядах. Думаю, что постепенно они будут менять отношение к вакцинации от коронавируса.

Какой процент россиян, на ваш взгляд, все-таки сделает прививку, и достаточно ли этого будет для создания популяционного иммунитета?

– Прогнозы в таких случаях – вещь неблагодарная. Если говорить о появлении популяционного иммунитета, то с учетом переболевших, уровень вакцинации должен быть не ниже 60 %. Но все это лишь теория. Мы до сих пор не можем в точности говорить о длительности иммунного ответа. Мы хорошо представляем, что в первые шесть месяцев иммунитет полностью сохраняется. Все, что за этим временным промежутком, пока недостаточно изучено. Но это дело времени: вскоре эти данные будут получены, и мы сможем контролировать распространение вируса медицинскими силами.

Общая смертность в России по итогам 2020 года возросла на 18%, или на 323,8 тысячи человек. Так ли хорошо мы прошли пандемию, как об этом заявляют?

– Существует официальная статистика, которой мы и пользуемся. В принципе, ее каждый может подвергать сомнению, но есть множество важных нюансов, которые часто не учитываются. Коронавирусная инфекция крайне опасна, так как она воздействует на сосуды головного мозга, сосуды легких, да и на всю сосудистую систему в целом. Исходом такого «взаимодействия» часто становятся инсульты, инфаркты и другие серьезные проблемы со здоровьем, которые и квалифицируются как именно такие проблемы со здоровьем. Важно понимать, что когда у человека случается инсульт или инфаркт, особенно в преклонном возрасте, то ставится тот диагноз, который и стал фатальным для человека. И здесь уже не важно, есть ли у него коронавирусная инфекция или же ее нет. Создавать прямую взаимосвязь между двумя показателями – неверно. Такой анализ должен производиться специалистами, поэтому лучше не спекулировать общими цифрами.

Стоит ли, по вашему мнению, всерьез рассматривать появление COVID-паспортов. Что может стать главным стимулом для этого?

– Само использование термина «COVID-паспорт», конечно, немного неверное. Речь о том, что человек, который привился, должен получить определенный документ, свидетельствующий об этом. Это крайне важно с точки зрения эпидемиологии. Это поможет в будущем с помощью медико-социальных рычагов и определенных правил контролировать любые потенциальные очаги заболевания. От этого выиграют все.

Фото: ФедералПресс /Полина Зиновьева