В Ростовской области сформированы программы импортозамещения, однако не все отрасли экономики выигрывают от текущей экономической конъюнктуры. Ослабление рубля повысило конкурентные преимущества российских товаров на рынках, но из-за удорожания импортных комплектующих и сырья доходность падает – об этом шла речь на круглом столе «Донское импортозамещение: итоги полугодия».
В Ростовской области сформированы программы импортозамещения, однако не все отрасли экономики выигрывают от текущей экономической конъюнктуры. Ослабление рубля повысило конкурентные преимущества российских товаров на рынках, но из-за удорожания импортных комплектующих и сырья доходность падает – об этом шла речь на круглом столе «Донское импортозамещение: итоги полугодия», который прошел в «Интерфаксе». Во время беседы эксперты рассказали, какие факторы влияют на успешность их бизнеса в новых политических и экономических условиях. Подробности – в материале корреспондента «ФедералПресс.Юг».
По словам руководителя ГАУ РО «РИАЦ» Рустама Абдуллаева, после введения антисанкционных мер в ряде министерств области были определены товарные группы, импортозависмость по которым критична. В первую очередь это касалось промышленных товаров и продовольствия. Наибольший показатель зависимости оказался в станкостроении (90 %), сельхозмашиностроении (56 % в производстве тракторов), вертолетостроении (24 %). В сельском хозяйстве это оборудование и племенной материал для животноводства, переработка и хранение молока, овощеводство. Наибольшую самостоятельность демонстрируют растениеводство, электронная, химическая и лесная промышленность. «Импортозамещение у нас многими понимается как некий протекционизм, – говорит Рустам Абдуллаев. – Но мы глубоко интегрированы в мировую экономику, и многие компании критически зависят от импорта технологий. Тем не менее были определены предприятия, которые способны заменить дефицитную продукцию».
В конце июня вступил в силу новый закон «О промышленной политике в РФ». Как уверяет эксперт, он содержит ряд интересных инноваций, которые помогут многим предприятиям в достижении поставленных задач. Прежде всего это так называемые «инвестиционные контракты» и фонд развития промышленности. «Инвестконтракт гарантирует инвестору, что в течение десяти лет не будут меняться условия, на которых он начинает свои вложения, в частности налоговая нагрузка. Это даст ему возможность планировать свою деятельность на долгий срок. Фонд развития должен помочь решить проблему с финансированием новых разработок», – комментирует Абдуллаев.
Как рассказал начальник управления промышленности Минпромэнерго Ростовской области Андрей Фролов, уже 16 донских предприятий подали заявку в этот фонд на общую сумму около 3,5 млрд рублей, и некоторые из них уже одобрены. В целом же, как уверяет чиновник, за первые шесть месяцев 2015 года индекс промпроизводства в области вырос более чем на 8 %. «В связи с геополитической обстановкой импортозамещение вышло на первый план», – говорит чиновник. – Но мы шли по этому пути и раньше. Все крупные предприятия области на сегодня имеют подобные программы. Можно долго перечислять, что делается. Тот же НЭВЗ (Новочеркасский электровозостроительный завод, крупнейший российский производитель магистральных и промышленных электровозов, – прим. ред.) сейчас налаживает у себя изготовление тех частей оборудования электровозов, которые раньше завозили из-за рубежа. В Азове построен и начал действовать завод по выпуску частотных преобразователей, в ближайшее время там откроется производство электронного оборудования для подвижного состава.
Наряду с НЭВЗ средства фонда развития промышленности получит российско-чешский проект компании «МТЕ Ковосвит Мас» по выпуску станков, говорит Андрей Фролов. Продукция уже выпускается, освоены две модели, сформировано научно-конструкторское подразделение, которое будет заниматься разработкой станкостроительной техники. Задача – в ближайшие три года довести уровень локализации производства до 70 %. «На волгодонском «Атоммаше» завершается испытание осесимметричной аппаратуры, раньше все 100 % ее поставок были из Германии. Наконец, совместно с ЮФУ реализован и скоро будет открыт проект завода «Прибой» по производству пьезокерамики. Уникальное для России предприятие – такой технологии в стране до этого не было», – добавляет представитель Минпромэнерго.
Для программы импортозамещения комфортен слабый рубль и крепкий доллар, утверждает директор ростовского офиса «Альпари» Юлия Харитонова. В этих условиях продукция российского производства обладает большей конкурентоспособностью и представляет интерес на международном рынке. «Чем слабее рубль, тем проще работать экспортерам», – напоминает она. С экспертом согласен и гендиректор ООО «Пластфактор» (производит сложные полимерные напольные покрытия, – прим. ред.) Евгений Петропавловский. «Из-за слабого рубля из нашего сегмента ушли французы, бельгийцы, американцы, – перечисляет он. – Мы этому порадовались, пока не достигли определенного порога маржинальности. Часть сырья для нашей продукции поступает из Бельгии. Из-за укрепления доллара она становится очень дорогой, и наша цена в итоге тоже растет. Ищем альтернативу в России, но нам пока предлагают товар более низкого качества. Это проблема, конечно. У нас очень слабая химическая промышленность. Но, с другой стороны, потеряв часть маржи на внутреннем рынке, мы стали раза в полтора выгоднее в арабских и европейских странах. Для нас это подспорье. Я вообще убежден, что и человек, и бизнес развиваются только вне зоны комфорта», – добавляет Евгений Петропавловский.
В сельском хозяйстве импортозамещение проходит менее динамично, утверждают участники продовольственного рынка. «В себестоимости нашей колбасы до 80 % занимает мясо, – рассказывает директор мясного бизнес-комплекса «Группы Агроком» (в собственности несколько колбасных мясоперерабатывающих заводов, а также свинокомплекс, – прим. ред.) Александр Ремета. – В позапрошлом году, когда мы вступили в ВТО, цены на свинину обрушились. Мы порадовались дешевому сырью как переработчики, но не радовались как владельцы свинокомплекса. После введения санкций иностранная свинина почти перестала поступать на российский рынок. И мы озадачились, что делать с сырьем: своего нам не хватает». Как говорит Александр Ремета, выход нашли за счет переориентации поставок: заключили долгосрочный контракт с белгородским производителем, придав ему статус привилегированного поставщика. Куда сложнее оказалось восполнить запасы говядины. «Производство мяса КРС у нас находится в системном кризисе, – утверждает Ремета. – Отсутствие импорта сильно ударило по цене и возможности обеспечить себя. Брать говядину в Росси практически неоткуда, в связи с этим мы пересмотрели рецептуру наших колбас, заменив говядину на свинину и птицу».
Все вышеперечисленные факторы сильно ударили по отрасли и сделали ее менее конкурентоспособной, говорит эксперт. Историю с «антисанкциями» он оценивает отрицательно: новые рынки не открылись, цены на сырье поднялись. К тому же падает покупательная способность населения: средний чек покупки колбас в сетях снизился на 6 %, доля населения с доходами ниже прожиточного минимума, по данным Национальной мясной ассоциации, увеличилась на 7 %. В целом стала очевидна тенденция на удешевление покупки. «Сейчас мясопереработка находится на уровне крайне низкой рентабельности. В связи с этим огромное количество комбинатов в стране сегодня продаются», – констатирует представитель «Группы Агроком».
В овощеводстве заменить импортную продукцию удастся не так быстро, как этого хотят чиновники, рассказал после круглого стола один из донских производителей овощей. Нарастить производство, конечно, можно: в прошлом году так и было сделано. Но для системного решения проблемы этого недостаточно: сколько не увеличивай сейчас вложения, это будут овощи, урожай которых привязан к конкретному сезону – лето-осень. Для того чтобы обеспечивать ту же Ростовскую область овощами круглый год, нужны хранилища, оборудованные холодильниками и сортировочными линиями. Стоит это дорого, и мало кто из аграриев решается на подобные инвестиции. А компенсацию прямых затрат при создании подобных терминалов по хранению и переработке овощей федеральный Минсельхоз ввел только в конце прошлого года. Необходимых мощностей ни в регионе, ни в целом по стране сейчас просто нет. «Мы как сидели зимой на турецкой, египетской продукции, так и сидим. Те же морковь или лук в России физически не могут вырасти в апреле. Наши овощи исчезают с прилавков на пороге августа-сентября», – говорит фермер. Его слова, кстати, подтверждаются и статистикой. По словам начальника управления экономического анализа АПК и реализации приоритетных программ донского минсельхоза Натальи Семенюк, нынешней весной в ведомстве провели мониторинг присутствия донских производителей на полках торговых сетей. В целом по многим позициям (молоко, мясо) доля выросла. Но процент импортной продукции по ряду товаров все равно оказался высоким: сыр – 23 %, картофель – 50 %, виноград – почти 100 %, лук, морковь – 80 %. Половина яблок была также завезена из-за рубежа.
Как можно в целом оценить итоги процесса импортозамещения? Эксперты характеризуют их по-разному. По мнению директора филиала «БКС Премьер» Руслана Хисматуллина, сильнее всего пострадали те отрасли, сырье для которых попало под запрет на ввоз. «Получилось так: людям нужно производить товар, а делать это не из чего. Нужно покупать сырье в других странах, которые повышают цены, или искать замену на внутреннем рынке, – комментирует Хисматуллин. – Кто выиграл? Скорее всего, это высокотехнологичные сектора – химия, электротехника и т. д. Те, кто из нашего сырья производит товары и продает их за рубеж».
Логично делить то, что происходит на рынке, на несколько составляющих, добавляет директор коммерческого представительства «Брокерский дом «Открытие» в Ростове-на-Дону Андрей Смурыгин. Изменение курса и девальвации рубля – это один эффект, санкционные меры – другой. «Импортозамещение – это государственная политика, которая направлена на обеспечение собственной безопасности. В выигрыше от нее в первую очередь предприятия ВПК и те, кто вокруг них. Именно туда придут государственные деньги и заказы, чтобы заместить то, что мы пока покупаем, но боимся, что нам рано или поздно не продадут. А когда предприятия захватывают новые рынки – это не импортозамещение, а использование экономической конъюнктуры. Для кого-то оно оборачивается расширением сбыта, как для производителя полимеров. А кто-то, как мясопереработчики, теряет маржу», – считает Смурыгин.
В целом, импортозамещение – это красивое название для целого ряда сложных процессов, говорит Руслан Хисматуллин. «Что является мерилом – состоялось импортозамещение или нет? – задается опросом эксперт. – Ели у нас все хорошо, то уровень ВВП вроде должен расти. А прогноз по нему отрицательный. Думаю, эффект мы увидим не раньше, чем через пять лет. Это длинный цикл, длинные деньги. Пока что у бизнеса надуваются аппетиты. Кто-то уже успел получить выгоду, но первопроходцев мало. Основная масса смотрит на них, оценивает модели их бизнес-процессов, а потом пойдут уже реальные изменения. Но тут нужны длинные и дешевые деньги. А государство как бы подает сигнал: «Ребята, мы вам рынки закрыли, чего еще надо? Денег дать? Нет, давайте-ка вы сами», – резюмирует эксперт.
Артем Иванов