Российский журналист Аркадий Бабченко был застрелен в Киеве вечером 29 мая
Самой очевидной для украинской полиции версией на данный момент является профессиональная деятельность убитого. Журналиста нашла жена, вызвала скорую, но спасти его не удалось – Бабченко скончался по дороге в больницу.
Фигура Аркадия Бабченко – сложная и противоречивая – неоднозначно воспринималась и в России, и на Украине, куда журналист переехал в 2017 году.
Бабченко работал военным корреспондентом российских изданий: «Московского комсомольца», «Новой газеты», был телевизионным журналистом. До того, как занялся журналистикой, принимал участие в боевых действиях на Северном Кавказе. Известен и как основоположник современной военной прозы. Выпустил несколько книги о событиях в Чечне.
Бабченко резко критиковал Россию, ее власти, поддерживал силовую операцию Киева в Донбассе. У многих он вызывал резкое отторжение, неприязнь. Что стоит, например, его высказывания по поводу крушения Ту – 154 в декабре 2016 года, когда погибли все находившиеся на борту: экипаж, артисты ансамбля имени Александрова, журналисты. «У меня нет ни сочувствия, ни жалости. Я не выражаю соболезнования родным и близким»
Позднее Бабченко прокомментировал свой пост тем, что слова сочувствия к погибшим в самолете не поняли бы на Украине.
Аналогичным «плевать» отреагировал Бабченко, например, и на смерть Михаила Задорнова. Журналисты «Новой газеты», где работал когда-то Бабченко, в статье о нем написали: «был неразборчив в выборе врагов. А главное – в выборе слов».
С другой стороны, демонический образ Аркадия Бабченко разбивается о другие истории о нем.
Александр Фельдман, блогер, напомнил в своем Фейсбуке:
«Мало кто знает, что у российского журналиста Аркадия Бабченко, было 6 (шесть) приемных детей, из которых трое приходятся друг другу родными братьями и сестрами. Опекуном была и остается мать Аркадия – Юлия Александровна, с которой дети до сих пор живут в съемной трехкомнатной квартире.
Семья Бабченко несколько лет, еще до всяких законов подлецов, вытаскивала этих детей из детских домов, где те никому не были нужны.
Дети были очень сложные. Они воровали, не умели есть твердую пищу, стирать свое белье, серьезно отставали в развитии, боялись выходить на улицу, прятали вещи и ели фрукты и овощи с кожурой. У кого – то был панкреатит, кто – то боялся выходить на свет, а у одной девочки отсутствовал жевательный рефлекс. Люда до семи лет не разговаривала, Света не знала, что такое виноград.
Семья Бабченко много лет поднимала их на ноги своими скромными силами. Учила, развивала, занималась. Бабченко, его жена и мать смогли выстроить строгий распорядок, чтобы дети приучались друг другу помогать: кто когда убирает, готовит, идет за продуктами. В доме у каждого ребёнка появились занятия и обучающие хобби (музыка, танцы, рисование, спорт). Рита занимается в балетной школе, Люда играет на фортепиано и рисует. Кристина и Рома легко справляются с техникой, помогая матери Бабченко редактировать документы на компьютере. Эта большая семья сегодня потеряла своего отца».
Альфред Кох, бизнесмен, государственный деятель:
«Для меня он был не только журналист, но и старый солдат. Да, так иногда бывает, что молодой, в общем-то, человек, является старым, израненным солдатом. Таких много всегда было в России. Вот и Бабченко был одним из них.
Он так и не выбрался со своей войны. На ней он выбрал нашу сторону и воевал на нашей стороне. Как умел. Мне нравились его статьи, а многим – нет. Но он погиб в бою. И значит был прав».
Как бы не относились в России к Бабченко, мало кто отрицает – это был незаурядный, смелый человек и, безусловно, талантливый журналист
Александр Кынев, политолог:
«Никогда не был поклонником Бабченко (мы были шапочно знакомы), взгляды его мне порой казались слишком экстремальными, а заявления часто не продуманными. Но он был несомненно ярким, искренним и неординарным человеком. Как обычно водится с такими убийствами, наверное, мы никогда не узнаем правды. Но я уверен в одном, совершившие это просто отморозки, не важно, вели их убеждения, желание кому то услужить или что-то еще. Вообще не понимаю, кому нужна смерть фактического публициста, не принимающего никаких решений и почти не на что не влияющего. Убийство без явного повода не самого важного человека означает одно, что даже у организаторов таких преступлений (они же должны в теории иметь какую то логику) вообще перестает работать здравый смысл, и жертвой при такой ситуации может стать вообще кто угодно. Грань безопасности почти исчезает для любого, имеющего хоть в чем то отличную от «правильной» точку зрения»
Константин Киселев, депутат Гордумы Екатеринбурга:
«С ним нельзя было не спорить. Он был принципиален в своих самых крайних суждениях. Но он и не отказывался от спора. Он был готов к нему. И он ненавидел войну, ибо знал, что это такое. Знал сам и по себе, по своим шрамам. Согласитесь, что спор и война, дискуссия и убийство совсем разные вещи.
Каждый текст Аркадия Бабченко – крик боли и ужаса. Читаешь и буквально видишь, как автору мучительно тяжело, как он давит в себе жалость и компромиссы, как ему самому страшно от написанного.
Аркадий Бабченко... Он был прав, когда говорил о возможности своей смерти. Прав, прав и прав... Еще вчера это выглядело очередным преувеличением. Сейчас же понимаешь, что он всё понимал, предвидел и жертвовал жизнью. Иначе не мог. Как много раз до этого, ибо он всегда был на войне. Его просто с войны не отпустили»...
Валерий Амиров, журналист, военный корреспондент (в своем блоге):
«Убитый в Киеве Аркадий Бабченко не был ангелом и то, что он иногда городил, вызывало у меня досаду. Ну вот, думал я, талантливый человек, а такую несет пургу. А вот теперь его застрелили и стало очень четко понятно, что журналистика потеряла. И потеряла многое. Потому что все эти донкихотские бои Бабченко с российской властью забудутся, а потрясающие своей публицистичностью военные репортажи останутся. И книги останутся тоже.
Удивительным образом Аркадий Бабченко, бесстрашно лезший в пекло за репортажной точностью, погиб не на первой и второй чеченских войнах, где он воевал сначала срочником, а потом контрабасом, не на грузино-осетинской, а вроде бы вдалеке от боев. Если, конечно, Киев можно считать невоенным городом. Но в смерти наверное одного из лучших современных военных репортеров логика все-таки есть – такие редко доживают до старости. И уж больно подходил он на роль так нужной многим сакральной жертвы.
Скорбь по Бабченко будет заслонена в самые ближайшие часы безудержной антироссийской истерией. Во многом совершенно лицемерной. Его не дадут толком оплакать ни семье, ни поклонникам его мастерства, к которым я отношу и себя. Бабченко убили не для этого. Его смерть нужна как политический таран. Журналист погиб, как солдат, но на очень грязной войне. Урок для наших оппозиционеров, которые полагают, что убежав из Отечества на территорию его противников, они обретут покой.
Сейчас многие из тех, кто предъявлял Бабченко в России политические счета, торжествуют. Не понимая одного – убийство журналиста не может быть благородной местью. Оно может быть только подлым убийством – в любом случае. Но газеты, к счастью, не горят, студенты журфаков будут учиться на публицистике Бабченко, на его поразительном умении видеть то, что недоступно увидеть большинству. И на умении создавать образы будут учиться тоже.
С профессиональной точки зрения Аркадий Бабченко, запыленный и закопченный на полях сражений, сумел создать новый вид фронтового репортажа. Сочетающий в себе и собственно репортажные черты, и аналитику. Он был, безусловно, пристрастен, потому что возражал против смерти, хорошо понимая, что войны без смертей не бывает. Военная журналистика от Бабченко была авторской, эмоциональной и мужской. Впрочем, почему, собственно говоря, была. Она есть и, однозначно, будет. Просто без него самого.
Мне очень жаль, что он ушел. И это совершенно искренне»…
Пока еще только предстоит разобраться в разнообразных версиях гибели журналиста. Уже озвучен и пресловутый «русский след», и «сакральная жертва перед ЧМ», и «очередное звено в цепи постоянных убийств журналистов на Украине». Бабченко писал, что почувствовал себя в безопасности, уехав из России. Не получилось..
Никита Исаев, Директор Института актуальной экономики:
«Кому это может быть выгодно? Мое мнение, что убийство мятущегося российского журналиста это «Скрипали 2.0», или те же пресловутые «химические атаки мирных жителей в Сирии», якобы организованные Россией. Да, я неоднократно повторял, что России стоит ожидать ещё много подобных провокаций от наших «друзей».
Может ли очередное резонансное убийство послужить причиной для новых разбирательств «коллективного Запада» с нами? Такой сценарий вероятен. Остается надеяться только на то, что наученные горьким опытом российские дипломаты, не буду брать слишком долгую паузу, как это было в ситуации с Солсбери, а отреагируют оперативно. И главное – адекватно.
И, да, если убийство журналиста это действительно спланированная акция, то выбор, павший на Аркадия Бабченко очень странный»
Антон Долин, кинокритик:
«Аркадий Бабченко – именно такой, каким он был, – воплощал свободу слова. С его смертью испустила дух эта свобода».
Фото: Александр Вильф, Стрингер, Руслан Кривобок, wikimedia.org / Аркадий Бабченко