«Интересно, у Гаджиевой есть дети?» – спросила моя собеседница.
«Интересно, у Гаджиевой есть дети?» – спросила моя собеседница.
Я промолчала, потому что понимала, что в данном конкретном случае – это не столько вопрос, требующий ответа, сколько обыкновенная человеческая эмоция. (Я знаю, что у Людмилы Анатольевны (начальника департамента образования администрации города Перми) дети есть, и она их очень любит, как и всякая нормальная мать).
Когда людей незаслуженно обижают – они имеют право на эмоции, нормальные человеческие эмоции. А когда обижают детей – то каждый нормальный родитель имеет право и на куда более отчетливые действия, чем эмоции. А если за этих детей заступиться некому, и они сами должны «выплывать» в этой жизни, и успех этого течения будет зависеть в большей степени от объема смекалки, то в таких случаях, по моим наблюдениям, мы, как правило, сталкиваемся с глухим молчанием общества. «Ну не мой это ребенок, и слава Богу», – как-то так. Я еще удивляюсь, что у конкретных людей остались хотя бы эмоции по поводу конкретного решения, принятого конкретными чиновниками.
Впрочем, обо всём по порядку. Два года назад в Перми было закрыто Муниципальное оздоровительное общеобразовательное учреждение «Санаторная школа-интернат № 5 для детей, нуждающихся в длительном лечении». Проще говоря, это интернат, где пять дней в неделю находились дети, инфицированные туберкулезом. Там они проходили обучение, получали усиленное пятиразовое питание (потому что питание в данном случае играет решающую роль в профилактике), медицинскую помощь. Учреждение несло ответственность за безопасность детей. Расположено оно было в сосновом бору, в экологически чистом месте и имело большую площадь. Школа-интернат просуществовала 50 лет и на момент закрытия в ней пребывало 178 воспитанников – в основном это дети из неблагополучных семей, где родители являются больными туберкулезом, а некоторые – воспитываются опекунами, дедушками, бабушками. Не стоит лишний раз говорить о том, что хотя сами дети и не являются распространителями тяжелого заболевания, но состояние их организма, с учетом попавшей в него инфекции, не может не вызывать опасений, и что в условиях специализированного учреждения они получали необходимое питание и медицинскую помощь.
Но вот пришел 2010 год, и школу закрыли и всех воспитанников распределили по общеобразовательным школам по месту жительства. Вроде бы, из-за ненормативного состояния учреждения. Чиновники в голос говорили: «Вам мало «Хромой лошади?» Аргумент серьезный. По словам педагогов, в школе начался ремонт. Но еще через год в школу неожиданно приехал глава администрации города Перми Анатолий Маховиков со своим заместителем Надеждой Кочуровой, которые попросили открыть им все помещения и кабинеты.
«Чиновники обошли и осмотрели всё, как бы прицениваясь, а потом уехали, так и не сказав ни слова о цели своего посещения. После этого в учреждения нагрянули минздрав, минобразования, которые стали проводить совещания, на которых вопрос был поставлен ребром – о закрытии специализированной школы», – рассказывает теперь уже бывший воспитатель уже бывшей школы-интерната № 5 Татьяна Клещева.
Сотрудники недоумевают: если было решено учреждение закрыть, то зачем в нем проводился ремонт? Педагоги забили тревогу. За полтора года они обошли практически все высокопоставленные инстанции. Мэр Перми Игорь Сапко, заместитель главы администрации города Перми надежда Кочурова, министр образования Пермского края Николай Карпушин, руководитель общественной приемной Владимира Путина (на тот момент – прим. ред.) Дмитрий Скриванов, главный федеральный инспектор по Пермскому краю (на тот момент – прим. ред.) Алексей Андреев, уполномоченный по правам ребенка в Пермском крае Павел Миков. Ответов пришло много. Но если суммировать всё то, что сказано в лаконичных фразах государственных и муниципальных служащих, то можно сказать коротко. Инфицированные туберкулезом дети не является заразными и потому могут обучаться в обычных школах вместе с обычными детьми – это раз. Распределенные по школам по месту жительства воспитанники интерната получают там необходимую медицинскую помощь – это два.
Аргументы, конечно, сильные, а потому, возможно, они и легли в основу закрытия специализированного учреждения, и это, смеем предположить, сэкономит немалые бюджетные средства. А вот тут мы переходим к той части вопроса, которую рассмотреть без эмоций крайне сложно, потому что речь идет о моральной стороне вопроса и, в конечном итоге, ответственности за будущее детей с ограниченными возможностями. Конкретно – о том, что за кадром официальных ответов из разных структур власти осталась судьба маленького человечка. Если еще конкретнее – то о том, что родители (опекуны) бывших воспитанников интерната, по большей части, не способны обеспечить им ни надлежащего ухода, ни надлежащего питания и медицинской помощи.
75-летний дедушка одной из воспитанниц (имя не указываем из-за необходимости сохранять личную и врачебную тайну) воспитанницы интерната – Сергей Киприянович рассказал, как забрал еще маленькую внучку после госпитализации в тубдиспансере из области к себе в Пермь. Его дочь, мама девочки, злоупотребляет спиртным и больная туберкулезом. После закрытия школы-интерната № 5, где воспитывалась внучка, она стала жить дома, где находится в постоянном контакте с больной матерью, а профилактическое лечение в школе отсутствует. Пожилой мужчина получает небольшую пенсию и не может обеспечить внучке надлежащее питание и уход. И, конечно, беспокоится за ее будущее. Пенсионер просит возобновить работу школы санаторного типа.
«Моему внуку 14 лет. Его мама умерла от туберкулеза. Сам он состоит на учете у фтизиатра, психиатра, лора. По направлению фтизиатра мальчик обучался с первого класса в санаторной школе-интернате для детей, нуждающихся в длительном лечении, которую закрыли в сентябре 2010 года. Я пенсионерка. Внук получает пенсию по потере кормильца и пособие, его ежемесячный доход – 10 тыс. 368 рублей, из них на квартплату 1300 рублей, на питание – 4000 рублей, на покупку самой необходимой одежды – 4 тыс. 560 рублей. Я стараюсь строго следить за его здоровьем и питанием, покупаю витамины. Кроме того, нужно еще приобрести учебники, которые требуют в общеобразовательной школе. Я считаю, что санаторные школы-интернаты для детей, нуждающихся в длительном лечении, были созданы для того, чтобы обеспечить права таких детей, как мой внук, на оздоровление и полноценное образование. В моей ситуации санаторная школа-интернат – это возможность вырастить внука здоровым, дать ему образование и возможность получить профессию», – рассказала мне 72-летняя Лидия Георгиевна, бабушка одного из бывших воспитанников интерната.
А другую воспитанницу интерната, как только его закрыли, просто убили. Женю Объещикову искали около месяца. Объявления с портретом пропавшей без вести девочки развешивали в магазинах и автобусах. Евгения Объещикова ушла из дома и не вернулась. Соседи рассказывают, в тот день девочка поссорилась со своей старшей сестрой и решила сбежать – выбралась на улицу через окно. А раньше Женя была воспитанницей школы-интерната. Сложно говорить о том, что трагедия произошла именно потому, что девочка оказалась вне стен заведения и беспризорной. Но очевидно – что Женя совершенно точно оказалась один на один со своей проблемой, сама с собой…
Чиновники неохотно отзывались на мои вопросы по данной проблеме, я позвонила уполномоченному по правам ребенка в Пермском крае Павлу Микову, подумав, что он-то уж точно горой стоит за детей. Прежде всего, я поделилась с Павлом Владимировичем сомнениями о возможности престарелым опекунам на 10 тысяч 678 рублей воспитывать больного ребенка.
Омбудсмен убежден, что за счет бюджета нужно финансировать не детдома и не интернаты для тубинфицированных и детей-инвалидов, а … некоммерческие организации, которые станут помогать неблагополучным семьям. Собеседник посетовал на то, что вот де, пока депутаты ЗС не понимают важности этого и соответствующий закон не принимают в то время, как Европа давно живет по такой идеологии. «Государство не должно никого обеспечивать, а должно создавать условия», – заявил уполномоченный по правам ребенка. И я была шокирована. Ведь это говорит не губернатор, который во всем видит экономическую целесообразность. Но даже он, говоря об аутсорсинге и создании условий, по-моему, всегда имел ввиду прежде всего бизнес! Даже наш прагматичный губернатор не далее, как в декабре заявил журналистам, что государство (имеется ввиду господдержка) существует в тех случаях, когда все другие уже использованы, когда речь идет о тех, кто не может существовать самостоятельно.
Кроме того, есть здесь нечто от лукавого. А именно: в стремлении отстоять свою идеологию, собеседник всё смешал в кучу: детские дома и учреждения для больных детей. Возможно, сирот и нужно забирать в семьи, а детские дома закрывать, но почему нужно закрывать те государственные и муниципальные учреждения, воспитанники которых не могут обойтись без государственной поддержки?
Начальник департамента образования администрации города Перми Людмила Гаджиева уверена в правильности принятого решения и согласилась донести его идеологию на встрече с корреспондентом в следующий вторник, 14 февраля. Глава администрации города Анатолий Маховиков также высказал готовность встретиться, но пока так и не нашел времени.
В общем вопросов в этой истории много, несмотря на обилие полученных официальных ответов. И добиться справедливости в безликом чиновничьем царстве бывает крайне сложно. Но наши люди упорные и доверчивые. Потеряв доверие к местным властям, они поехали в Москву, в приемную президента. Какого же было их удивление, когда непреложный закон этого царства вернул их на грешную землю: обращение пермяков из Москвы было возвращено в Пермь – на столы всё тем же чиновникам…
«Мы писали Дмитрию Анатольевичу. Ну как же, разве он видел это наше письмо?» – говорит Татьяна Николаевна Клещева, до сих пор не взявшая в толк, что у системы есть приём, покруче лома – круговая порука. Это когда есть какая-то там целесообразность, но нет лица, нет человека, нет морали, а есть застарелые комплексы и никому уже не нужная рефлексия в блоге у губернатора по случаю вины за пожар в «Хромой лошади». Ненужная – потому что от нее нет толка уже никому.
Мертвых не вернуть, за живых – еще биться. Именно поэтому я направляю соответствующие запросы в общественную приемную Владимира Путина в Пермском крае, главному федеральному инспектору в Пермском крае Роману Антонову и полномочному представителю президента в ПФО Михаилу Бабичу.