В День Победы Волгоград официально имеет второе название, известное всему миру - Сталинград. Сегодня город в центре внимания всей страны. Здесь десятки тысяч туристов, сотни мероприятий. Но, несмотря на масштабность, а иногда и помпезность торжеств, 9 мая праздник глубоко личный. Для каждого. Накануне дня общенационального праздника мы поговорили с представителями разных поколений, которых огненные сороковые затронули лично, о том, что такое война и Победа для них. Бомбежки и ранения, страхи и самопожертвование, удивительные совпадения и непридуманные трагедии, а также о дружбе народов, о том, можно ли простить агрессора и чем русский солдат лучше Барака Обамы - в материале «ФедералПресс».
Анна Петрухина, в годы войны Николаева, прошла войну от Сталинграда до Литвы. В 17 лет она переехала в Сталинград из села Луговая Пролейка, прошла небольшой обучающий курс и медкомиссию и стала бойцом Красной армии. Ее сразу зачислили в разведчицы, в отличие от подруг, которых записали телефонистками.
«На войне-то не было женщин. Все мы солдаты», - говорит Анна Васильевна.
О самом страшном
Первоначальное впечатление часто самое сильное. Так и у многих с войной. В 1942-м Анне Николаевой исполнилось всего 18 лет. Сталинградская битва для нее началась чуть раньше официальных дат. Ее взвод оказался на СталГРЭС - первой энергогенерирующей станции региона. Еще в мае на объект обрушилась мощь Люфтваффе. Наибольшой ужас, вспоминает Анна Петрухина, охватил ее при той самой первой бомбежке.
«Очень сильно он(врага ветеран называет именно так - Он, имея ввиду условного «немца», а не немцев вообще – прим «ФедералПресс») бил шрапнелью. Никогда не забуду этого. Нашему командиру батареи всю спину осколками изрешетили».
В день самой страшной атаки на Сталинград - 23 августа 1942 года - Анна Николаева уже не пряталась от бомбежки, а помогала сбивать немецкие самолеты.
«Тогда всегда была задача, все четко было расписано, весь распорядок - по-военному. Иногда просто некогда было думать. Но сейчас я всегда говорю: не приведи господь, если бы наша молодежь это видела, что мы пережили. Даже не хочу вспоминать», - призналась Анна Васильевна.
Самой ей, по ее словам, не доводилось убивать врага глядя ему в глаза. Она координировала деятельность телефонисток. Ее отделение было зенитным расчетом, но сама Анна Васильевна не стреляла, а только подавала снаряды. Хотя смерть видела многократно и очень близко. Война отняла у нее двух старших братьев, причем они, скорее всего, погибли еще в 41-м. Один был направлен на фронт в Белоруссию, второй в Крыму. Многократно после войны семья писала запросы, но никаких сведений ни об одном из них не нашли.
Много позже Анна Васильевна побывала в Севастополе, где, предположительно, сложил голову ее брат.
«Красиво там. Была я и на Сапун-горе. Конечно, нашему Мамаеву кургану не чета. Наш очень красивый», - подчеркивает Анна Петрухина.
Превратности судьбы
Всю войну Анна Николаева прошла в одном полку. «Я не только в бинокль и дальномер смотрела, уже в Сталинграде я научилась различать самолеты и их примерное число еще издалека по звуку», - рассказала Анна Василеьвна.
Такой навык, конечно, был востребован. Николаева стала командиром отделения и с боевыми подругами охраняла мосты и штабы, организовывала прикрытие наступательных операций - на Дону, в Белоруссии, в Литве.
Много воспоминаний о страшных годах вполне бытовые. В Сталинграде девушкам-артиллеристам выдали хоть какое-то обмундирование – американские шинели и английские сапоги. К нашим морозам они не очень-то подходили. После войны Анна вышла замуж за односельчанина, с которым познакомилась только в Сталинграде. Он тоже фронтовик, ушел из жизни еще в 1973-м.
У Петрухиных двое детей, шесть внуков и уже трое правнуков. Одна внучка с ребенком живет в Германии. Ее муж немец, правда, выходец из России – из семьи немцев Поволжья. Петрухина это «нисколько не смущает». Он говорит, что к немцам как к целому народу у нее ненависти нет и никогда не было.
«Как может быть к таким же как мы простым рабочим, которых погнали в окопы, - рассуждает ветеран, - хотя мне немного странно слышать от внучки, что там жить дешевле».
Как победили
В День Победы полк Николаевой стоял под Вильнюсом.
«Радость страшная, сравнить просто не с чем. Все, конечно, стали стрелять в воздух - из винтовок. Из пушки уже стрелять не пришлось ни разу. Дай бог, чтобы они вообще больше не стреляли», - поделилась Анна Васильевна.
Неизбывный оптимизм, который позволил преодолеть все в войну, помогает до сих пор. Анна Васильевна шутит над собственным возрастом. «Все подруги уже ушли, а я живу. А мне сестра и говорит: ты в партии была сколько, 50 лет? Ну да, отвечаю. Да таких туда(показывает вверх) не берут», - смеется ветеран. Ей 94, все, кто ее знает, включая корреспондента «ФедералПресс», искренне желают побывать на ее столетнем юбилее.
Владислав Мамонтов профессор, известнейший археолог и историк. Он ребенок Сталинграда. В 1942-м ему было 6 лет. Те дети по понятным причинам взрослели куда быстрее. Сейчас Владислав Иванович по-прежнему в строю - заведует археологической лабораторией в Волгоградском социально-педагогическом университете.
Осознание беды
«Я-то стал все понимать еще в сорок первом году. Наш город был самый красивый, по крайней мере, мы так думали. У нас была прекрасная архитектура, новые парки. Отовсюду музыка - патифоны, а иногда и оркестры. Всегда были добрые и радостные лица, их было очень много, даже у милиционеров, - вспоминает Мамонтов, - а когда война началась, все изменилось. Юмора, ласкового общения не стало, людей как бы «придавило», ушли в себя. На улице стало просто меньше людей, а слово «завтра», еще недавно такое приятное, стали произносить с тоской».
Начались продовольственные карточки, в садике сперва стали хуже кормить, а потом и вовсе детские сады закрылись. Было очень страшно, но в Победу верили даже малыши Первый радостный момент, как вспоминает Владислав Иванович, победа под Москвой.
«Все целовались», - врезалось в память.
Не вычеркнуть из воспоминаний и трагических эпизодов. Их было слишком много и на глазах малолетнего тогда Владика. Он помнит и жуткую бомбежку 23 августа, когда в его доме снесло крышу, а его накрывали бабушки со словами «мы-то уже пожили». Не забыть и краснорамейца, у которого была полностью оторвана нога. Сослуживцы оставили его во дворе - по его же просьбе. Сталинградцы пытались ухаживать, соседка Мамонтовых пустила последнюю курицу, чтобы приготовить бойцу бульон - надеялась, что пойдет на поправку. Той же ночью парень ушел из жизни.
Владик видел немецких военных близко и не один раз. Порой было совсем жутко. После лечения от лишая волосы у мальчика стали кудрявиться. Офицеры пошутили, вспоминает Мамонтов, коверкая язык на их манер: «о, майшэк ест юде (еврей - прим. «ФедералПресс») ?». Они смеялись, а мама сразу же обстригла ему волосы коротко и делала так до тех пор, пока семья не попала в зону освобождения. А однажды маленький Владик невольно поспособствовал нацисткой пропаганде. Два солдата расклеивали на заборах и деревьях листовки с частушками о скорой победе Рейха с карикатурами на Сталина. Детское любопытство пересилило, и Мамонтов выбежал к ним наперерез. Ему всучили маленький флажок со свастикой, и офицер сфотографировал его у плаката. Дал конфетку.
«Дома бабушка взяла этот флажок, очень ярко выругалась, чего вообще в жизни не делала. Никогда не слышал от нее. А конфету попробовала и сказал: вот это можно, - вспоминает Владислав Иванович, - я до сих пор не найду этой фотографии. Покупаю все мемуары немецких офицеров, которые опубликованы, что были здесь».
Осмыслить, но не пересматривать
Мамонтов помнит все. Как встретился с отцом после ранения, и как мародерствовали фашисты. Особенно отличались этим не немцы, а румыны, вспоминает Владислав Иванович - выворачивали все под чистую.
«Один отрубил от последнего куска сахара часть и отдал мне и еще заулыбался гордо, мол, добро он сделал», - рассказывает профессор.
А в те дни, когда в Сталинграде добивали немецкую группировку и пленили в подвале универмага маршала Паулюса, он тяжело болел – в эвакуации в Ростовской области схватил воспаление легких. Оттуда и еще целый ряд историй, по каждой из которых можно снимать художественный фильм. Как освобождали станицу, среди наших был единственный местный. Он уже видел родной дом. И именно этого парня и убило в бою.
В 1945-м семья Мамонтова жила в том самом доме Павлова в центре Сталинграда. Позже, кстати, он сам познакомится с легендарным героическим сержантом. Когда по радио объявили о капитуляции Германии, проснулся весь дом - кто-то кричал, кто-то плакал, бабушка Владика крестилась.
«Много разговоров было. Выходили парадно одетыми, у кого что было. Мне запомнился один сосед - он был на костылях и всегда ходил черт знает в чем. А тут вышел в гимнастерочке, полоски за ранения, несколько медалей и орден. Поздоровался со мной», - вспоминает Мамонтов.
Сейчас Владиславу Ивановичу очень нравится акция «Бессмертный полк». Он сам в ней участвует, но последние пару лет не ходит до Мамаева Кургана, а просто стоит на проспекте Ленина с портретом отца.
Немцев Мамонтов, пожалуй, простил. Но не всех. Однажды профессора пригласили в пригласили в краеведческий музей на встрече с немецкой делегацией, там было несколько человек из антифашисткой организации «Белая роза». Они в годы войны сидели в Германии в тюрьме за свой пацифизм.
«Говорят, что приехали извиниться. Это я понимаю. Вообще сопротивляться такой жесткой диктатуре редкое мужество нужно, - рассказал Мамонтов, - их я пониманию и принимаю. Но был там и бывший летчик фон Айнзидель, правнук Бисмарка, кстати. У него в войну были десятки боевых вылетов, он от Франции до Сталинграда воевал. А 28 августа его здесь сбили, он попал в плен. Я ему не верю и его не простил. Если бы его не сбили, сколько бы он наших покрошил?»
Анатолий Цымбал известен чуть ли не всем волгоградцам и многим гостям города. Круглый год, в любую погоду он в образе советского солдата стоит у подножия Мамаева Кургана с раритетным автомобилем. С ним можно сфотографироваться - всего за 100 рублей, хотя со многих Анатолий Васильевич денег не берет принципиально.
«Видно, что многодетные, что им непросто, с меня не убудет» - поясняет Цымбал.
Это же касается и стариков и совсем маленьких детей. Цымбал отставной офицер МВД, член отраслевого профсоюза ветеранов. Выбрал себе необычное занятие по душе.
Касается каждого
«Я обычный советский солдат. Не русский, а именно советский. Я вот смуглый и меня иногда принимают, как говорится, за своего. Я этому рад, хотя все в роду у меня русские. Мне не нравится национализм. Говорят - вот, понаехали. Причем здесь? Когда беда была, не спрашивали: таджик, грузин или украинец. Все воевали наши деды», - пояснил Анатолий.
Война это вовсе не далеко, это про нас, говорит Цыбал.
«Два деда прошли войну. Один под Сталинградом был в 42-м году ранен. Второй прошел вообще всю войну – начал в районе Новороссийска, а закончил в Кенигсберге (ныне Калининград - прим. «ФедералПресс»).
Зачем все это
Цымбал уверен, что он не просто развлекает люедй, а делает куда больше. Всегда есть ощущение, что правильно воспитанная молодежь сделает больше для нашей старны, поясняет он.
«Вот парень в 2013-м фотографирвоались, а сейчас он учится в военном училище, - показывает он, - думаю, что если кто-то из этих ребят и политиком станет, он миллион раз подумает и новую войну все-таки не начнет».
«Мне однажды американец - толи в шутку, а может и всерьез - сказал, что я враг Америки. Так и говорит. Ты солдат и с тобой фотографируются больше, чем с нашим президентом, а он получил премию мира (Нобелевскую) - тогда Барак Обама был», - улыбается Цымбал.
Анатолий сетует: есть среди молодежи некое «потерянное поколение» - те, кому сейчас от 18 до 25. По ним видно, что они равнодушны, они если и приходят на Главную высоту России, то это какая-то рисовка, это не от души.
«Но вообще хороших людей у нас больше. С Днём Победы!», - добавил он и ушел фотографироваться с детьми.