В свете уже существующих возможностей шпионажа современного государства за своими гражданами его роль в цифровой среде неоднозначна, вызывает разнотолки и определенные подозрения. Вот и за появлением новой национальной идеи «цифровой экономики», которую активно поддержал президент, многие склонны видеть в качестве целей не столько технологические прорывы в IT-сфере, сколько желание «большого брата» ещё пристальнее приглядеть за гражданами. Насколько такие опасения оправданы и что даст «цифровая экономика» экономике обычной, для «ФедералПресс» прокомментировал шеф-аналитик ГК ТелеТрейд Пeтр Пушкарев:
«Глупо было бы не замечать, что законодательные идеи и обсуждения в самом обществе различных мер не только кибер-, но и вполне традиционной безопасности у нас гипертрофированы местами вплоть до паранойи. «Закон Яровой» не критикует только ленивый, и в общем, есть за что – ведь если брать не идеологическую, а просто чисто техническую концепцию, то вызывает стойкое недоумение один вопрос. Почему вместо фильтрации и выделения необходимых не таких уж и объёмных данных по ключевым словам и фразам-маркерам, вместо фиксации подозрительных транзакций, предлагается потратить триллионы рублей чтобы хранить полгода или дольше просто всё, что передаётся и что движется сегодня по сетям коммуникаций. Всё или ничего, таков, наверное, наш путь. Идея, что о безопасности и интересах граждан государство обязано позаботиться сильнее, чем того хотят сами граждане и приводит иногда к попыткам абсурдных запретов – каким мессенджером можно пользоваться гражданам, а каким нельзя. Да, мы ещё не скатились до уровня Украины, закрывшей своим гражданам популярные соцсети и способы общения, но увы, движемся в том же направлении, полагая, что боремся с террористами. По такой логике запрещать нужно не Telegram или «ВКонтакте», а весь интернет. Гигантомания вообще присуща многим начинаниям людей, которые не знакомы со спецификой современных технологий. Меж тем движение в сторону развития в IT-сфере, баз данных Big Data, вариативного компьютерного конструирования и прогнозирования поведения сооружений и материалов и прочих перспективных направлений неизбежно. И нам необходимо быть в этом тренде как минимум потому, что это не только порождает другие технологии, в чём нам надо как можно скорее догонять не только Запад, но уже и Восток.
И точно так же, как в советское время за счет развития оборонного комплекса параллельно развивалась наука и гражданская экономика, так и сейчас в противостоянии с реальной угрозой терроризма гипертрофированная озабоченность части общества мерами кибербезопасности, помимо решения «основной» задачи, даст в итоге средства и силы для цифровой революции. Причем произойдет это гораздо быстрее и эффективнее за счет рыночных механизмов.
Еще один важный момент. В нынешней российской экономике деньги на развитие прорывных IT-технологий могут быть взяты только из госбюджета, либо у госкомпаний, либо под госгарантии. Таких гигантских корпораций с огромными инвестпрограммами, как Apple или Google, у нас просто нет, и инновационные стартапы поддержать в своей массе некому. Поэтому будет нормально, что частные инвестиции потекут в «цифровую экономику» под госгарантии и под созданную базовую среду в виде десятка «платформ», где будет концентрированно вестись вся основная деятельность цифровой экономики.
Если опять провести аналогию с советским временем, то сравнивать лучше не с электрификацией (база в виде проникновения широкополосного интернета у нас неплохая), а с химизацией страны. На ум приходит тот лозунг-плюс, который в 1960-е годы добавил Никита Хрущёв к формуле «коммунизм = советская власть + электрификация + химизация всей страны». Всю другую экономику химическая промышленность у нас не вытеснила, но изменила её структуру и серьёзно потеснила устаревшие отрасли. А такие продукты как удобрения, химические волокна, полимеры, а в наше время, например, искусственные суставы, нужны не только для внутреннего потребления, чтобы их не приходилось как минимум массово закупать, но являются весьма важными статьями экспорта, замещая частично выпадающие доходы от нефти и нефтепродуктов. Аналогично IT-среда и цифровая экономика не заменят сырьевую нефте-газодобычу, но поднять уровень ВВП на 8-10% в ближайшие годы они вполне способны. Уже сейчас рост «цифровой экономики» обгоняет по статистике суммарный рост ВВП – если сравнивать с докризисным 2011 годом, то общий рост равняется 7%, при том что «цифровая» дала прирост 24%.
Что же касается зарегулированности и возможного перебора с мерами контроля над IT-сферой, то у власти складывается понимание, что есть границы регулирования где надо просто остановиться, чтобы не тормозить рост перспективной среды. На Совете по стратегическому развитию и приоритетным проектам явственно прозвучала мысль, что перерегулирование приведёт только к «криптоанархизму». IT-шники, если их к этому усиленно подталкивать ограничениями, всегда найдут оригинальные и обходные решения, что может потянуть в нерегулируемую область через те же технологии «блокчейн» и финансовые потоки. Что отодвинет возможности легальной цифровой революции, уведя её в «тень». Примеров много: ту же автоматизацию производства вполне способен притормозить на корню какой-нибудь закон, приравнивающий по налогам использование робота к работе реального живого человека. Прежде чем что-то регулировать и облагать, надо дать этому живую и максимально выгодную среду для развития. То же самое и с технологиями управления, которым в нынешнюю систему принятия решений с помощью новых технологий необходимо добавить максимальное количество многосторонних обратных связей».