В эти дни вся Россия вспоминает страшную трагедию – 15 лет назад, 1 сентября 2004 года, боевики атаковали школу № 1 в Беслане. Ворвавшись на торжественную линейку, они взяли в заложники более тысячи человек – учеников, их родителей и сотрудников учреждения. Трагедия унесла жизни 333 мирных граждан, в том числе 186 детей. Несмотря на то, что с того дня прошло много лет, вопросов у людей по-прежнему больше, чем ответов. О том, как аналитики и эксперты сегодня оценивают произошедшее в Беслане, и о том, какие были сделаны выводы – в интервью «ФедералПресс» с советником по коммуникациям в области национальной безопасности Ксенией Колтуновой.
Ксения Андреевна, много лет прошло со дня бесланской трагедии. Продолжают ли люди думать о том, что произошло, продолжают ли анализировать ошибки?
— Беслан – это рана на сердце не только Северного Кавказа, но и всей многонациональной страны, всего общества как такового, привыкшего (как и должно быть) жить и существовать по законам гуманизма, справедливости и милосердия. Но раны зарастают медленно, как мы знаем. 15 лет прошло с той даты, когда для многих встали часы и остановились стрелки хронометров, а для кого-то время расщепилось на доли и микродоли минут и секунд. Формат времени был одним из ключевых в том событии, и многие об этом либо забывают, либо не придают особого значения. Фактор времени и его статус в том или ином конкретном событии/решении/действии – основной ключ к аналитическому выводу и оценке всей бесланской трагедии и ее последствий.
Один из вопросов, который задают и сегодня: почему официальная пресса в те дни так сильно преуменьшала количество и заложников, и террористов?
— Разрозненность количества боевиков и разные показания даже приблизительного числа террористов во многом сыграли и на разрозненность заложников и жертв. Колебания цифр – это реальный и убийственный факт Беслана. Почти все СМИ сначала начинали освещать цифры по террористам, потом по заложникам; в случае боевиков нельзя называть ложными данные, которые не совпадали. Здесь тоже есть объяснение. Одни заложники говорили, что в момент захвата видели около шести-семи, а другие наблюдали более тридцати террористов. Сведение показаний всех заложников и свидетелей, которые вообще что-то говорили о захвате, и систематизация их показаний по различным признакам, в том числе по одному из важнейших признаков – где человек находился во время захвата, позволила убрать многие кажущиеся противоречия. С двух разных точек в одно и то же время очевидцы наблюдали захват по-разному.
Еще один вопрос: почему так сильно разнятся данные о том, где именно произошел первый взрыв — внутри здания или на крыше?
— Надо полагать, рано или поздно силовики приходят к неутешительному выводу: невозможно проникнуть в школу и спасти жизни, не спровоцировав взрыв спортзала, а значит и гибель части заложников. То есть штурм в любом случае приведет к неизбежным потерям, в которых впоследствии обвинят именно спецназ ФСБ. И потери эти будут немалыми.
За два года до Беслана случился «Норд-Ост» — и там захват здания на Дубровке уже привел к многочисленным жертвам среди заложников. Были ли сделаны тогда какие-то выводы?
— Сравнивать Беслан с «Норд-Остом», скорее всего, вообще невозможно. На Дубровке в Москве, в столице, оцепление было рассредоточено. Здесь действительно объективно и безоценочно можно сказать, что была возможность создать четкое присутствие власти и ядра принятия решений. Что было в Беслане? По сути, два управляющих штаба – «силовой» и «гражданский». «Силовой» – это про штурм и спецоперацию, это фактически руководители трех основных групп от Управления «А» («Альфа») и Управления «В» («Вымпел») и Центра специального назначения ФСБ;и люди, и организации, курирующие военный блок. У них были свои задачи. «Гражданский» – это власть, чиновники, администрации и те жители, которые молча доставали из-под полов оружие и молча приходили к оцепленным территориям, готовые по любому требованию делать то, что нужно.
Время влияло и на то, что две позиции (штурмовать и вести переговоры) реализовывались одновременно. Не будем говорить про успешность или неуспешность, но факт: и то и другое было предпринято.
Переговорщиков, которые приехали договориться с террористами, были единицы, хотя желающих было достаточно. Есть мнение, что их просто не допускали. Значит ли это, что силовой сценарий был определен с самого начала?
— Различные действия для положительного (насколько возможно) разрешения предпринимали и люди «не в форме»: конечно, миротворческие действия для урегулирования конфликта - это самое первое, что пытались воплотить и общественные деятели, и властные представители. Вопрос скорее лишь в том, насколько подготовленно, обдуманно и компетентно.
Дзасохов позвал на переговоры братьев Гуцериевых и Руслана Аушева. Он же предложил террористам (через Гуцериева) обменять детей-заложников. По личным просьбам криминальные авторитеты Чечни и Ингушетии выходят на боевиков по мобильной связи. Безучастных по сути - не было.
Считается, что после Беслана власть окончательно сделала выбор – с террористами переговоров не вести. Так ли это или все-таки каждый случай индивидуален?
— Договариваться с террористами можно и нужно тогда, когда есть диалог и есть, как говорят в науке коммуникаций, коммуникатор и коммуникант; есть отправитель и есть получатель ключевых сообщений. Если второй части, как скорее всего и было, нет; если террористы по своей сути не являлись стороной, которую можно условно назвать возможной к диалогу, то как можно взвешивать два решения?
Мало того, но в момент штурма спецназовцами уже было известно: мужчин в первый же день отделили от женщин и детей и почти всех сразу расстреляли. Кого-то убивали прямо на глазах детей: ставили на колени и стреляли в затылок. По школе расхаживали смертницы с «поясами шахидов». Какой могла быть новая информация в момент попыток переговоров, никто даже сейчас бы не рискнул предположить.
Индивидуальный подход и то, что каждый случай сам по себе прорабатывается отдельно и несмотря на так называемые «кейсы», – это главное, что вынесли в сухом остатке стратеги и тактики тех событий. Четкая позиция террористов «Норд-Оста» и их целостность в отношении слов и действий никак не могла помочь понять, просчитать и обезвредить террористов «города ангелов», которые сами толком не могли сформировать для себя единый смысловой центр и вообще политику целей. Много есть сведений, что на самом деле долгое время эти люди просто никак не могли определиться, а не то что никто не хотел исполнять их требования. Слова руководителя пресс-службы республиканского МВД Шаова: «Непонятно, что они хотят». Никаких внятных требований, совсем ничего. То попросили сначала воду, затем отказались ее взять. Вызвали Рошаля – не пускают. Аушев тут вообще случайно: его попросил Мамсуров приехать…
«Уроки Беслана» – какие они?
— Жизнь, которая разделалась на «до Беслана» и «после Беслана», – это уже фразеологизм, навечно вошедший в нашу жизнь. При этом он действительно отражает реальное положение вещей. Не секрет, что после трагедии были в чрезвычайном порядке приняты общегосударственные решения такого уровня и предела, которые в иных мирных условиях спокойствия никогда бы не были столь быстро приведены в действие. Нас ожидаемо настигло реформирование силовых структур; непосредственно сразу же после Беслана президентом Владимиром Путиным было зафиксировано решение о фактическом учете при реформировании ведомств опыта трагедии в Северной Осетии, им был подписан Указ № 1167 «О неотложных мерах по повышению эффективности борьбы с терроризмом». Согласно указу, Правительству РФ, силовым министерствам и ведомствам было поручено «в двухнедельный срок разработать и представить предложения по созданию новой системы взаимодействия сил и средств, участвующих в урегулировании ситуации на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации, и по созданию системы предотвращения и ликвидации кризисных ситуаций на территории Российской Федерации». К середине 2005 года структурные реформы МВД и ФСБ были закончены, были изменены принцип руководства контртеррористической операцией на Северном Кавказе, принцип управления действиями силовых структур на случай диверсионно-террористических акций, принцип сбора и анализа разведывательной информации о лидерах боевиков на территории Северного Кавказа, тактика действий спецподразделений и т. д.
Трагедия дала, как бы это ни звучало, мощный толчок в законодательном и правоприменительном плане, многое было пересмотрено, переделано. 6 марта 2006 года Владимир Путин также подписал федеральный закон «О противодействии терроризму». Документ заменил федеральный закон «О борьбе с терроризмом» от 1998 года и был направлен не только на пресечение, но и на предупреждение терроризма во всех его формах и проявлениях.
Беслан стал действительно шоком для страны и для всего мира, потому что ничего похожего раньше не происходило. Никогда ранее специально не проводился захват школы, где подавляющее большинство составляли именно дети. И чтобы подвергать детей таким пыткам, каким их там подвергали, такого еще не было.
Пожалуй, когда мы говорим об объективных данных, информации, четкости событий, никогда нельзя исключать то, что всегда при подобных трагедиях многие вещи помогают понимать именно люди, те, которые все бы отдали, чтобы никогда не быть там либо чтобы никогда больше не вспоминать об этом. Но вместе с этим нам, обществу и государству, стало ясно, что борьба с терроризмом – приоритетная задача для нашей страны. Само противодействие идеологии насилия, предупреждение террористических действий и сохранение национальной безопасности – эти формулы, имеющие максимальное значение в современном аспекте, вошли в нашу систему управления, в Стратегию национальной безопасности, в наши общественные отношения. Этот ужасающе трагический, но все же исторический опыт дал понимание всем, что такое никогда, ни при каких условиях, нигде повториться не должно.
Фото: alania.gov.ru