Россия – очень многообразная в языковом отношении страна. На ее территории существует примерно 150 языков, 37 из которых имеют статус государственных. Народы Кавказа говорят более чем на 60 языках. О том, какой процент населения региона знает эти языки, какие из них находятся на стадии вымирания, как отличить язык от диалекта и повысить его популярность, «ФедералПресс» поговорил с заведующим кафедрой теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова Сергеем Татевосовым.
Сергей Георгиевич, какие существуют кавказские языки?
— Кавказ – уникальное место и в культурном, и в этническом, и особенно в языковом отношении. Кавказ большой и очень разнообразный. Прежде всего можно отметить наших ближайших родственников, которые относятся к индоевропейской семье. С одной стороны – это армянский язык, с другой стороны – небольшие иранские языки, которые находятся в стороне от основной массы иранских языков – языков Ирана, Таджикистана, Афганистана. Иранских языков очень много; чуть-чуть отодвинувшись от них, некоторые языки попали на Кавказ. В Азербайджане это талышский. Татский язык присутствует в Дагестане в небольшом количестве. И, конечно, это осетинский. Вот индоевропейские языки.
Еще на Кавказе есть тюркские языки: азербайджанский, кумыкский и карачаево-балкарский. Есть картвельские языки: грузинский, сванский.
Основная масса языков представляет отдельную не очень большую по численности носителей, но насыщенную семью северокавказских языков. Они разделяются на нахско-дагестанские и абхазо-адыгские. Они очень разные.
Нахско-дагестанские – это в основном Чечня и Дагестан. Нахские языки – чеченский и ингушский. Отмечу, что языковое разнообразие в Дагестане колоссальное. Нередко одно селение – это отдельный язык.
В Дагестане считалось, что есть 26 официальных языков, но последняя работа показывает, что их существенно больше.
Сейчас наши коллеги из Института языкознания делают большую и важную работу по инвентаризации языков России. Оказалось, что общепринятого единого списка, с которым все согласны, не существовало, и сейчас коллеги заняты его составлением.
Какой процент населения Кавказа знает эти языки?
— Ситуация с сохранностью языков народов России довольная неравномерная. Очень многие из них находятся не в лучшем состоянии – происходит процесс, когда следующие поколения не начинают говорить на языке, как на родном. Это нехороший симптом, это означает, что довольно скоро живой язык станет мертвым.
На Кавказе в этом отношении ситуация лучше, чем во многих других местах. Владение местными языками было близким к 100 %. Сейчас процесс, когда язык перестает передаваться от поколения к поколению, начинается и на Кавказе тоже, в частности, в Дагестане. Хотя до этого там была очень стабильная ситуация с языками.
Например, даже если это очень маленький язык – одно селение – и на нем меньше тысячи говорящих, язык не находится под угрозой, потому что носители стабильно воспроизводились. У родителей появлялись дети, усваивали от родителей свой язык, и он потом передавался дальше. Но, кажется, сейчас, эта ситуация стала хуже.
Есть ли на Кавказе языки, которые находятся на стадии вымирания?
— Стадии вымирания бывают довольно разные. Если есть лица, которые усваивают свой язык, как родной, например, как наши дети заговорили по-русски, то с языком все хорошо. Если этот процесс нарушается, то появляется поколение, которое остается последними носителями этого языка. Во многих языках средний возраст носителей в районе 80 лет. Понятно, что это вопрос нескольких лет, когда такой язык исчезнет.
К счастью, на Кавказе языков, находящихся в таком состоянии, практически нет. Сказать, что какие-то основные языки Северного Кавказа – аварский, даргинский, лакский, кумыкский, лезгинский, табасаранский, чеченский или ингушский – умирающие, нельзя. Очень серьезных опасений не внушает никто.
То есть с языками на Кавказе все хорошо?
— Есть опасные тенденции. Мой собственный опыт показывает, что, например, осетины, живущие во Владикавказе, почти не передают язык детям. Это общая тенденция: городское население утрачивает родной язык гораздо быстрее и легче, чем население, живущее в сельской местности и занимающиеся традиционной хозяйственной деятельностью. В какой-то степени это относится и к другим крупным городам, например, к таким, как Махачкала и Нальчик. Так что в осетинском языке есть тревожные тенденции. Нужны какие-то усилия и внимание, чтобы тенденции не развивалась.
Какие это могут быть усилия?
— Усилия по популяризации языка и поднятия его социального престижа. Если ты живешь и думаешь: «Зачем мне этот язык? Я достигну гораздо большего в жизни и взойду гораздо выше по социальной лестнице, если вообще про него забуду». Это чаще всего означает, что с языком произойдет что-то нехорошее.
Люди должны понимать, что язык, на котором они говорят, – это такое же достояние, как пейзаж, в котором они живут, культурное наследие, которое для них важно. Это очень трудно. Это не делается усилием одного человека. Но если есть усилия по популяризации языка, поддержанию хотя бы минимального образования на этом языке, по созданию и развитию медиа и интернет-ресурсов, то такие меры замедляют, а в идеале и вовсе сводят на нет отрицательные тенденции.
Очень многие жалуются, что у детей смартфоны, они играют в игры, там нет никаких ресурсов на родных языках, какие любят дети. А если бы были, это бы сильно помогло сохранить язык родителей. Но поскольку ничего этого нет, то дети в лучшем случае играют в игры на русском языке, а в худшем – на языке, который они вообще не знают, английском, например.
Сергей Георгиевич, как отличить язык от диалекта?
— Это очень сложный вопрос. Вот у нас одна деревня, там говорят так. Вот другая деревня, там чуть-чуть по другому. Это один язык с разными диалектами или это разные языки? Как это понять? Тут нужны какие-то критерии.
Четкие критерии придумать очень сложно, потому что языки развиваются не скачкообразно, а постепенно. Когда-то современные славянские народы говорили на одном языке, но постепенно люди, живущие на разных территориях, стали обособляться, и язык стал изменяться, причем в разных местах по-разному. Этот процесс шел дальше и дальше, и постепенно появились славянские языки, носители которых друг друга не очень понимают.
Надо найти какую-то точку, когда можно сказать: «Вот до этого это диалекты одного языка, а дальше, извините, это разные языки». Но такой точки просто нет. Отчасти поэтому в решение вопроса вмешиваются всякие не лингвистические факторы.
Приведу один пример. В Дагестане живут даргинцы. Это второй по численности дагестанский народ, один из шести системообразующих народов Дагестана. Еще с советских времен у даргинцев есть газеты и книгоиздание на языке, телевидение на языке, образование на языке, театр на языке. В СССР была идея, что если язык крупный, ему все это положено. А мелкие языки книгами, газетами и театром не обеспечишь.
Но на практике даргинцы в разных частях Дагестана говорят очень по-разному. Сложилась традиция называть разные варианты даргинского диалектами. Когда лингвисты на это смотрят, они говорят, что это не очень похоже на диалекты, поскольку одни даргинцы не очень понимают многих других даргинцев. Правильнее было бы считать их отдельными языками. Но сами даргинцы этого не хотят. Если вместо одного большого даргинского народа возникнет много маленьких (ведь разные языки – это разные народы) потеряется этот статус, потеряются те возможности, которым даргинцы располагают как единый народ. Это не лингвистический фактор.
Какие есть противоположные примеры, когда диалект становился отдельным языком?
— Есть примеры, когда велика тенденция к обособлению, чтобы стать отдельным от какой-то общности. Тогда диалект объявляется отдельным языком. Самый свежий пример – это то, что раньше называлось сербохорватским языком. После событий в Югославии и Сербия, и Хорватия настаивают, что есть отдельно сербский и отдельно хорватский. Однако любой серб и любой хорват понимают друг друга без переводчика, потому что различие между этими двумя языками минимально.
Как языки оказывают влияние на формирование местного менталитета?
— Я с настороженностью отношусь к понятию «менталитет народа». Очень часто мы говорим о каком-то наборе стереотипов, связанных с регионом или народом. Что такое менталитет, например, русского народа? Мы, русские, довольно разные.
Я думаю, что непосредственно язык не влияет на то, как говорящие на нем люди смотрят на мир. Скорее язык влияет на отношение к миру через культуру и литературу, которые создается на этом языке. Но это влияние культуры, а не влияние языка.
Нельзя сказать, что тот факт, что в русском языке есть мягкие согласные, шесть падежей или два спряжения, как-то определяет, как мы, русские, смотрим на мир. Это верно и для всех языков, и для всех народов, и для Кавказа тоже.
Фото: РИА Новости / Алексей Филиппов, РИА Новости / Саид Царнаев, из личного архива Сергея Татевосова, Viktor Pogontsev / Russian Look / globallookpress.com
Эксклюзивы «ФедералПресс»