Осенью у известного писателя и публициста Платона Беседина вышел новый роман в пяти повестях «Дети декабря» – первая книга после трехлетнего перерыва. Роман, как признается автор, о войне на разных уровнях «мозаика разнообразных конфликтов, будь то семейные или социальные». Украина, Крым, Донбасс – события последних лет через призму очень личных историй. «ФедералПресс» пообщался с Платоном Бесединым и узнал, почему он не считает эту тему «избитой» и почему уверен, что Севастополь и Крым не стали сердцем новой России.
– Складывается впечатление, что темы для книг писатель Беседин, как и публицист Беседин черпает из новостных лет. В случае с «Детьми декабря» вдохновением, если можно так сказать, стали события на Украине, в Крыму и Донбассе. Это попытка стать популярным на модной теме или некая авторская интерпретация событий?
– Это логичное, но неверное впечатление. Более того, писатель Беседин и публицист Беседин очень разные, и подходы у них тоже разные. Как публицист, к слову, я мало сейчас пишу об Украине – меня больше интересует тот бардак, что есть в России. Хотя и Украина, конечно, не может оставаться чужой. Что до нового романа «Дети декабря», то в нем никакого шлейфа новостных лент. Те события, о которых вы говорите, лишь фон и не более того. Фон, позволяющий показать, как раскрываются люди, как меняется их психология в зависимости от обстоятельств. «Дети декабря» – это, прежде всего, истории реальных людей. Те, с кем я встречался – мои близкие люди. О каких лентах вы говорите, если я жил на Майдане, участвовал в Крымской весне и десятки раз ездил на Донбасс? Все, что я написал, я видел и пережил. А политические коннотации занимают в книге лишь небольшую толику. Эта книга, на самом деле, о войне на разных уровнях – мозаика разнообразных конфликтов, будь то семейные или социальные. И еще эта книга – о дороге, о поиске дома.
– Разве за три года читатели и зрители не устали от хроник майдана, антимайдана и ужасов войны на Донбассе? Люди еще готовы покупать и читать книги на эту тему если все сто раз сказано-пересказано?
– Это опять же очень странная постановка вопроса. Люди устали от бесконечного повторения данной темы на ТВ. Люди вообще устали от политики на ТВ. Но художественная литература – это совсем другая история. У нас до сих пор нет книг, осмысливающих и показывающих судьбы людей в этой черной воронке. Одно дело – очередной клоун на ТВ, рассказывающий, как укры бомбят Донбасс, а другое – реальная история донбасских беженцев, попадающих в Севастополь, в лагерь для беженцев, ищущих свой дом. Это абсолютно разные подходы – и смыслы тоже разные, месседжи.
Проблема в другом – в том, что многие люди, слыша слово «Донбасс», тут же начинают думать: ага, замылено, устали люди и т.п. Но осмыслить произошедшее там необходимо. И показать не в разрезе дурацких ток-шоу, а по-настоящему – с болью о людях, с состраданием к людям. И таких книг у нас практически нет. Было бы больше – глядишь, и люди бы поумнели. И кому, как не тем, кто стал участником, писать об этом?
– В одном из отзывов критики пишут, что антивоенные новеллы Беседина вписаны в исторический контекст. Цитирую: «Именно это стало одновременно и сильным, и слабым пунктом книги в ее дрейфе от публицистики к литературе. Возможно, издать ее Платон поторопился: качество мало чем отличается от «дневника»». Вы согласны с этим упреком?
– Ну а в другом отзыве написано: «Для Платона Беседина, прежде всего, важна трагедия простых людей, чьи голоса заглушены кипением национальных и политических страстей». Или вот: «Процессы, происходящие сегодня в Крыму, боевые действия под Донецком показаны Платоном Бесединым по-новому, неожиданно и глубоко, как и подобает настоящему писателю. И главное – в его повестях живые, а не придуманные, сконструированные люди». Десяток, наверное, рецензентов написали, что это очень своевременная и нужная книга. Главное – каждый день я получаю письма с благодарностями за эту книгу. А вы выдираете какой-то отзыв, даже фразу из контекста и довольно потираете ручки. Книгу надо читать, а не отзывы, которых сотни. Это лучше, правда? Нет, не поторопился издать – чуть опоздал даже. И качество «Детей декабря», используя вашу терминологию, оценили по достоинству.
– Вы много пишете и зачастую с болью об Украине, их журналисты порой цитируют публициста Беседина, а сам автор въездной на Украину? Давно ли там были и хотели ли бы съездить в какой-то город?
– Последний раз я был в Украине летом 2016 года. Это, как и Россия, моя родная страна. Я Россию и Украину в принципе не разделяю. То, что происходит сейчас, чудовищно. Это трагедия русского народа. Мы дожили до того момента, когда одно целое с кишками и кровью рвется напополам. Городов в Украине, куда я с удовольствием бы съездил, масса. Мне нравятся и Киев, и Львов, и Чернигов, и файне мисто Тернополь. Я, кстати, очень люблю бывать в Хмельницкой и Полтавской областях. Там очень приятные, открытые люди.
– Вы живете в Севастополе и за несколько последних лет наверняка собрали богатую фактуру и общались с интересными персонажами, нет ли планов написать книгу о городе?
– Я сейчас заканчиваю 8-серийный фильм о городе – «Севастополь. Точка сборки». Это документальный фильм, рассказывающий через конкретные места – Исторический бульвар, Херсонес, Инкерман и другие – о важных вещах – о природе подвига или аскезы, например, об истории города, о его людях, о преемственности. Получается очень достойное кино. Много открытий, архивов. Надеюсь, в начале года мы увидим фильм на экранах. А потом, возможно, выйдет и нечто вроде книги.
– Ранее вы говорили, что Севастополь разочаровался в одном из лидеров Крымской весны экс-народном мэре Алексее Чалом и высказывались, что его «конфликт с системой опять вспыхнет». Насколько актуально это предположенные, если сейчас он уже несколько месяцев не появляется в публичном поле?
– Ну, тут надо сказать, что к Чалому как к человеку, к мыслителю я отношусь с величайший пиететом. Это, без преувеличения, великий человек. И я горд тем, что он севастополец. Чалый мог стать тем новым человеком, которого бы Севастополь интегрировал в общероссийское пространство. Чалый это своего рода светоч. Но вышло так, как вышло. Грустно. А разочарование, собственно, и вытекает из этого величия Чалого. Претензия главная – ему предложили всю полноту власти, а он отказался. Тогда, весной 2014 года, он взял на себя всю полноту ответственности – и был нашим героем. А потом слился. Вот это ужасно. Не слейся он – и не было бы всех этих конфликтов, раздирающих Севастополь. Ведь он как бы в сторонку-то отошел, но рычаги власти старался не упускать. И все эти странные люди вокруг него…
Что до его временного ухода – посмотрим. Он еще проявит себя или проявит себя его свита. В любом случае, Чалый должен был идти до конца. Но не пошел. Это грустно. А конфликт, да, вспыхнет. Увидите.
– В одной из колонок в феврале вы написали, что город может стать городом новой либерально-протестной мысли. Сейчас вы по-прежнему считаете, что для этого есть предпосылки?
– Ну, это некоторое утрирование, безусловно. Однако я знаю точно: если все будет развиваться так же бездарно, как сейчас, то народ не просто разочаруется, а рассвирепеет. Вы же понимаете, что ожидания были колоссальны. Люди шли искренне, с открытыми сердцами, а получили – вот такое, тоскливое. Катастрофа – во всех сферах. А главное – потерян экзистенциальный дух. Все растрачено, разворовано, брошено. Городу не хватает справедливости, город тонет в разочаровании. Как и Крым, собственно.
Понимаете, Севастополь и Крым могли стать сердцем новой России, той, которую мы все ждали, а они превратились в зону распила и непонимания. Наблюдать за этим до судорог больно. И можно еще долго рассказывать об украинском прошлом и светлом будущем, но настоящее ранит. Вы же видите: в людях вызрело разочарование, а теперь зреет ярость. И эти вопросы не к Путину, а к местным деятелям, превратившим и Севастополь, и Крым в зону тотальной несправедливости. Они, эти клоуны-воры на контрактах, даже не захотели подумать о колоссальной важности исторического момента. Они могли развить импульс, который Крым дал России, но по своей глупости и вороватости, наоборот, затормозили его. Что ж, головы их еще полетят, конечно, но сколько еще бед будет сотворено? Страшно представить.