Кабинет губернатора в представительстве Ямало-Ненецкого автономного округа в Москве напрямую прилегает к комнате для приемов. Здесь круглый стол в центре и шкаф во всю ширину стены. Из книг – полное собрание Большой советской энциклопедии и литература об истории региона, рядом несколько полудрагоценных камней внушительных размеров – аметист, агат, лабрадор. Дмитрий Кобылкин, который традиционно возглавляет рейтинги региональных лидеров, не спорит с этим статусом. Не опровергает и мнение о том, что он авторитетный управленец, но отшучивается: «Злые языки». Оценка перспектив Корпорации развития и крупных инфраструктурных проектов региона, ответы на письма учителей и обвинения в браконьерстве – в интервью «ФедералПресс».
– Дмитрий Николаевич, завтра Дмитрий Медведев проводит в Мурманске совещание по развитию Мурманского транспортного узла и перспективам региональных инфраструктурных проектов. Вы один из заявленных спикеров. О чем вы планируете докладывать?
– Попрошу поддержать инфраструктурные проекты региона. Мы посчитали убытки, которые понесло советское государство в связи с отсутствием инфраструктуры в арктической зоне при освоении Западной Сибири. Это около 200 миллиардов долларов. Глупо самолетами и вертолетами перевозить буровые вышки, и чем дальше, выше [по карте] мы идем, тем больше надо делать железных дорог. Это и вопрос безопасности, что показала сибирская язва: если бы не было у нас железной дороги Бованенково – Обская, мы бы не смогли организовать переброску войск.
– Я так понимаю, Корпорация развития этого делать не будет?
– Нет. Она свою миссию, мне кажется, выполнила.
– При этом Ямал остается крупнейшим акционером.
– Корпорация живет исключительно за счет ЯНАО, единственный живой актив – АО «Ямальская железнодорожная компания». Все имущество у нее в аренде, мы формируем через заксобрание пониженную ставку сдачи имущества. Она зарабатывает прибыль, за счет которой живет Корпорация. Если я заберу их [пониженные ставки] у ЯЖК – тогда будет все.
– Первым проектом, который фактически будет реализован без участия Корпорации, станет мост через реку Пур. Для его строительства необходимо 6 миллиардов рублей. Насколько я понимаю, вы рассматриваете вариант возводить его в рамках концессии. Кто будет участвовать в ней?
– Все, кто перевозят по реке свои генеральные грузы, в принципе, понимают, что этот мост нужен. Сам механизм мне еще до конца непонятен, но, скорее всего, будут привлеченные средства: кредит, федеральный грант на проект, обязательства округа, безусловно. Они [потенциальные участники концессии] хотят и систему «Платон» туда включить.
– Строить готов [глава компании «Мостострой-11»] Николай Руссу. Вы рассматриваете его как основного подрядчика?
– Николай Руссу видит, как построить [мостовой переход] и в длинную получить компенсацию за счет тарифов. Проект, на мой взгляд, неплохой, но нужна на 100 % гарантированная грузовая база. Над этим мы сильно работаем, помогаем ему в переговорах с представителями нефтегазового комплекса.
– Слышал, вы хотели предложить Игорю Холманских стать гарантом выполнения этого проекта.
– На него не надо выходить, он сам выйдет в любой момент. Игорь Рюрикович брал его на контроль, мост стоит на контроле в Администрации президента. Из крупных мостов это предпоследний на территории Ямала. Останется [построить] через Обь, и тогда, в принципе, все задачи выполним.
– Что станет с наследием Корпорации? Проектирование моста делается по ее заказу.
– Проект либо уйдет в уставный капитал компании, которую мы создадим, либо будет выкуплен компанией, которая будет непосредственно строить.
– А с активами «дочки» КР, «Энергетической компании «Урал Промышленный – Урал Полярный», которая признана банкротом? Чешский экспортный банк выдал кредит в 15 млрд рублей и надеется получить их назад.
– Когда начинали проект, станция «Полярная» стояла в режиме вынужденной генерации, Министерство энергетики включило ее в общий баланс энергетики РФ. Потом на каком-то этапе решение было пересмотрено, после этого продажа электроэнергии по той цене [которая формировалась, учитывая стоимость строительства] стала нецелесообразна. Вот начало всех этих проблем, плюс громкие коррупционные скандалы. По возврату, я думаю, лучше чехам задать эти вопросы. Там денег Ямала нет. Они [представители банка] выходили на меня уже около двух лет [назад]. Хотят приехать, переговорить, но так никто и не доехал. Мне хочется спросить их, как они могли давать деньги.
– На продажу будет выставлена и работающая ТЭС «Харп-12».
– Не важно, кто будет собственником. Я думаю, что он [актив] устроит любого, кому бы он ни достался.
– Я знаю, что полпред направлял письма губернаторам, которые не перевели в 2017-м средства. Речь идет примерно о трех миллиардах рублей, которые не выделили ЯНАО и ХМАО. Это так? Планируете ли вы все-таки перевести средства?
– На Ямал из них приходится около 1,6 млрд рублей. У нас в плане, безусловно, есть выполнение наших обязательств перед компанией «Транснефть». Потому что обязательства у меня именно по ней. Мы бы и раньше выплатили, но Ямал перевел 7 миллиардов для выравнивания федерального бюджета, поэтому у нас сегодня лишних денег нет. Я надеюсь, что получим профицит под конец года и в четвертом квартале будем смотреть, как перевести миллиард. В следующем году примерно такую же цифру, и закончим наши обязательства.
– Задержка выплаты не связана с проблемами в Корпорации, в частности с арестом Сергея Маслова?
– Нет. Все, что касается «Транснефти», и то, на что мы направляем деньги, с арестами не связано. Здесь все прозрачно и все понятно.
– Кстати, когда вы последний раз видели Сергея Маслова?
– До ареста. После по телефону разговаривали.
– А [и. о. генерального директора АО «Корпорация развития»] Сергея Новицкого?
– Регулярно общаемся.
– Если отношения с Корпорацией развития сворачиваются, может, акционерам пора ее обанкротить?
– Есть чемодан без ручки, который и нести тяжело, и бросить жалко. Приблизительно такое ощущение, мне кажется, у всех вокруг Корпорации. Давно бы уже [закрыть], лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Я об этом говорил несколько раз, мы приходили к этому мнению, но не хватает, видимо, силы воли и характера, чтобы все стукнули кулаком и сказали: давайте двигаться в этом направлении.
– Перейдем к событиям в регионе. Учителя школы-интерната в Гыде написали вам письмо – речь идет о серьезном конфликте учеников и преподавателей в национальном поселке.
– Гыда развивается, возведены дома, строится новая школа. В деревне появились новые люди, строители, они пришли на дискотеку выпившие, но это жизнь. Когда в сформированном консервативном обществе появляется новое, могут быть конфликты, вопросы друг к другу. Разрулим.
Ничего смертельного здесь не вижу. Я раньше руководил районом, знаю, что значит иметь на территории национальные поселки со своей спецификой, вопросами, требованиями. Безусловно, были упущения, и местной власти надо было более эффективно реагировать на первые звонки, которые оттуда поступали.
– В свое время много говорилось о том, чтобы закрыть отдельные города Ямала от приезжих – в том числе для безопасности.
– Само по себе закрытие нежелательно. У нас хватает силовиков, чтобы обеспечить безопасность округа.
– То есть вы не были сторонником этой идеи?
– Я был сторонником наведения порядка. В чем меня можно обвинить – я считаю, что у власти должна быть жесткая рука, когда речь идет о беспорядках. В этом я убежден. Ямал всегда был территорией, куда кто-нибудь нет-нет да занырнет, чтобы отсидеться, отлежаться. Так было всегда, и мы работаем и продолжаем работать и с ФСБ, и с Нацгвардией [чтобы предотвратить это].
– Атакой на силовиков называли появление в феврале видео, где вас и прокурора Ямала Александра Герасименко обвинили в браконьерстве: якобы вы отдыхали на территории заповедника. Охота на гольца все-таки была?
– Была, на Ямале его очень много. И в районе Байдарацкой губы, и на границе с Коми. У нас и кумжа есть, и красная рыба. Никаких проблем не видел и не вижу, потому что она никогда не была в Красной книге.
– В каком году было снято видео?
– Не помню, давно. В первый год, в 2011-м, мы часто летали, чтобы с силовиками проверить и посмотреть своими глазами, где базируются браконьеры. Делали внезапные вылеты, потому что так все было пронизано [коррупционными связями], сообщения [о проверках] моментально расходились. Мы и под обстрелы попадали, очень разные были истории. После был проведен комплекс мероприятий по борьбе с браконьерством, расставлены кордоны, и мы поджали [браконьеров] серьезно. В тот момент мы первую волну [негатива] получили. Нас мочили, но не так.
– C чем вы связываете выход видео именно сейчас?
– Не знаю. Есть мнение, что это реакция на то, что прокуратура начала активно работать по владельцу «Роснефтегаза» Олегу Ситникову. Честно говоря, не могу сказать. Не особо интересуюсь этим вопросом. Что касается конкретного куска про рыбалку, то Бога ради, вышло в Сети, мы живем открыто, ничего не скрываем.
– Официальная Москва как-то отреагировала на появление видео и публикации?
– Никто из центра не звонил, никакой реакции. Была, может быть, [проверка] по прокуратуре. Но ничего незаконного в том, что там произошло, не было.
Вопросы: Алексей Вахрушев, Виталий Сотник
Фото: пресс-служба губернатора ЯНАО