Государство уже не первый год занимается поиском лидеров. Их ищут и в сфере бизнеса, и в сфере госуправления. Это приоритетная задача, поскольку именно руководители нового поколения будут определять будущее России. «ФедералПресс» побеседовал о лидерстве, бизнес-образовании, эмоциональном интеллекте и новом бесстрашном поколении руководителей с проректором РАНХиГС, директором Института бизнеса и делового администрирования, доктором социологических наук, профессором Сергеем Мясоедовым.
Сергей Павлович, тема лидерства в последнее время стала одной из повесткообразующих в нашей стране. Государство уделяет большое внимание таким конкурсам, как «Лидеры России». На ваш взгляд, почему это стало настолько актуальным именно сегодня, а не вчера или позавчера? С чем это связано?
– В нашей стране реформы начались приблизительно 20 лет назад или чуть больше. Это, между прочим, знаково. Если вы помните, Моисей водил народ Израиля по пустыне сорок лет. Почему? Он ждал, когда целиком поменяется поколение, сменится ценностная система. Сейчас пройдена половина пути. Это значит, что в обществе половина людей смотрит назад и хочет вернуться назад, половина людей смотрит вперед и хочет идти вперед. Надо отбирать тех, кто хочет вперед, кто рвется к вершинам, и помогать им стать лидерами. Это одна сторона дела и общий рисунок по ментальности людей.
Второй аспект: те, кто начинал реформу двадцать лет назад, сейчас на 20 лет или на 20 с лишним лет старше, чем были тогда. А многие из реформаторов и тогда не были детьми. Встает второй вопрос – смены поколений. Причем желательно смены поколений такой, чтобы процесс развития страны – поступательный, правильный процесс экономического роста, социального развития – не замедлился, а продолжался. Значит, возникает вопрос о преемственности. А она достигается через системные настройки, которые называются в социологии социальными лифтами –возможностью молодежи проявить себя и подняться на средние лидерские позиции, чтобы потом эволюционно сменить тех, кто ведет сейчас наше общество вперед. Я не имею в виду отдельные персоналии, я имею в виду страту руководителей. Этому служат конкурсы и олимпиады.
Особый акцент надо делать на поиске предприимчивых людей, ориентированных на инноватику. Хороший менеджер делает то, что понятно, как сделать. Опирается на достаточные для этого ресурсы. Предприниматель открывает новые пути, которые позволяют с меньшими ресурсами достичь большего.
Можно быть предпринимателем в госсекторе, в крупной компании. Можно создавать свой бизнес. Но надо понимать, что этих людей всегда мало. Они создают новое и идут к неизведанному. Поиск этих людей надо активизировать. Надо запустить эффективную систему социального лифта, который позволит талантливым людям, в первую очередь возрастной группе от 25-ти до 35-ти, дать скачок. Это самый креативный возраст, когда есть силы, когда есть желание, когда есть новая ценностная система, нет постсоциалистического страха. Вот эти люди должны рвануть вверх. Здорово, что сейчас появилась программа «Лидеры России», конкурс для студентов, магистрантов, аспирантов «Вперед Россия», где отбирают таланты со всей страны, чтобы они попали в лучшие вузы и тоже дали качественный скачок. Стране требуются лидеры нового поколения. И нынешнее руководство это понимает, ищет этих лидеров и хочет поддержать, помочь им вырасти, дать им возможность двинуться вперед. Это, по-моему, замечательно.
Отражается ли потребность в новых лидерах в политике и бизнесе на стандартах российского образования? Появляются ли у нас новые образовательные программы, направления в сфере лидерства?
–Лидеры в зависимости от направления деятельности требуют разной подготовки. Но есть программа, которая является эталоном подготовки лидеров и предпринимателей во всем мире. Она называется MBA. Ее очень много у нас ругают. И ругают правильно, потому что в России действует менее сотни бизнес-школ, а вот программ MBA существует несколько сотен. Иначе говоря, идет сознательная фальсификация, когда вузы берут программы второго высшего образования или научной магистратуры, переименовывают в MBA для повышения финансовой отдачи, а потом бизнес говорит: «Ну, это та же самая университетская теория».
В чем же тогда разница? Чем отличаются образовательные программы?
– Программы MBA, заточенные на лидерство, – это очень непростой продукт, который на вузовской науке, на вузовском образовании, вузовской профессуре построить невозможно. Вузовский профессор умеет красиво говорить. Блестящий преподаватель программы MBA должен уметь молчать. Его парадигма такая: на MBA не могут прийти люди, у которых управленческий стаж менее пяти лет, потому что MBA – это программа по обмену сегодняшним опытом. По созданию новых знаний в аудитории. Если люди пришли со студенческой скамьи, то у них нет опыта, им нечем обмениваться, они могут пересказывать учебники, а это второе высшее образование, не MBA. На MBA приходят люди, которые уже состоялись в реальном бизнесе. Тогда им есть чем делиться. Задача преподавателя – не рассказывать им сказки про Филипа Котлера и маркетинг, а разговорить их на тему специфики маркетинга здесь и сейчас в России. Тогда они обменяются опытом. Вот там формируются лидеры бизнеса, там развивается их эмоциональный интеллект.
Люди уже себя успешно в бизнесе проявили, доказали, что у них есть талант к управленческой деятельности, который можно и нужно развивать. МВА во всем мире выполняет ту же роль, которую играет консерватория для музыкально одаренных людей: она помогает талантливым бизнесменам стать виртуозами своего дела и лидерами.
В чем заключается особенность такого рода интеллекта? И как он применим к понятию лидерства?
– Об эмоциональном интеллекте много говорит глава Сбербанка Герман Греф. Эмоциональный интеллект – это важнейшее качество для лидера. Причем в отличие от научного интеллекта, который по замерам что в 18, что в 60 лет будет один и тот же, эмоциональный интеллект развивается в течение жизни. Эмоциональный интеллект – это в упрощенном виде развитая способность убеждать людей, вести людей за собой. На его развитие всегда нацелены настоящие программы МВА. Только настоящие MBA, которые делают настоящие бизнес-школы, у которых есть международные аккредитации и аккредитация НАСДОБР, единственного российского серьезного аккредитующего органа (его возглавляет вице-спикер Госдумы Александр Дмитриевич Жуков).
Эмоциональный интеллект распадается на четыре важнейших элемента. Первое – это способность человека посмотреться в зеркало и понять: где я талантлив, где я не очень? Это – важно. Потому что нельзя быть талантливым во всем. Я не знаю талантливых балерин Большого театра с потрясающим голосом и талантом оперных певиц. Не получается так. То же самое у лидера. У лидера не могут быть все управленческие таланты, которые необходимы для того, чтобы руководить сложной структурой. Существует много классификаций – от «Майерс-Бриггс» до Адизеса. Адизес говорит: «У лидера должно быть четыре витамина, четыре сильные черты». Ни один человек не может иметь все четыре. Человек может по максимуму иметь две. Большинство имеет одну. Один витамин, а надо четыре.
Как в такой ситуации должен действовать лидер?
– Лидер должен понять, какой витамин он сам имеет. То есть важно самопознание, объективная самооценка. С этого начинается развитие эмоционального интеллекта. Второй элемент – это способность найти людей в свою команду, у которых есть те «витамины», по Адизесу, те три другие способности, которых мне не хватает.
Третий элемент, или важнейшее качество лидера, – это эмпатия, способность понять мотивацию этих людей. Кто-то хочет славы, кто-то хочет денег, кто-то хочет покоя, кто-то хочет любви, кто-то хочет путешествовать, кто-то жить там, где родился, – люди разные. Вы находите ключики к этим людям. Вы их мотивируете стать членами команды, пойти за вами. Если это удалось – лидер родился. Лидер начинается, как только у него появляются последователи.
Насколько лидеру важны последователи и как это в целом влияет на бизнес компаний?
– Нельзя быть лидером, если у вас нет последователей. Нельзя сидеть дома и говорить: «Я гений, я лидер, а об этом никто не знает». Вербовка последователей требует эмпатии. Но, пожалуй, самый сложный шаг эмоционального интеллекта – это формирование у людей желания, потребности идти за вами. Это когда убеждение, что вы сильный руководитель, превращается в веру в вас, ваши способности найти верное решение, «прорваться» в сложной ситуации и т. д. В лидера должны верить. Почему говорят, что лидер – это 70 % успеха компании? Назначают человека в компанию, которая рушится, и вдруг она поднимается. Меняется один человек, и вдруг компания заваливается, потому что вместе с человеком уходит его команда, которая в него верит, идет вместе с ним на подвиг. И вот все эти качества тестируются и развиваются через серию тренингов, через возможности, которые дают сейчас исследования, связанные с нейронауками.
Неслучайно РАНХиГС и бизнес-школа РАНХиГС – Институт бизнеса и делового администрирования (ИБДА) – вместе со Сбербанком и рядом других организаций пытаются создать крупную международную лабораторию по нейронаукам. Современная нейронаука помогает увеличивать возможности нашего мозга, наш личный управленческий и лидерский потенциал. Наука и прорывные технологии открывают новые возможности. Лидеров можно отбирать и учить, кратно увеличивая их потенциал, но этим заниматься надо системно и профессионально.
Так все же, если говорить глобально и подводить черту под темой связи лидерства и образования, можно ли бизнесу и политике научиться в университете?
– Университет не готовит ни к бизнесу, ни к политике. Это не задача университета. Задача университета – научить человека критически мыслить, перейти от запоминания знаний к их созданию, научиться учиться, вступить на «территорию смыслов», как говорит известный российский психолог Александр Асмолов. Сейчас в нашем мире и в нашей стране люди пришли к осознанию того, что система университетского образования – лишь основа для системы Life-Long-Learning («образование в течение всей жизни»). Сто лет назад можно было окончить университет, получить профессию и оставаться востребованным профессионалом всю оставшуюся жизнь. Сейчас знания устаревают так быстро, что, когда вы оканчиваете университет, часть знаний, полученных на первом курсе, уже устаревает.
В этой связи университетские знания не дают вам гарантию самореализации в течение жизни. Ни в госсекторе, ни в частном секторе. Причем это в равной мере относится к математике или физике и к гуманитарным наукам. Убеждение, что изучение математики или физики – это лучше, чем изучение литературы или истории, абсурдно и ничем не подтверждено. Наши многолетние опросы успешных российских менеджеров показывают, что среди них пропорция «математиков» и «гуманитариев» одинакова. Университет сегодня должен в первую очередь научить студентов самостоятельно учиться, работать в команде, работать над проектами, научить тому, что называется «мягкой силой», и прежде всего – искусству эффективных коммуникаций. А предметная область, по моему глубокому убеждению, основанному на практике и опыте, на успех карьеры предпринимателя и лидера серьезного влияния не оказывает.
Практический проект, командная работа, где надо брать на себя ответственность, учиться быть попеременно то в роли лидера, то в роли подчиненного, развивать способность к поиску и анализу нужной информации, способность слушать и слышать оппонентов, вести полемику, делать доказательные презентации – именно из этих элементов сейчас формируется новая образовательная парадигма, которая должна стать фундаментом для вашего обучения в течение всей жизни. Только овладев этими навыками и придя на работу, вы сможете без труда адаптироваться к новой среде, добрать через краткосрочные курсы и интернет-программы те недостающие знания, которые потребуются для успеха.
Вы задумывались над тем, почему 80 % выпускников российских вузов за последние 10 лет ни дня не работали по своей профессии?
Я тоже мало работал по своей профессии. Может быть, это связано с проблемой выбора?
– Подготовка к профессии, как и все отраслевые профессиональные стандарты, – это тупик. Это гонка вдоль узкого туннеля на протяжении четырех лет к будущей профессии, когда мир меняется. Когда вы выходите из этого туннеля, вы можете обнаружить, что потребность рынка в вашей профессии уже исчезла, но зато появились потребности в тех профессиях, которые вы вообще в вузе не изучали. Поэтому вуз сейчас должен давать не профессию, а категорийно-дефинитивный аппарат и учить вас самостоятельно учиться, причем на проектной основе. Потому что жизнь может потребовать от вас поменять профессию несколько раз.
Во всем мире растет число людей, не работающих по своей вузовской профессии. Все успешные люди меняют профессию по зигзагу, обычно каждые 6–7 лет меняя работу и сферу деятельности, обучаясь тому, что требует жизнь сегодня.
Есть один критерий качества работы вуза – востребованность его выпускников, их способность сделать карьеру и стать нужными обществу. Я с гордостью говорю, что моя бизнес-школа по народному краудсорсинговому рейтингу на протяжении девяти лет занимает первое место по карьерному росту и росту доходов выпускников бизнес-школ России. Если вы бизнесмен, то для вас карьера и рост доходов – это то, что вдохновляет на подвиги. Если мы помогаем людям это сделать, то, значит, мы работаем в своей области качественно и профессионально, даем практические знания, которые реально помогают.
Насколько наше бизнес-образование отстает от бизнес-образования в США или европейских странах?
– Прообраз программы MBA появился в Школе бизнеса Дармутского колледжа (англ.DartmouthCollege) США в 1901 году. Соответственно бизнес-образование, будем считать, возникло тогда же. В России бизнес-образование возникло в 1988 году, когда были созданы первые две супер-бизнес-школы (как позже «Сколково» и Школа менеджмента Санкт-Петербургского университета, только тогда их создавал ЦК КПСС и Совмин). Обе, как только прекратилась господдержка, разорились. Наша школа была третьей созданной в стране, правда, «снизу» – на деньги четырех молодых доцентов государственного вуза.
Насколько конкурентоспособна ваша школа?
– Ежегодные наборы на программы МВА премиального сегмента открытого рынка, где основная реклама – это реклама «из уст в уста», по 600–700 учащихся на протяжении тридцати лет говорит о высокой конкурентоспособности. Об этом же говорят стратегические партнерства по программам МВА/ЕМВА с Гренобльской высшей школой менеджмента (Франция) и Антверпенской школой менеджмента (Бельгия) и то, что совместные программы устойчиво присутствуют в рэнкингах лучших бизнес-школ Европы по версии газеты «Файнэншл Таймс».
Сколько в России серьезных бизнес-школ?
– В России есть три лидирующие бизнес-школы: ИБДА РАНХиГС, Санкт-Петербургская школа менеджмента и Высшая школа менеджмента «Сколково». Еще 15–20 хороших бизнес-школ стремятся догнать лидеров, сравняться с ними. По силе и полученным аккредитациям лучшие российские бизнес-школы могут быть отнесены к первой сотне бизнес-школ Европы, причем будут находиться примерно на уровне середины этого списка.
Есть ли определенная специфика у российского бизнес-образования? Может быть, есть какой-то свой путь?
– Действительно, бизнес в каждой стране имеет свою специфику. Существует универсальный лозунг всех бизнес-школ: «Думай глобально, а работай локально». Сила каждого бизнеса – в его национальной связке. Почему трудно нашему бизнесу выходить за рубеж? Почему трудно зарубежному бизнесу работать в России? У нас есть своя специфика, но она есть и в Китае, и в Германии, и в Америке, и в Занзибаре – где угодно. Просто ее надо изучать. Наше бизнес-образование, наша подготовка бизнесменов на 80 % универсальна. Также это делается в Китае, в Америке, во Франции, в Англии, в Италии.
Но 20 % – это наши особенности. Это сила нашего бизнеса, нашего бизнес-образования, которое мы только начинаем понимать. Зачем студенту, который учится в Гарвардской школе бизнеса, ехать в Россию в бизнес-школу? Что он здесь может узнать, чего он не узнает там? Только то, что связано со спецификой и самобытностью российского бизнеса. Насколько я знаю, серьезных структурированных исследований специфики ведения бизнеса в нашей стране до сих пор нет. Было несколько небольших исследований в рамках МГУ и его школы бизнеса, но это было лет 20 назад.
Нам надо изучать нашу специфику, потому что это экспортный, продаваемый и востребованный за рубежом продукт. Это те знания, которые нужны зарубежному бизнесу.
Возвращаясь к теме лидеров. Чем, на ваш взгляд, отлично новое поколение лидеров, будь то те же губернаторы-технократы, от старого?
– Мне кажется, что ключевое отличие нового поколения от старого состоит в том, что у него нет подсознательного страха. Старшее поколение выросло в условиях железного занавеса, что наложило определенный отпечаток на его поведенческую парадигму. Новое поколение свободно обсуждает и говорит о любых проблемах, имеет в сетях интернета доступ к информации всего мира.
Это чувствуется и по новому поколению, которое идет в предпринимательство, и по новому поколению технократов, которые идут сейчас по линии государственного управления. Эти люди хотят многого достичь в жизни. Они редко оглядываются на авторитеты прошлого. Большинство из них готово активно работать в интересах общества и страны, но резонно полагает, что результаты этой работы должны служить и их личным интересам. Эта связка личного, коллективного и национального для них более необходима, чем предшествующим поколениям. И они критически относятся к любому возникающему конфликту этих интересов. Эти люди более самостоятельны в суждениях и поступках. Они хотят понимать, почему и зачем от них ожидают той или иной деятельности. У них, как мне кажется, более сильный предпринимательский и лидерский потенциалы. Они не готовы бездумно подчиняться приказам. Это очень важное отличие. Вновь процитирую Александра Асмолова – «Лидерство и предпринимательство заканчиваются на словах «что изволите приказать?». А вот если у вас нет страха и вы не спрашиваете все время у начальства «чего изволите?», вы можете, способны пойти на прорыв в будущее, в цифровую экономику. Я верю, что новое поколение на это способно.
Фото: Виктор Вытольский