После новогодних праздников россияне традиционно всматриваются в будущее, с некоторой тревогой пытаясь угадать, что приготовил им 2024 год. О том, какие политические и экономические тенденции станут определяющими в предстоящие 12 месяцев, закончится ли спецоперация, остановится ли рост инфляции и как все это повлияет на уровень жизни граждан РФ, в Public Talk «ФедералПресс-Центра» рассуждает эксперт-политолог, директор Центра европейско-азиатских исследований Андрей Русаков.
О тенденциях 2023 года
Андрей Геннадьевич, как правило, в конце года мы говорим о том, что определяло ход основных событий в экономической жизни, в жизни общества. Какие ключевые события ушедшего года вы могли бы отметить?
— Во-первых, идет перестройка экономической модели. Напомним, что, в принципе, большинство предприятий Российской Федерации было расположено в европейской части страны, и до сих пор оно было сориентировано во многом на взаимодействие с европейским рынком. Это касалось, например, большого спектра продукции машиностроения, да и всего остального. По понятным причинам сейчас это все закрылось. Поэтому, в общем-то, эту тему нужно закрыть и успокоиться.
Сегодня идет разговор, конечно, о перестройке всего экономического механизма Российской Федерации: и крупного, и малого-среднего бизнеса – с запада на восток. Примерно половина экспорта российского уже идет в Китай, и половина импорта поступает из Китая. Самые главные задачи для нас побудить китайский бизнес вкладывать деньги в цепочки создания добавленной стоимости, то есть в производство товаров на территории России.
Таким образом, основные базовые стратегические направления это Китай, частично Индия, самые большие азиатские рынки.
При этом, понятное дело, экономическая роль России на мировом рынке никуда не ушла. Она может меняться, только если поменяется роль газа и нефти. Но это невозможно. Поэтому говорить о том, что экономическая роль России уходит, просто нереально. Россия была и остается одним из важных поставщиков энергоресурсов для всего мирового сообщества.
Что мы можем сказать с точки зрения внешнего воздействия? Вы знаете, что недавно принят 12-й пакет санкций Евросоюза. Его принимали, кстати, чуть ли 6, а то и 7 месяцев. Помните, раньше после начала специальной военной операции санкции чуть ли не еженедельно шли друг за другом каждую неделю, а вот между 11-м и 12-м пакетами прошло месяцев 7. Сейчас просто принимать уже нечего.
Из каких-то еще знаковых событий можно вспомнить форум «Россия – Африка». И, собственно говоря, то же заявлено одним из приоритетов для нашей внешнеэкономической деятельности. Там тоже много населения, много стран с совершенно разным экономическим участием. И есть исторический бэкграунд, который нам помогает. Это память о Советском Союзе, который очень много сделал в гуманитарном и экономическом смысле для стран Африки в прошлом веке. Там это хорошо помнят, очень много политических лидеров Африки училось в Советском Союзе. Эта память о Москве и о России, как наследнике Советского Союза, осталась. Я вижу, что интерес к Африке, к ее возможностям в области перевозок, портов и полезных ископаемых и даже продажи каких-то готовых изделий, есть. К санкциям страны Африки не присоединились, значит, бизнес может чувствовать себя относительно спокойно.
В 2023 году особенно, как мне кажется, ярко проявились две сущности, которые я попрошу вас прокомментировать. Первые из них: мы активно, причем почему-то особенно к концу 2023 года, начали вспоминать времена 90-х. Последние мультимедийные продукты тоже про это говорят. Можете ли пояснить, с чем это связано?
— Вы имеете в виду время распада Советского Союза? Да, эти сложные 90-е годы особенно активно мы начали обсуждать вот именно в этом году. Про это говорит много разного контента в массмедиа и социальных сетях, вспоминается это и в выступлениях политиков. С чем связана такая тенденция? Ну, может быть, с тем, что в 90-х тоже происходила экономическая трансформация. Но давайте честно, в те годы она была куда более жесткой.
Ведь сейчас, в общем-то, на самом деле экономика России – частная, в значительной мере. К счастью, государство не пошло дальше банковского и нефтяного газового бизнеса, ограничив экспансию стратегическими национальными интересами. А в обычном бизнесе, в ином виде производства товаров и услуг работает частник.
Он имеет сам по себе необходимость выживания, и, если не может получить комплектующие здесь, он будет делать все, чтобы получить их из других стран, из других источников. Он сам по себе заинтересован сохранить свой бизнес.
В 90-е годы тоже была трансформация, мы с вами видели коллапс государственной экономики. Я эти годы прекрасно помню, помню очереди, пустые магазинные полки. Правда, они, конечно, возникли не в 90-м году, а задолго до этого. Вот была талонная система, если вы помните. Это сложно объяснить нынешним студентам и школьникам, что колбаса была, по-моему, 400 граммов в месяц на человека по талонам.
То есть сейчас мы просто обращаемся к своему опыту. Но опыт был связан с коренным изменением экономической модели, с тем, что наши предприятия переходили в частные руки.
Тем не менее тогда был создан пул экономических игроков, часть из которых вполне успешно адаптировалась к рынку и продолжает свое существование в этом качестве. Мы с вами это видим на примере и нашей Свердловской области, и Екатеринбурга.
О глобальном кадровом голоде
Еще один вопрос, который наиболее остро звучал, наверное, в течение всего года, это вопрос кадрового дисбаланса на рынке. Как вам кажется, это следствие экономической перестройки, производственных процессов? И что же нам ждать тогда в 2024 году?
— Ну, давайте начнем с того, что это явление, возникшее не вдруг. Оно является следствием определенных демографических тенденций, про которые, кстати, активно говорили и политики, и бизнес. То есть это не только индустриализация 2.0, это еще и следствие демографического провала.
Второй момент, была объявлена и мобилизация. Я не знаю, сколько точно уехало за рубеж из-за мобилизации, тем более что часть людей уже возвращается. Но все они где-то работали. Сказать, что это знаковые потери для рынка, наверное, нельзя. Однако факт остается фактом. Хотя в основном это, конечно, все равно демография.
Разумеется, государство предпринимало какие-то меры, чтобы ее преодолеть. Например, это было введение материнского капитала на второго ребенка, введение у нас в Свердловской области капитала на третьего ребенка.
Полагаю, что в рамках той политической избирательной кампании, которая сейчас начинается по выборам президента Российской Федерации, могут быть анонсированы новые инициативы по поддержке материнства и детства. Ведь решить проблему можно только одним – увеличением количества людей. Для этого нужно увеличить желание женщин рожать, иметь большее количество детей. А вопрос возникает, что, если человек завел двух или трех детей, он моментально падает в имущественном статусе. Вот на решении этой проблемы должны быть сконцентрированы усилия политиков и экспертов.
Второй момент, ничуть не менее важный – это рождает вызов перед системой бизнеса, экономики: мы должны радикально повысить производительность труда, максимально автоматизировав все процессы.
Из этих двух вещей вытекает же масса иных аспектов. Например, перераспределение потоков людей. Вы знаете, что очень много выпускников стремится уехать в Москву. А Москва, на мой взгляд, перегружена. Мы, кстати, про это тоже говорили неоднократно, оценивая управление человеческим капиталом. Люди учатся пять лет, развивают свои инженерные навыки, полученные в лучших вузах. Но реализовать их в Москве они не могут, поэтому им приходится работать офисным планктоном, чтобы остаться там. И в итоге 5 лет потрачено на учебу, а потом еще 4 года – на бесплодные попытки самореализоваться в столице, а промышленные производства вот просто стоят в других городах. И я, честно говоря, даже не готов сказать, что тут можно сделать. Разве что повысить привлекательность размещения производительных сил по всей территории России, а не только в крупных городах, которые работают как пылесосы.
Судя по всему, в 2024 год мы уйдем все-таки с незакрытым этим вопросом. Мы с вами помним, в общем-то, и недавнюю прямую линию президента Владимира Путина, где он говорил об этом.
Вопрос надо обсуждать и своевременно предлагать политические решения, которые будут направлены на поддержку материнства, отцовства и тому подобное. Тем более 2024 год – Год семьи. Год семьи, да. Я, честно говоря, надеюсь на очень сильные дискуссии по этому вопросу.
О важнейших событиях 2024 года
Какие события 2024 года станут определяющими?
— Для России это знаковое событие – выборы президента Российской Федерации. Вы знаете, кампания началась. Прошли съезды парламентских партий. Наступило время регистрации, мы там увидим, кто куда подает. Эксперты называют где-то 10 кандидатов. Да, мы знаем, что один кандидат, действующий президент, Владимир Путин, уже подал документы. Мы сейчас наблюдаем подготовительный этап. Кандидаты озвучивают программы.
Будут ли сюрпризы, вам как кажется?
— В нынешнее время, конечно, не зарекаются. Для партий политических вообще это знаковые выборы. Под сюрпризом не знаю, что подразумевать. Я знаю, что «Единая Россия» и «Справедливая Россия» высказались в поддержку Владимира Путина. Смотрим на остальные партии.
Когда примерно мы получим палитру игроков?
— Я полагаю, что где-то в середине января мы будем с вами рассматривать весь спектр игроков, политических идей, тому подобное. Конечно, у меня нет сомнений, кто победит.
Возвращаемся к теме молодежи, подрастающего поколения. И вот еще одно событие, которое ожидает нас в 2024 году. Это Международный фестиваль молодежи, который пройдет в «Сириусе». Как вам кажется, это также часть предвыборной гонки?
— Я больше рассматриваю это как проявление, знаете, не очень популярного термина в российском политическом сообществе – так называемой «мягкой силы». Да, мы вроде бы выступаем больше за элемент продвижения ценностей, за то, чтобы не давить на кого-то силой. Однако Чемпионат мира по футболу и все подобные события стали больше демонстрацией России, что, несмотря на информационную кампанию, это страна, в которой комфортно находиться и с которой можно взаимодействовать. Сюда приехали люди, они гуляли свободно по улицам, общались с обычными же людьми и поняли, что, в общем-то, россияне достаточно добрые, отзывчивые люди. Так и Международный фестиваль молодежи мы рассматриваем как некое приглашение, чтобы мы могли вместе реализовать гуманитарные проекты, демонстрацию того, что Россию не надо бояться.
Конечно, электоральный элемент там тоже будет. Я, кстати, хочу сказать, что у нас на постсоветском пространстве будут еще одни выборы – это выборы президента Азербайджана. На мой взгляд, азербайджанская диаспора здесь, среди тех, кто получил российское гражданство, она достаточно многочисленна, и это важно для них. Кроме того, через Азербайджан идет транспортный коридор север – юг – один из знаковых транспортных коридоров для российского бизнеса сейчас. Во-вторых, я не могу сказать, что очень влиятельно.
Конечно, все эти электоральные вещи будут иметь значение. Но более значимо, что приедут люди из других стран. Это первый кейс вот такого мероприятия. Можно, наверное, назвать термином «мягкая сила». Я полагаю, что там будут люди из дружеских стран, те же товарищи из Африки, из Азии, из стран глобального Юга. Наверное, молодежь глобального Юга видит молодежь Российской Федерации. Надеюсь, что эта встреча им понравится. Я полагаю, что да, наверное, это будет знаковым событием года.
О тревогах, ожиданиях и спецоперации
Один из самых часто задаваемых вопросов, наверное, за последние пару лет точно, когда нам станет жить спокойнее, когда мы выйдем из этого состояния вечной тревоги за завтрашний день?
— По Конституции Российской Федерации, это социальное государство. Напоминаю, у нас это вбито в основу. И формально, в принципе, уже в рамках своего духа Конституции мы должны чувствовать себя спокойно. Сейчас, действительно, может быть, сложный момент, что приняли какие-то санкции против каких-то отраслей промышленности, и предприятие, которое хорошо работало, попало в сложную экономическую ситуацию не по причине плохого менеджмента, а именно из-за санкций. Они не справились с этим влиянием, закрылись, и все. И рынок упал, и тому подобное. И здесь, конечно, я с вами соглашусь, что власть должна давать чувство уверенности людям, что она их не бросит в любом случае. Что, если люди потеряют работу, они должны иметь возможность получать пособия, получать перепрофилирование. А для инвесторов будет создан механизм прихода в эти предприятия с максимальными налоговыми льготами и тому подобное. Это важный вопрос.
И в этом смысле мы говорим о своей нестабильности. Политическая система должна заверять: несмотря ни на что, пожалуйста, не беспокойтесь, дети ваши будут ходить в школу, если будет не хватить денег – государство поможет. Потеряли работу – вас государство подстрахует.
Ну есть же объективные вещи, которые влияют на наше восприятие того, что сейчас происходит. Мы все видим, что инфляция в этом году превзошла ожидания, когда она остановится, нам вот это важно узнать. Мы все видим, что наши ребята находятся в зоне специальной военной операции. Мы все за них переживаем. Когда это закончится? Мы все видим, как растет ключевая ставка рефинансирования. И вот, по вашим ощущениям, когда это закончится?
— Я не готов сейчас ответить на этот вопрос, потому что уж очень много факторов на это влияет. Ставка рефинансирования – это, кстати, ответ на инфляцию. Наличие таких реактивных мер, наверное, будет способствовать оздоровлению экономики. Насчет других знаковых вопросов, ответы по ходу специальной военной операции и ее перспективам, они все озвучены. И, наверное, ожидать, что она завтра закончится, нельзя.
Мы с вами читали заявления мировых политических лидеров. Была пресс-конференция Зеленского по этому поводу, что там какое-то мирное соглашение он собирается заключать. Это мирное соглашение основано на неприемлемых для России условиях. Вы понимаете, что там суть – это возвращение к границам 91 года и тому подобное.
И, если я правильно интерпретировал его слова в изложении наших средств массовой информации, мирный план будет предложен через ООН. Понятно дело, что он основан не на тех условиях, какие устроят российскую сторону. Поэтому, в общем-то, ожидать здесь какого-то завершения пока не стоит. Может быть, только перевод конфликта из горячей в холодную фазу. Такое возможно? Я полагаю, что, наверное, гипотетически, да. Но если поставки вооружения будут продолжаться, то вряд ли. Очень много переменных, о которых мы с вами не можем в данный момент даже знать.
Подводя итог нашего разговора, я лично искренне верю, что сильнее нас сделает сильная, неизменная, неотступная вера в то, что будущий год будет непременно лучше, чем уходящий. Поэтому предлагаю все-таки продолжать верить в лучшее.
– Мы, наверное, должны не столько верить, сколько пытаться сделать жизнь лучше – каждый на своем месте. Наверное, несмотря на все вызовы, мы должны учиться на них отвечать и делать так, чтобы минимизировать их последствия для всех. Предлагаю верить в будущее, верить в себя.
Ранее сообщалось, какие проекты сулят Среднему Уралу миллиардные инвестиции.
Изображение сгенерировано нейросетью Kandinsky 2.2. Фото: ФедералПресс / Ольга Юшкова, Татьяна Буторина, Дмитрий Шевалдин, Герман Парло, Алексей Мигалин