В Челябинской области на днях будет назначен новый уполномоченный по правам ребенка. Накануне губернатор Алексей Текслер внес в законодательное собрание кандидатуру Евгении Майоровой. Сама она призналась в интервью «ФедералПресс», что это предложение стало для нее неожиданным, так как она «никогда не была удобной для власти», а также рассказала о планах работы на посту детского омбудсмена.
«Я не рассматривала для себя эту должность»
Евгения Викторовна, как вам было сделано предложение о работе в статусе уполномоченного по правам ребенка? Это было ваше желание?
— Я работала с уполномоченным по правам ребенка: и с Маргаритой Павловой, и с Ириной Буториной. То есть для меня это была понятная должность. Всегда было возможно собрать при уполномоченном межведомственную группу, провести совещание, быстро мобилизовать необходимые службы. Мы разделяли ценности. Когда ты решаешь проблему – это всегда вопрос компетенций, знаний законодательства, механизмов. Если же это вопрос жизни и смерти, если речь идет о неоперабельной опухоли ребенка, то тут ничего не сделать, хоть миллиарды собери.
Губернатор вынес мою кандидатуру в законодательное собрание. Но для меня это было неожиданно. Я никогда не рассматривала для себя эту должность. Мне всегда было достаточно конструктивного взаимодействия. У уполномоченного спектр задач намного шире. Ключевую роль в принятии этого решения сыграла Ирина Альфредовна (Ирина Гехт, первый заместитель губернатора Челябинской области. – Прим. редакции). Я знаю ее еще с тех времен, когда она была министром социальных отношений региона, когда я пришла к ней с основателем «Искорки» Ритой Анваровной попросить площадку для проведения реабилитационного лагеря для онкобольных детей. Это был 2012 год. И такая практика была реализована впервые в России. Ирина Альфредовна всегда поддерживала «Искорку», приезжала на все мероприятия. После разговора с ней я поняла, что могу быть полезна в этой должности.
Сейчас назначается еще и уполномоченный по правам человека. Вероятно, это будет Антон Шарпилов. Приходилось ли вам уже вместе работать?
— Мы не знакомы. Будем по сути, по содержанию выстраивать работу. Есть задачи – мы будем их решать.
Недавно фонд «Искорка» праздновал юбилей. В числе почетных гостей была супруга губернатора. Как складываются ваши отношения с Ириной Текслер и есть ли предпосылки для реализации каких-то, возможно, совместных проектов?
— Пока это был единственный пример нашего взаимодействия. Было очень приятно, что она быстро откликнулась на наше приглашение, провела вечер с нами, не ушла после поздравления, а смотрела весь спектакль. Я видела, что она была искренней в своих эмоциях. И вообще на моей памяти такого не было, чтобы губернаторы показывали своих супругов, хотя это очень естественно. Она же не только на наше мероприятие приходила, но и в другие организации. Это говорит о том, что она готова работать в этом направлении. Но чтобы понять, какие возможны формы взаимодействия, нужно какое-то предложение сформировать.
«Искорка» останется в моем сердце»
Кто возглавит фонд «Искорка» после вашего перехода на новую службу?
— Это будет кто-то из родителей, так как «Искорка» – организация родительская. При выстраивании программ помощи это имеет принципиальное значение. Знание проблемы изнутри помогает держать в фокусе действительно важные вещи. В «Искорке» главное – содержание работы. Мы не гонимся за красивой картинкой. И человек должен это понимать. Нельзя забыть период, когда ты лежал со своим ребенком в онкоцентре. И для наших выросших детей это тоже важно.
Конечно, для моей команды это стресс. Они говорят, что одновременно и гордятся этим, и в то же время понимают, что грядут серьезные перемены.
В фонде вы реализовали много важных и интересных проектов. Теперь работа будет более формализованной. Вы готовы к этому?
— Да, работа будет несколько иной. В курс меня введут и Ирина Альфредовна, и Ирина Вячеславовна, и Маргарита Николаевна, мы наладим работу. А «Искорка» останется в моем сердце.
Конечно, я буду инициировать новые проекты, в том числе с некоммерческими организациями. Я человек развития. И все, что для меня ценно, – это не деньги. Мои достижения, мое спокойствие не зиждутся на материальном. Важна совесть. Помните, одно время были популярны сборы на умирающих детей? Ребенка было вылечить нельзя, но создавались истеричные, как мы их называли, группы, которые собирали деньги. «Искорка» никогда не собирала деньги таким образом. Да, собирали, но говорили, что ребенку нельзя выздороветь, а можно улучшить качество его жизни. Тогда в отношении фонда и лично меня было немало негатива, говорили, что мы не помогаем. Но мы знали, что делали все возможное в интересах ребенка.
Вряд ли я изменюсь. Конечно, новая работа – большая ответственность. И я знаю, что многие люди меня поддерживают. Такой кредит доверия! И это достаточно смело для органов власти, учитывая, что у меня всегда была только одна позиция – за детей. Я никогда не была удобной для власти и не давала поводов так думать обо мне.
Планируете ли вы провести некий аудит деятельности аппарата уполномоченного, принять кадровые решения, внедрить новые принципы работы?
— Я знаю весь аппарат, мы давно с ними работаем. Я рассчитываю, что при введении в должность мне расскажут о реализуемых проектах, о порядке работы. Мыслей об аудите нет. Я бы хотела вникнуть и скорее начать решать актуальные вопросы. Есть системные задачи, такие как забота о детях, которые находятся в домах ребенка, об их безопасности, жилье.
С другой стороны, свежий взгляд со стороны всегда полезен. Но из того, что я вижу, система работает достаточно эффективно. Наверное, существующие наработки надо развивать, внедрять и новые формы. Это естественно, так как очень быстро все меняется, в том числе и сами дети. Нельзя работать по одному алгоритму.
«Запреты не работают»
К слову, о современных детях. Какие направления работы по защите их от опасной информации, в том числе в Сети, вы считаете сегодня необходимыми?
— Мы понимаем, что через современные системы информации можно управлять и взрослыми, и особенно детьми с их психикой. Я являюсь членом экспертного совета при уполномоченном по правам ребенка Российской Федерации, там есть рабочая группа, связанная с безопасностью детей в Сети. Однако глубоко в эту проблему мне только предстоит вникнуть, так как ранее это не было моей сферой деятельности. Знаю, что у нас этим занимается Союз родителей Челябинской области во главе с Еленой Сыркиной.
На мой взгляд, запреты не работают. Нельзя и научить ребенка доброте или милосердию. Он берет пример с родителей. К примеру, в «Искорке» для детей волонтерство – это естественно. И если мы все сегодня сидим с гаджетами, то почему дети не будут этого делать? Это вопрос близости родителей с детьми, нехватки времени для них, недостаточно качественного общения.
То есть большая степень ответственности лежит на родителях?
— Дети – это наше зеркало. Только время может показать, насколько эффективно ты воспитал своего ребенка. На мой взгляд, задача родителя – любить своих детей любыми: и плохими, и хорошими, и неуспешными. Ребенок должен знать, что в семье он точно будет принят, никто не станет его оценивать. Когда ребенку ничего не нужно доказывать родителям, у него формируется безопасная, доверительная среда дома. Это не значит, что там не ругаются и не выясняют отношения, но это делают открыто. Мало спросить у ребенка, как твои дела и какие оценки. Допустим, мне дочь говорит: мама, я получила хорошую отметку. Да мне все равно. Для меня главное – чтобы она была рада. Если она расстроена, я не буду оценивать ситуацию, выяснять, кто прав. Я просто предложу ей свою помощь, спрошу: дочь, тебя пожалеть?! Мы привыкли оценивать человека по одежде, по отметкам, но любовь – это возможность быть рядом в любой ситуации.
Меня спрашивают, как нам в «Искорке» хватает сил общаться с родителями. Мы честны с ними. Мы говорим, что это тяжело. У меня нет слов, которые могли бы облегчить боль, но я готова выслушивать, я не боюсь приехать к людям.
Честность формирует близость. Если девочка, например, забеременела, она придет к маме, которая ее примет, а не отправит делать аборт или отказываться от младенца. Право на ошибку есть у всех. Я родила в 17 лет, сейчас моей дочери уже 20! Это лучшее, что случилось в моей жизни! Хотя это было очень непопулярное решение. Но меня любила моя мама плюс бабушка и дедушка со стороны мужа. Я получила три высших образования, одно среднее, с красным дипломом, и ребенок этому не помешал.
Говоря о сложных ситуациях, невозможно не вспомнить о ситуации, которая на днях произошла в Усть-Катаве. В чем вы видите основные причины трагедии?
— Мне очень странно, почему никто из органов образования прежде всего не забил тревогу. Я читала комментарий Маргариты Павловой, и я согласна, что странная позиция соседей. Но я не люблю рассматривать вопрос вины. Это вопрос причины. Ведь женщине наверняка не стало враз плохо. Наверное, какие-то странности были. Равнодушие окружающих убивает. Получается, что органы опеки, образования, здравоохранения – никто внимания на семью не обратил. Сейчас при поликлиниках создаются медико-правовые кабинеты, есть специалисты, которые помогают врачам увидеть неблагополучные семьи.
У нас был такой случай. Девочка перенесла трансплантацию костного мозга, и у нее умерла мама. Тревогу забила школа. Они обратили внимание, что девочка не ходит на уроки. Оказалось, что папа запил, вовремя таблетки для ребенка не получил, у нее развилась инфекция, и она погибла. Когда школа выяснила эту ситуацию, ученица была еще жива. Школа развила бурную деятельность по ее спасению, но было поздно.
Что касается соседей, то это тоже сложный вопрос. Да, есть проекты, мероприятия, на которые интересно выйти всем двором. Это развивает взаимодействие. Я вот, например, в футбол играю. Как-то увидела мяч на площадке, предложила поиграть соседям. Подошли еще другие родители, познакомились, теперь здороваемся. Но ведь специально знакомиться не будешь.
Возможно, вам придется работать с детьми из Усть-Катава уже в статусе уполномоченного. Есть ли уже какой-то план?
— Для этого мне необходимо изучить ситуацию более глубоко, проанализировать, составить план. Обычно социальные службы выясняют жилищные условия, есть ли необходимость помещения детей в специальные организации. Оценивается состояние здоровья опекунов. В «Искорке» бывали случаи, когда онкология была и у ребенка, и у родителей. Тогда мы выясняли, кто есть из родственников, какие с ними отношения, кто еще мог бы позаботиться о детях. Скорее всего, и здесь есть родственники, которые еще не знают о ситуации. Самое главное, что все дети живы.
Какие вопросы, которые у вас накопились за время работы в фонде, вы хотели бы решить уже в новом статусе?
— Конечно, мы будем заниматься вопросами включения некоммерческих организаций в реестр поставщиков социальных услуг. Мне очень интересно в целом рассмотреть проблемы лекарственного обеспечения детей в целом. Как говорят, если в образовании учитель недоработал, то семья может компенсировать это самостоятельно, а если врач недолечил, семья это компенсировать не может.
Также мне интересна тема реального межведомственного взаимодействия по принципу одного окна, чтобы были совместные консилиумы. Наверняка такие практики есть. А еще волнует вопрос сотрудничества учреждений органов власти с некоммерческими организациями. К примеру, приюты, дома ребенка, социальные реабилитационные центры должны более активно работать с НКО. Мне кажется, в этом есть большой потенциал. Тут и открытость, и новые практики, и профилактика профессионального выгорания.
«Важна конкуренция»
Губернатор Алексей Текслер и его заместитель Ирина Гехт говорят о необходимости открытия новых ФАПов, повышении доступности медицины. На ваш взгляд, какие медицинские учреждения сейчас необходимы детскому населению?
– На мой взгляд, основной упор нужно сделать на раннее выявление заболеваний, на формирование для детей среды, в которой они могут получать основные условия для полноценного развития. А это правильное питание, возможность вести активный образ жизни, полноценно развиваться. Как ребенок будет питаться в садике, в школе, как будет организовано физическая нагрузка, от этого будет зависеть его здоровье. Соответственно, в школах для этого должны быть необходимые условия, в том числе медицинские пункты, система питания, спортивные секции.
Сейчас мы выхаживаем детей весом от 500 граммов. И мы понимаем, что это дети с инвалидностью. И тут важно создать для них и их родителей необходимые условия для жизни, и медицинские, и социальные, и образовательные. Среда должна быть такой, чтоб у этих семей в жизни была Жизнь, и это вопрос и вызов не только государству, но и обществу!
Ваш предшественник Маргарита Павлова не поддерживала обязательность прививок для детей. Какова ваша позиция в этом вопросе?
— Я очень долго работаю с медиками, и я за прививки. Но есть вопросы качества вакцинации, вопросы более внимательного обследования детей перед прививкой. Но в целом я поддерживаю профилактику, иначе у нас будет эпидемия.
Недавно был случай, когда ребенок заболел туберкулезом. Выяснилось, что он каким-то образом был принят в детский сад без прививок. Мы живем в обществе и должны быть ответственными. Но это мое сугубо личное мнение.
Вы как человек, глубоко погруженный в эту сферу, в чем видите основные проблемы недостаточного качества медицинских услуг, и какие возможны варианты их решения?
— В коммерции очень важна конкуренция. Это позволяет снижать цены и повышать качество. Так же должно быть и в сфере социальных услуг. Когда мы приходим в больницу, нам говорят: ой, да что вы хотите от бесплатной медицины? Во-первых, она не бесплатная. Это оплачивается из наших налогов. Чем выше мы предъявляем требования к оказанию услуг, тем лучше будет результат. Я всегда говорю, что если вам оказали некачественную медицинскую услугу, то необходимо обратиться по телефону, указанному в вашем страховом полисе, потому что в каждой компании есть специалисты с профильным образованием, которые получают зарплату за то, что защищают наши права. Есть возможность позвонить в Фонд обязательного медицинского образования. Должна быть активная гражданская позиция.
Фото: сайт губернатора Челябинской области