Россия вступила в период продолжительного кризиса – кризиса политического. Предсказать его исход весьма сложно. С уверенностью можно сказать лишь, что активизации протестных настроений избежать не удастся. В преддверии президентских выборов опасность для властей несет не только оппозиционер Алексей Навальный, но и непродуманные, непросчитанные, антисоциальные действия чиновников. О политических рисках, противоречиях между Вячеславом Володиным и Сергеем Кириенко, о возможной отставке Дмитрия Медведева и шансах на премьерское кресло Алексея Кудрина, о сценарии президентских выборов – в эксклюзивном интервью «ФедералПресс» известного политолога, профессора Валерия Соловья.
- Валерий Дмитриевич, весной этого года вновь начались протесты. На ваш взгляд, можно ли ожидать развития протестного движения в преддверии президентских выборов?
- В России началось политическое оживление. Оно носит долговременный, стратегический характер, и мы находимся лишь в начале этого процесса. Летом последует естественная пауза, но осенью с высокой вероятностью (я не говорю с неизбежностью) эти протесты возобновятся. Причем они будут, скорее всего, носить характер не политический, а социальный, а также будут связаны с локальной повесткой в разных регионах и городах. В Питере такой повесткой останется Исаакиевский собор, в Москве главную повестку составит реновация – планируемый снос пятиэтажек, в Челябинске, вероятно, экология, в Екатеринбурге – протест против строительства так называемого «храма на водах». В общем, в России каждый город и регион несчастлив по-своему. И эти локальные повестки начнут сливаться в общенациональную. Я не говорю уже о том, что кризису нет конца и края, что положение людей ухудшается. Представьте их ощущения, когда в конце августа они начнут собирать детей в школу и увидят, что все подорожало, а у них в кошельках денег все меньше. Так что рост активности не связан, собственно, с выборами. Но он хронологически им предшествует и создаст для выборов крайне неблагоприятный фон.
- Это отразится в большей степени на президентских выборах или на губернаторских тоже?
- Если будут зарегистрированы сильные оппозиционные кандидаты то ситуация обострится уже на губернаторских выборах. Допустим, в Екатеринбурге, где в случае регистрации Ройзман способен бросить серьезный вызов действующему губернатору и побороться за этот пост. Общий фон благоприятен для борьбы в целом и на губернаторских выборах, но в большей степени это отразится на выборах президентских.
- Насколько эффективно силовое воздействие на протестующих? Да и вообще на оппозицию. Речь не только об антикоррупционных митингах Навального, но и об обысках в штабе «Открытой России», о внесении «Левада-центра» в список иностранных агентов и т.п.
- Дело в том, что власть других методов борьбы, в общем, не знает. Тем более что политическое оживление для нее стало неожиданностью. Это было заметно по реакции власти на 26 марта и по ее последующим действиям. Сейчас она надеется, что то был временный всплеск активности и подобного больше не случится. Но я полагаю, что власть в этом заблуждается. А когда она столкнется с новой, более высокой и мощной протестной волной, то прибегнет ко всем тем средствам, которые имеются в ее распоряжении и которыми она привыкла оперировать. Помимо полицейского и административного насилия, это еще организация морально-психологического террора, психологического давления через средства массовой информации.
Однако сейчас власть рискует натолкнуться, во-первых, на сопротивление. Уже 26 марта люди готовы были начать оказывать сопротивление, а в некоторых случаях его оказывали, и осенью это сопротивление может оказаться значительно более активным. Во-вторых, в случае начала подобного сопротивления полиция может начать саботировать распоряжения, которые ей поступают. Не стоит переоценивать лояльность полицейского корпуса: он находится в столь же стесненном, - социально и материально, - положении, что и подавляющее большинство граждан России. Потому полицейские не испытывают особой лояльности по отношению к действующей власти. Подчеркну: речь идет не о возможном прямом и открытом отказе полиции выполнять приказы, а работа спустя рукава. Кстати, на подобное руководство московской полиции жаловалось уже после 26 марта: оно провело совещание, на котором упрекало сотрудников, в частности оперативников, в том, что они отсиживались, а не работали.
Если подобное произойдет, мы столкнемся с качественно новой политической ситуацией. Она будет означать, что власть лишилась своей очень важной опоры, а ситуация постепенно выходит из-под контроля.
- То, что для власти протесты 26 марта стали неожиданностью, с чем, на ваш взгляд, связано?
- Я не уверен, что власть имеет адекватное представление о происходящем в стране. Она получает искаженную информацию, во-первых, во-вторых, она принимает желаемое за действительное. Хотя уже перед 26 марта были явные признаки повышения протестной активности и изменения политического поведения, для власти это стало неожиданностью.
- Является ли это следствием смены руководства во внутриполитическом блоке Администрации президента? Ведь при Вячеславе Володине ничего подобного не происходило.
- Это – последствия той системы, которая в России выстроена. Если вы выстроили систему, где нет конкуренции, если подавляете любую гражданскую активность, если сформировали абсолютно послушный и беззубый парламент, если зачищаете оппозиционное поле и освобождаетесь от независимых СМИ, значит, вы лишили себя обратной связи, и не представляете, что на самом деле происходит в обществе и в стране. Вы получаете, конечно, какую-то информацию, но, зная, как эта информация препарируется, перед тем, как поступает в Москву, могу с уверенностью сказать: она не имеет ровно никакого отношения к реальной ситуации. Ни-ка-ко-го! Более того, даже те структуры, которые по долгу службы обязаны представлять объективный, квалифицированный и непредвзятый анализ, пытаются подстроиться под пожелания и взгляды своих начальников-заказчиков. Но в этом смысле ничего нового по сравнению с Советским Союзом не происходит.
- Чем можно объяснить непоследовательность власти: взять ряд федеральных министров – подозрения в коррупции падали на нескольких человек, но реально под арестом оказался только экс-министр экономики Алексей Улюкаев. Отдельная тема – госпожа Васильева.
- Эта непоследовательность нисколько не задевает общество – оно к этому привыкло. Общество знает, что у власти двойные, тройные стандарты. Общество нисколько не верит в борьбу с коррупцией, которую ведет власть, потому что наивно убеждено, что во власти, за исключением Путина, честных просто нет, что там все коррумпированы. Это прочное массовое убеждение. Поэтому общество действиям власти по борьбе с коррупцией не верит по определению. Разоблачениям [оппозиционера Алексея] Навального верит, а тому, что делает власть, не верит.
- История с расследованием ФБК о премьере Медведеве… На ваш взгляд, она как-то «выстрелит» в будущем?
- Оно уже «выстрелило». Оно создало ситуацию, при которой Медведев не сможет продолжить политическую карьеру. А у него были на это расчеты, у него были определенные планы и некоторые, насколько я понимаю, намеки. Он не может выстроить теперь политическую карьеру, у него нет шансов победить на общенациональных выборах.
- Допускаете ли отставку Медведева до президентских выборов?
- Допускаю, но считаю маловероятным. Отставка до выборов может произойти только в случае резкого обострения социально-политической ситуации. Тогда надо будет принести в жертву какую-то высокопоставленную фигуру. В этом случае Медведева отправят в отставку. Но все же президент в высокой степени доверяет Медведеву, и не хотел бы с ним расставаться.
- Все-таки каковы риски роста протестной активности?
- В этом отношении нет и не может быть полной ясности.
- Почему?
- В политическом прогнозировании, в политическом анализе существуют некоторые аксиомы. Первое. С помощью определенных методик можно с очень высокой точностью – более 80% – предсказать, развернется в стране политический кризис или же нет. Второе. Но нельзя предсказать, как кризис будет развиваться, какой окажется его динамика и его последствия.
Я могу в данном случае поделиться лишь собственными предположениями, не более того. Скорее всего, политическое оживление, начавшееся в марте, это предвестие политического кризиса. Кризис растянется года на два - на три – до 2019 года, то есть захватит и президентские выборы. На выходе из кризиса мы будем иметь качественно иную политическую ситуацию. Когда я говорю качественно иную, я не могу вам точно назвать персоналии: кто окажется премьером, кто - президентом, кто окажется наверху, а кто - внизу. Как кризис будет развиваться – эволюционно или по радикальному сценарию, - этого вам тоже никто сказать не может. Это невозможно по определению.
- Можете ли вы назвать регионы, где протестные настроения наиболее сильны, скажем так, регионы, которые находятся в группе риска? Считалось всегда, что наиболее серьезный накал существует в городах-миллионниках, но ситуация с «Открытой Россией» показала, что в Москве акция прошла мирно, в ряде других регионов, в том числе в Питере, все закончилось задержаниями.
- Это зависит не от того, находится ли регион в группе риска, а от действий тамошних властей. Если в Питере полиции дали приказ «винтить», она и стала «винтить», хотя можно было обойтись без этого. В Москве поступили разумнее, потому что решили не выставлять себя на весь свет посмешищем, арестовывая людей, которые пришли на самом деле вручить верноподданническую челобитную. Арестовывать безобидных челобитчиков перед зданием Администрации президента было бы не очень умно. Где-нибудь в регионах, где никаких телекамер нет, поступают в соответствии с волей и настроением начальства.
Так что все непредсказуемо: те регионы, которые считаются стабильными, могут вдруг раскачаться. Москва традиционно считалась политически нелояльной Кремлю, но социально более-менее стабильным регионом, и вот здесь затеяли реновацию – это как раз то, что надо, чтобы раскачать политически инертные слои москвичей. Как будто специально. В 30-е годы это назвали бы так: «В московской мэрии окопались вредители!» И я не сомневаюсь, что Кремль еще так скажет или подумает, когда увидит, к каким политическим и социальным последствиям приведет московская реновация.
- Но Госдума отложила принятие закона о реновации до июля…
- Она отложила принятие закона до начала июля для того, чтобы провести его тихо, поскольку июль – это мертвый сезон, и вы сразу можете провести законопроект во втором и третьем чтениях. А потом осенью мы увидим движущиеся на дома бульдозеры, которые будут вооружены этим законом.
Расчет в России всегда на то, что «оно само рассосется». Базовая предпосылка любой политики в РФ при нынешней власти очень простая – «само рассосется». Власть рассчитывает, что всплеск активности в марте был разовым, случайным, и что он не предвещает изменения ситуации, не стоит. Я полагаю, предвещает. В конце концов, время рассудит, кто прав.
- Ожидаете ли вы, что системная оппозиция на фоне последних антикоррупционных выступлений попытается проявить себя и сместить вектор внимания, перетянуть одеяло на свои ивенты?
- Системная оппозиция не может перетянуть на себя одеяло. Поздно. Ее шанс был утерян 10 лет назад. Тогда ей надо было бороться. Самое позднее – на рубеже 2011-2012 годов, когда в России разворачивался политический кризис, и она могла бы в нем поучаствовать. Но она отказалась. И понятно почему. На самом деле те, кого называют системной оппозицией, часть партии власти. Просто в рамках этой партии есть различные группы, которые ведут свою игру.
Поэтому будет новая оппозиция с новыми лидерами. Пока заметен лишь Навальный – единственный оппозиционный политик федерального масштаба, но рано или поздно в ситуации политического оживления появятся и другие. Например, Дмитрий Гудков.
- В свое время Владислава Суркова обвиняли в том, что он был слишком либерален, и допустил «болотные протесты». Тогда хоть и говорили о закручивании гаек, но, Володин, придя в кремлевскую администрацию, закрутил их еще сильнее. Кириенко известен своими либеральными взглядами. Можно говорить о каких-то нововведениях Кириенко, о том, какой будет его политика?
- Кириенко пришел в Администрацию, когда стала меняться социально-политическая ситуация: в 2014-2016 годах она была напряженной, но вполне контролируемой. В 2017 году началось политическое оживление, и ситуация стала медленно выходить из-под контроля.
Второе. Сергей Владиленович – не либерал по своим взглядам. Если он работал когда-то в либеральном правительстве, это не означает, что он либерал. С точки зрения Путина (и я думаю, эта точка зрения справедлива), он технократ, то есть человек, который решает задачи. У него нет собственной политической повестки. Предполагается, что у технократа также нет собственных идеологических взглядов, а даже если есть, он их прячет глубоко-глубоко. Технократ просто должен профессионально и компетентно решить определенные задачи.
Задача Сергея Владиленовича очень простая – обеспечить президентские выборы. И, соответственно, как базовую предпосылку выборов обеспечить стабильность в стране. Но надо понимать, что при всех ресурсах, которыми он обладает (а они у него значительные), не все подчиняется его власти, не все ему под силу. Есть вещи, которые значительно сильнее Кремля: это массовые настроения, это тенденции, которые давно назрели и перезрели и которые сейчас стали проявляться, это экономический кризис, который делает свою работу как крот: роет незаметно и медленно, но упорно.
Я уже не говорю о таких мелочах, как напряженные отношения Сергея Владиленовича с некоторыми высокопоставленными бюрократами, которые не позволяют ему целиком и полностью отдаться выполнению главной задачи, а вынуждают его часть времени тратить на междоусобную борьбу. Такая византийщина вообще типична для нашей власти, и в этом ничего удивительного.
Но, в целом, Сергей Кириенко пришел во власть в крайне неблагоприятное время.
- Собственно, повторяется 1998 год?
- Тогда его назначили премьером, чтобы прикрыть неизбежный дефолт. В 2016 г. ситуация выглядела не в пример благоприятнее, и целевая установка Кириенко тоже была другой. Но не исключено, что и в этот раз ситуация может обернуться не лучшим образом. Подчеркиваю: это не предрешено, как в 1998 году, но не исключено.
- Наблюдаете ли вы конкуренцию между Сергеем Кириенко и Вячеславом Володиным? Как она скажется на подготовке к выборам?
- Первое. Исходя из того, что Володин хочет увеличить вес Думы, сделать ее влиятельным политическим институтом, конфликт с Администрацией президента просто запрограммирован. То есть сама структура ситуации программирует такой конфликт: попытка изменить статус-кво, перераспределить полномочия в пользу Думы наталкивается на планы и идеи Администрации, на куратора внутренней политики.
Второе. Думаю, для любого человека, оставляющего свою должность, характерна некая ревность к тому, кто пришел на его место. Может быть, Володину не нравится, что курировать президентские выборы доверили не ему: он считает, что очень успешно провел парламентские выборы, и рассчитывал, наверное, на повышение – не секрет, что у него далеко идущие амбиции. Надо полагать, Сергею Владиленовичу тоже были даны определенные обещания, потому что, если говорить о его переходе с поста главы Росатома, то он, конечно, потерял – потерял во влиянии, в независимости. Он мог перейти только в случае, если ему что-то было обещано впоследствии. Так что почва, если не для открытого конфликта, то для некой напряженности существует – и объективно, и субъективно.
- Обсуждается, что элементами этой борьбы может стать выдвижение оппозиционных политиков. В частности, называется возможное появление на выборах губернатора Свердловской области Евгения Ройзмана, которого считают одним из любимчиков Володина. Но это наверняка противоречит задаче Сергея Кириенко на проведение управляемой выборной кампании.
- Такого сорта предположения и инсинуации неизбежны. Но я не склонен полагать, что подобная напряженность, коллизия, способна вылиться в такое, пусть и региональное, но открытое политическое противостояние. Володин и Кириенко – умные люди. Они понимают, что это была бы уже не просто фрагментация элиты, а ее раскол, что очень рискованно для стабильности системы в целом. Как бы они не относились друг к другу – Володин к Кириенко, Сурков – к Володину, они все находятся в одной лодке и прекрасно это осознают.
- У Володина сохранились рычаги влияния на ротацию в губернаторском корпусе? Или они полностью ушли к Кириенко?
- Сомневаюсь, что Володин сохранил такое влияние в прежнем объеме. Влияние имеют те финансово-политические группы, которые стоят за назначениями: братья Ротенберги, например, провели ряд своих кандидатов в губернаторы, кого-то провел Кириенко, но среди вновь назначенных губернаторов ни одного человека не считают володинским.
- На ваш взгляд, возвращение прямых выборов губернаторов было оправдано? Или в условиях муниципального фильтра это мало что изменило?
- Муниципальный фильтр власти очень выгоден в манипулятивных целях. Поэтому, несмотря на то, что парламентские партии просят его отменить, этого пока не делают.
- Возможно, что его отменят?
- Думаю, его пообещают отменить после президентских выборов. На все просьбы ответят: «Это правильно, это нужно, но давайте мы это потом сделаем».
- Чем можно объяснить тот факт, что в одних регионах возрастные губернаторы отправлены в отставку (пермский экс-губернатор Басаргин, к примеру), в других – продолжают работать. Те же Евгений Савченко, Валерий Шанцев, Аман Тулеев…
- Помните поговорку: старый конь борозды не портит? Если в регионах социально-политическая ситуация стабильна, то зачем отставлять старого губернатора? Тем более что найти нового человека сложно. Ситуация стабильна? Это хорошо! Электоральные показатели с точки зрения перспективы президентских выборов благоприятные? Прекрасно! Любой новый назначенец должен потратить время, чтобы войти в курс дела, выстроить отношения с региональными элитами – а это риск. Зачем рисковать?
Так что это вполне рациональная и прагматичная позиция. Думаю, опять же, все отложат на потом. Мы хотим обновить губернаторский корпус? Конечно. Давайте потом. Вот решим главную задачу, а потом будем обновляться.
Поэтому и о реформах также говорят: «потом». Осенью 2016 года мне объясняли: «Ты увидишь, дорогой профессор, как поздней весной, а все сильнее – осенью, начнут говорить, что власть готова провести либеральные реформы… Но потом, после президентских выборов». И вот я вижу, что мои собеседники очень хорошо представляли, как ситуация будет развиваться.
- «Потом» – это 2024 год?..
- Сперва «потом» это 2018 год, но в 2018 году начнут говорить, что «потом» - это 2024 год. Это нужно, чтобы обеспечить нейтралитет условно либеральной части элиты и общества. Ей посылают сигнал: конечно, будут реформы, не сомневайтесь: и [экс-министр финансов Алексей] Кудрин готовит, и [бизнес-омбудсмен Борис] Титов готовит: программы все замечательные, но это все «потом», а сейчас дайте выборам спокойно пройти!
- То есть, на ваш взгляд, у Кудрина и Титова нет никаких шансов с их стратегиями?
- Мизерные. На самом деле это способ занять людей делом. Такая, знаете ли, «разводка». Опять же, мне сказали в прошлом году: «Ты увидишь, как этих людей займут делом. Им скажут: готовьте программу реформ». У нас сейчас пять человек готовят такие программы.
- Кроме Кудрина и Титова, кто еще подключен к этой работе?
- [Андрей] Белоусов, [Игорь] Шувалов и еще некоторые готовят собственные программы. По слухам, пятеро человек получили обещания, что станут премьер-министрами или, по крайней мере, вице-премьерами для проведения реформ. Люди конкурируют, нейтрализуют друг друга, - в общем, заняты делом. А потом происходит вот что: из всех программ отбирают самое плохое и объединяют в комплексный план! И это типично русский подход к реформам.
- Все прогнозы о том, что Кудрин – будущий премьер, тоже не имеют оснований?
- Никакой предрешенности в данном вопросе нет и быть не может. Но шансы Кудрина, честно говоря, не выглядят высокими.
- Главной проблемой кампании-2011 называли низкое доверие к выборному процессу и сомнения в легитимности победителей. Какие главные вызовы выборов-2017?
- Так ведь пока не понятно, кто пойдет на президентские выборы! Считается, что Путин. Но ситуация не предрешена. Жириновский уверяет, что вместо Путина пойдет преемник, которого Путин же назовет в декабре 2017 г. С конца лета – начала осени нас ожидает нарастающая волна слухов на этот счет.
Но кто бы ни шел на выборы – Путин или кто-то другой – он должен предъявить обществу внятную программу, новую повестку. Больше нельзя спекулировать на том, что у нас лучше, чем на Украине, что нужно сохранять стабильность, дабы не вернуться в 90-е, - эти посылы уже не работают. Нельзя спекулировать, что мы в кольце врагов - ведь Трамп нам вроде бы не враг. Уже нельзя больше апеллировать к Крыму – Крым переработан массовым сознанием, и общество более «не заводит». Надо предложить стране и нации какую-то новую большую перспективу.
- Что это может быть?
- Это должен быть яркий привлекательный проект будущего, в который люди бы поверили. И уже потом только стоит задача – обеспечить высокую явку, высокое голосование и нейтрализовать Навального. Потому что для Кремля Навальный - один из самых весомых политических рисков. И нейтрализовать его с каждым днем все сложнее и сложнее, тем более что власть делает это настолько неудачно, что лишь способствовала росту его популярности и влияния. Растет и рейтинг Навального. Это не только результат грамотной стратегии Навального (а Алексей Анатольевич, отдаю ему должное, действует эффективно и грамотно), это результат неумных усилий власти по его нейтрализации.
Очень похоже на то, как коммунисты боролись с [первым президентом России Борисом] Ельциным. И все, что они против Ельцина выкатывали, почему-то шло тому на пользу. Сейчас такой же эффект с Навальным. Удивительное повторение! Причем Навальный по типу не имеет ничего общего с Ельциным, и ситуация сейчас другая. Но власть ведет себя точно так же как тогда. Какой-то рок!
- Но Навального допустят до выборов?
- Я думаю, сложится ситуация, при которой не допустить его окажется чрезвычайно затруднительно. Но если допустят, это будет означать, что он уже одержал очень серьезную победу. Не исключаю, что уже в декабре Навальный выйдет на такую динамику, при которой окажется в состоянии победить любого, за исключением Путина, кандидата. Разумеется, если сам Навальный не совершит грубых ошибок, а власть не выработает эффективной стратегии противодействия ему. Впрочем, и Путину Навальный сможет бросить очень серьезный вызов. Поэтому задача его нейтрализации столь важна.
- Как минимум Навальный может вывести игру во второй тур?
- Да. А это для власти абсолютно неприемлемо, потому что как только становится понятной неизбежность второго тура, тут же начинают меняться не только массовые настроения, но и элитные.
- Какую явку и процент поддержки кандидата на выборах в Госдуму вы назовете подтверждением легитимности и массовой поддержки? Выполнимы ли в данном случае критерии 70/70?
- Да, но эта формула уже пересмотрена. Она прозвучала в декабре прошлого года. Сейчас речь идет о том, что будет неплохо, если явка составит около 55-60%. Голосование за кандидата власти тоже около 60%. Думаю, реальные ориентиры появятся только тогда, когда будет понятно, кто идет на выборы от власти – Владимир Владимирович или кто-то другой. В любом случае, не должно быть второго тура, так как, повторюсь, власть психологически и морально не готова к этому.
В целом ситуация начинает характеризоваться повышающейся политической неопределенностью, что, кстати, один из признаков политического кризиса. Ведь кризис – это не когда толпы бегают по улице и громят все подряд. Кризис – это ситуация стратегической неопределенности и растерянности элит, непонимания, что делать, это ситуация, при которой не оказывается хороших выходов: есть плохой, очень плохой и совершенно неприемлемый – приходится выбирать из таких вариантов.
- А вы согласны с тем, что Путину сегодня в России нет альтернативы?
- Это ощущение успешно работало вплоть до последнего времени, но не уверен, что оно работает сейчас. Не сомневаюсь, что рейтинг Путина действительно высок, и что он наверняка самый популярный политик. Но даже самые удачливые и обаятельные лидеры со временем вызывают у людей чувство усталости. И мы не знаем, как наши сограждане относятся к Путину, потому что они дают социологам социально одобряемые ответы. Люди не хотят говорить правду. Сейчас это все более очевидно.
- Но и Навального рейтинг растет…
- Рост рейтинга Навального – свежее явление. В любом случае, его не сравнить пока с Путиным. Тем не менее, люди не хотят говорить правду, а это означает, что возможны неожиданности. Далеко ходить не нужно: победа Трампа на президентских выборах в США – все были уверены, что победит Клинтон. Brexit. Неожиданности всегда возможны.
Люди очень часто не говорят правду даже в самых демократических странах. Я думаю, в России у них больше оснований скрывать свои подлинные настроения, чем, скажем, в Соединенных Штатах или в Великобритании.
- По явке можно сделать какой-то прогноз?
- Явка окажется высокой, если возникнет подлинная интрига, если выборы приобретут полярный характер. Интрига – это не когда идут Путин и его статисты - Зюганов, Жириновский, Миронов, а когда главному кандидату бросается мощный вызов.
- Интрига будет?
- Политика уже возвращается в Россию. Думаю, при любом раскладе, при любом диапазоне состава участников мы столкнемся с неожиданностями – еще до президентской кампании, и, скорее всего, во время президентской кампании.
- Рейтинг Путина серьезно вырос в 2014 году после присоединения Крыма. Как его удержать?
- Да, он вырос на волне национального триумфа. Но триумф был три года назад. Второго Крыма у нас нет. Поэтому возвращаемся к тому, о чем говорили раньше, – нужен яркий позитивный образ будущего, нужна большая идея, в которую люди бы поверили. Мы должны увидеть нового Путина. В состоянии ли он настолько обновиться - я не знаю.
- На ваш взгляд, во время Прямой линии президента, которая неожиданно в этом году была перенесена с весны на лето, проявится контур будущей предвыборной программы Путина?
- Да, я склонен полагать, что должно быть сказано что-то важное: например, новая повестка. Мне кажется, линия потому и была отложена, что нет полной ясности с повесткой. Вместе с тем понятно, что инерционный сценарий уже не прокатит. То, что у нас будет стабильность – это уже никого не удовлетворяет. А вот поверит общество новой повестке или нет, - вопрос открытый.
- Каков ваш прогноз по Геннадию Зюганову, или по кандидату от коммунистов в целом. На предыдущих выборах Зюганов получил более 17% голосов. Но мы прекрасно знаем, как КПРФ просела на выборах в Госдуму. На ваш взгляд, кандидат от коммунистов (не будем называть конкретных фамилий, так как там еще меньше определенности) так же «упадет»?
- Зюганов и коммунисты – не одно и то же. Если бы они выставили, скажем, свежего кандидата, не столь набившего оскомину, как Геннадий Андреевич, я думаю, он мог бы выступить довольно удачно, потому что у коммунистов есть устойчивый электорат. Причем электорат коммунистов всегда был больше личного электората Зюганова. Так что если они найдут хорошего кандидата, то он может выступить довольно удачно, если, конечно, решится вести смелую кампанию.
- По вашему мнению, в выборах будут участвовать лидеры системной оппозиции или, возможно, участниками станут «вторые лица» — Александр Бурков от СР, Игорь Лебедев от ЛДПР, Сергей Левченко, Анатолий Локоть или Андрей Клычков от КПРФ?
- Так ведь это не от партии зависит, а от Администрации президента. Пока, насколько я знаю, сценарий выглядит следующим образом: должны идти Зюганов, Жириновский и кто-то от «Справедливой России» - для того, чтобы они создали выгодный фон кандидату от партии власти. Новизны в этом отношении ждать не приходится, соответственно, нет новизны – нет интриги. Скорее всего, интрига придет из другого места и, нагрянет она, как обычно в России, неожиданно.
Владимир Вольфович говорил, что готов не идти на выборы, но ему сказали: «Надо, Вова, надо!». То же самое сказали Зюганову.
- А по Миронову нет определенности?
- Я, по крайней мере, не слышал.
- Референдумы называют одним из наиболее действенных средств привлечения населения на выборы. Допускаете ли вы применение этого механизма в Москве (хрущевки), Санкт-Петербурге (Исаакий), Екатеринбурге (Храм на воде)?
- Это была одна из гипотетических технологий для привлечения внимания, но, судя по раскачке общества, референдум опасен. Посмотрите, как петербургское заксобрание откладывает идею референдума. Они боятся, потому что вместо контролируемой мобилизации с помощью референдума можно получить неконтролируемую мобилизацию и всплеск протестных настроений. Поэтому я не уверен, что в проблемных городах, где есть актуальные политические истории, решатся на референдум – это очень опасно. Вы можете так раскачать ситуацию, что мало не покажется.
- Когда может начаться «операция преемник»? По каким признакам это станет понятно?
- В практическую фазу, если будет решено выдвигать преемника, она должна вступить в начале осени.
Фото - Алексей Филиппов, РИА Новости