Возвращение Дональда Трампа в Белый дом перезапустило диалог между Москвой и Вашингтоном. В экспертной среде не исключают, что это может стать шагом к завершению украинского конфликта – при условии, что США как ключевой игрок действительно готовы к новому формату отношений. Почему Трамп делает ставку на Россию, как в Штатах сегодня воспринимают нашу страну и что в Вашингтоне считают финалом конфликта, в интервью «ФедералПресс» рассказала заместитель директора по научной работе, руководитель Центра североамериканских исследований ИМЭМО РАН Виктория Журавлева.
Виктория Юрьевна, с чем связано потепление в отношениях между Россией и США именно во времена президентства Дональда Трампа?
– Российско-американские отношения исторически зависят от личного контакта между главами государств – это их системная особенность. Второй ключевой элемент – стратегическая безопасность. При этом почти полностью отсутствует экономическая база, поэтому отношения носят сугубо прикладной характер: без устойчивого фундамента они легко переходят от конфронтации к краткосрочной стабилизации и обратно, особенно при смене лидеров.
В случае Дональда Трампа и Владимира Путина перспектива диалога была очевидна еще в первый президентский срок Трампа. Это не связано с теориями заговора, речь о психологии: между лидерами либо устанавливается личный контакт, либо нет. У Трампа и Путина он возник.
Почему Дональд Трамп заинтересован в диалоге с Россией? В чем заключается его личный и политический интерес?
– В случае Трампа речь идет прежде всего о его личной мотивации. Ему необходимы так называемые трудные победы – те, которые можно преподнести как уникальное достижение. Конфликт на Украине – как раз такой случай. Он позволяет Трампу предстать в образе особенного лидера, обладающего качествами и возможностями, которых, по его мнению, не было у предыдущих президентов.
Сама логика конфликта требует участия США и диалога с Россией. При этом в американской политике все чаще звучит мнение, что украинский кризис стал черной дырой для ресурсов и внимания – из него нужно выходить. И здесь вновь включается характер Трампа: он хочет завершить конфликт так, чтобы это можно было назвать победой. Для него это и вызов, и стратегическая возможность.
Можно ли утверждать, что в Москве с надеждой ждали исхода президентских выборов в США?
– Думаю, что нет. Разочарование, которое российская политическая элита испытала после 2016 года, оказалось настолько глубоким, что ожиданий по поводу новых выборов практически не было.
Несмотря на разговоры в самих Соединенных Штатах о возможной ставке Москвы на Трампа, у нас уже никто ни на что не рассчитывал. Опыт предыдущей кампании стал серьезным уроком, и с тех пор от Трампа ни хорошего, ни плохого не ждали.
Готово ли американское общество к улучшению отношений с Россией? А какова позиция политиков?
– В США давно сформировался двухпартийный антироссийский консенсус. Хотя между обществом и властью, как и между демократами и республиканцами, есть различия, общий настрой остается стабильным. В Конгрессе ключевые комитеты возглавляют те же фигуры, что и 4–8 лет назад. Политики обновляются медленно, и нынешняя позиция Белого дома не говорит о системных изменениях.
Республиканцы, даже выступая за выход из украинского конфликта, по-прежнему рассматривают Россию как угрозу. Демократы тем более. Появление Трампа, настроенного на диалог с Москвой, лишь усилило негативное отношение к России внутри демпартии.
Восстановление стабильного долгосрочного диалога – пока довольно сложная задача. Американский президент пока единственный, кто предлагает что-то новое, а его срок полномочий ограничен ближайшими четырьмя годами. Американская политическая элита в значительной степени сформировалась в эпоху холодной войны и переносит те образы на современность. Россия после 2008 года вновь воспринимается как главный противник. Этот образ нужен элите, чтобы не переосмыслять роль США в мире. Возможно, через 10–15 лет, с приходом нового поколения политиков, акценты сместятся в сторону прагматизма.
Что касается общества, до 2014 года Россия воспринималась скорее положительно. Затем доля негативных оценок резко возросла – до 50 %, а после 2022 года – до 80–90 %. Сейчас она немного снижается, но все еще превышает 70 %.
Общество, в отличие от политиков, быстрее отходит от парадигмы холодной войны. Поэтому после окончания украинского конфликта именно оно может первым изменить отношение к России, если антироссийская риторика не останется ключевым инструментом внутренней политики демократов. В условиях их кризиса Россия может вновь стать «врагом-объединителем», особенно на фоне конфликта с действующим президентом.
Как в Вашингтоне понимают завершение украинского конфликта? Что там считают его окончанием?
– На мой взгляд, четкой позиции в Вашингтоне нет, потому что она напрямую зависит от личных установок Трампа и его стремления к быстрому результату. У него мало времени: через полтора года стартует новая кампания в Конгресс, и если экономика ослабнет, республиканцы могут потерять большинство хотя бы в одной из палат. Это осложнит реализацию его стратегии. Поэтому Трампу важно продемонстрировать политическую победу именно сейчас – как способ укрепить свои позиции внутри страны и консолидировать электорат.
Внутриполитические реформы требуют времени, а внешнеполитический успех – это способ добиться быстрого эффекта.
Именно поэтому у него нет четкой формулы завершения конфликта. Она размыта, чтобы можно было выдать за успех любой удобный момент: например, 30-дневное перемирие – уже победа. Он может сказать: «Я добился, чтобы перестали стрелять, чтобы не гибли солдаты», – и этого ему будет достаточно.
Конечно, в идеале он хотел бы предъявить подписанный договор между Россией и Украиной. Но если это не получится, он готов ограничиться и символическим результатом; главное, чтобы выглядело как победа.
Как, по-вашему, будут развиваться отношения между Россией и США после окончания украинского конфликта?
– Думаю, что попытки восстановить дипломатические отношения, а затем и экономическое сотрудничество вполне вероятны. Трамп, в частности, будет оценивать, насколько Россия может быть полезна в контексте противостояния с Китаем – например, как источник редкоземельных металлов или других ресурсов, способных заменить китайские товары.
Такие точечные направления взаимодействия могут развиваться, по крайней мере пока Трамп остается в Белом доме. Однако в случае возращения в Белый дом демократов курс может быстро измениться и ситуация вернется к уровню 2014–2016 годов.
Как сегодня в США воспринимают БРИКС и его растущее влияние в мире?
– На мой взгляд, концепция Трампа сейчас сводится к тому, что США должны действовать строго в своих интересах и заключать экономические соглашения с конкретными странами на двусторонней основе. Все, что происходит вне этой логики, в том числе объединения вроде БРИКС, воспринимается как нечто второстепенное. Главная задача – выстраивание антикитайского фронта, и делается это за счет сотрудничества с отдельными государствами.
Что касается БРИКС, у Трампа пока нет четкого понимания, как с ним взаимодействовать. Все будет зависеть от того, какую реальную роль БРИКС займет в процессе формирования многополярного мира.
Фото: flickr.com / Trump White House Archived / Official White House Photo by Shealah Craighead (Public domain)