За делом Виктора Коэна наблюдала вся Россия. Молодого человека обвинили в жестоком убийстве своей бывшей девушки. Приговор – 10 лет лишения свободы в колонии строгого режима. Следствие считало, что Коэн убил, расчленил и сжег экс-возлюбленную.
В апреле 2024 году, отбыв наказание от звонка до звонка, Виктор вернулся домой. Корреспонденту «ФедералПресс» удалось связаться с Виктором и пообщаться о быте в колонии, поддержке незнакомых людей и планах на будущее. Тему своего уголовного дела он предпочитает не затрагивать, говорит, что сохраняет интригу и готовит контент для своих социальных сетей.
За вашей судьбой следила буквально вся Россия: после выхода передач на федеральном телевидении миллионы людей узнали о вашем деле. Получали ли вы письма, пока были в колонии?
— Действительно, за моим делом наблюдала вся Россия. Время от времени мне приходили письма от людей, да, их было не очень много, но они шли вплоть до последнего года моего нахождения в колонии. Самым интересным из них было от девушки, которая написала мне авторский сценарий к художественному фильму «Матрица» – ту концовку, которую задумывали браться Вачовски, и это было довольно оригинально. Если я не ошибаюсь, это было в 2017 году, когда я отбывал наказание в ИК-27. Для меня это было не самое легкое время, и тогда меня это позабавило. На тот момент у меня не было запрещенных средств связи, я пользовался таксофоном, читал книжки и скучал. Каких-то других примечательных событий я не припомню.
Можете немного рассказать, как устроен быт в колонии, к чему было труднее всего приспособиться?
— На самом деле сказать что-то о быте в колонии достаточно сложно, потому что у каждого осужденного он свой: и распорядок дня, и качество жизни. Когда осужденные приходят этапом в колонию, то сначала их распределяют на две недели в отряд «карантин», название никак не связано с медициной, это про социальную адаптацию в учреждении: администрация колонии смотрит, как себя ведут те или иные осужденные и принимает какие-то решения относительно того, куда их распределить, на какие работы направить. Все это определяет будущий характер отбывания осужденного в колонии. И вот в этом отряде «карантин» для меня было самое психологически травмирующее время.
Я очень ярко запомнил, когда в первый день в январе 2017 года, когда я прибыл в ИК-27, висел динамик внутри помещения спальной секции, и в 6 часов утра у меня над головой очень громко и некачественно начал играть гимн России. Вот представьте: зима, холодно, ничего не понятно, тебя переодевают в форменную некрасивую и неприятную полностью синтетическую одежду и еще ранним утром начинает играть гимн России.
Если описывать быт в колонии и то, что заслуживает внимания на сегодняшний день, то, думаю, стоит отметить, что до сих пор, несмотря на то что государство активно борется с криминалистической субкультурой АУЕ*, фактически до сих пор каждая колония живет в соответствии с нормами поведения этой экстремистской идеологии. Осужденные в колонии делятся на касты, и это было в каждой из двух колоний, в которых я отбывал наказание, во всех следственных изоляторах. Из-за этих каст осужденные имеют определенное количество прав. Все это выглядит ужасно, когда с этим сталкивается непосвященный человек. Причем во время проверок все говорят, что ничего такого там нет, все хорошо и все права и правила соблюдаются.
Однако, например, в ИК-33 есть один отряд, где такие нормы поведения игнорируют. В этой колонии я какое-то время отбывал наказание, и для меня это время было одним из самых приятных за все эти годы.
Также всех осужденных в колониях распределяют на работы или в отряды, где нет трудовой обязанности. Интересно, что в промзонах приморских колоний стопроцентной трудоустроенности в лагерях нет. При этом многие из осужденных работают без оплаты труда или за смешные деньги. Я считаю, что это проблема. ФСИН России требует от регионов, чтобы осужденные получали суммы в размере минимального размера оплаты труда, установленного в регионе. Однако чаще всего осужденным платят 1–3 тысячи рублей за полноценный рабочий месяц. Работы самые разные – есть цеха обработки металла, деревообработки, оконные и авторемонтные. Также осужденные задействованы в обеспечении жизни в колонии.
Конечно, нельзя назвать все эти условия угнетающими, тяжелыми или рабскими, но в целом закон действует несовершенно. Для меня, человека, который не имел никакого отношения к криминалу, было сложно принять факт наличия экстремистской идеологии, которая формирует образ жизни в учреждении. Я никогда не жил с такими нормами поведения и продолжаю настаивать на своей невиновности.
Чем вы занимались, и помогло ли это идти времени быстрее?
— Первая моя работа была в ИК-27 разнорабочим, одно время я был бригадиром. Работал и на КСП (контрольно-следовая полоса). Это очень интересная деятельность. Полоса идет по периметру колонии, она засыпана различными материалами, и вот на этом необходимо рисовать полосы. Если какой-то осужденных решит совершить побег, то останутся его следы. Я работал здесь летом в 2017 году, а недалеко от колонии в Волчанце море, и ты слышишь, как дети, девушки смеются, слышен катер, который идет по морю, а ты чертишь эти полосы на изнуряющей жаре.
Мое последнее место работы было в ИК-33 – кухонным рабочим, я выдавал осужденным еду.
Чем вы еще занимались в колонии? Что помогало вам?
— Все время мне помогала моя некая медийность, это в любой ситуации было для меня неким бронежилетом. Администрация учреждения побаивалась применять ко мне какие-то чрезмерно жесткие санкции.
Конечно, иногда меня посещала хандра, но на фоне десятилетнего срока это были какие-то незначительные эпизоды. В 2019 году, когда я начал вести блог в Instagram**, это меня отвлекло. Я много общался с людьми, которые не имеют отношения к заключению. Это позволило мне передать свой взгляд на происходящее в колонии. Это не соответствовало правилам внутреннего распорядка, но стало для меня внутренней поддержкой.
Поступают ли вам негативные сообщения в соцсетях?
— Я не ощущаю какого-то негативного давления на себя. После освобождения на мой личный блог, который я вел до заключения, продолжают подписываться люди, многие поддерживают. Конечно, есть и негатив. Думаю, это связано с тем, что я долгое время не мог высказывать свое мнение. Но динамика быстро выравнивается в пользу позитивного общения.
Что сделали первым делом, выйдя из ворот колонии?
— Еще со времен ведения блога мне задавали такой вопрос подписчики. Тогда я ответил, что первым делом я выпью двойной капучино у моря. Не совсем было так, конечно. Потому что сначала мне пришлось до него доехать, но мы с женой действительно пили кофе на Маяке.
Долгое время за вашей историей следили миллионы людей. Не думали ли написать книгу о своей жизни и обо всем случившемся?
— Если выбирать формат романа, то это потребует продолжительной работы. Для меня это, конечно, возможно. Думаю, что рано или поздно это случится. Возможно, это не будет автобиографией, но что-то, связанное с моим тюремным бэкграундом, можно будет написать.
Расскажите о планах на будущее, чем планируете заниматься?
— В настоящее время я занимаюсь развитием своих социальных сетей. Есть у меня мысли и по коммерческой деятельности.
Интересу к «делу Коэна» у общественности остается до сих пор – тело Галины Колядзинской не найдено по сей день, а обвиняемый в этом преступлении уже отбыл наказание. Напомним, 26-летнего Виктора Коэна обвинили в жестокой расправе над девушкой. Однако общественность в это верить отказалась. Экс-супруга Виктора даже обратилась за помощью экстрасенсов в популярном шоу, где ясновидящие высказали сомнение в виновности парня.
* ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРГАНИЗАЦИИ ПРИЗНАНА ЭКСТРЕМИСТСКОЙ, ЕЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ЗАПРЕЩЕНА.
** ПРИЗНАНА ЭКСТРЕМИСТСКОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ И ЗАПРЕЩЕНА НА ТЕРРИТОРИИ РФ.
Фото: предоставлено героем публикации