Политический ландшафт на Урале стремительно меняется с каждым днем: рабочие создают новую партию, оппозиционеры и политологи пытаются «похоронить» «Единую Россию», а сами единороссы практически ушли в подполье.
Политический ландшафт на Урале стремительно меняется с каждым днем: рабочие создают новую партию, оппозиционеры и политологи пытаются «похоронить» «Единую Россию», а сами единороссы практически ушли в подполье. Чего ждать всем политическим силам после 4 марта, почему движение «За человека труда» не станет конкурентом ЕР, почему поправки Медведева сулят России политическую клоунаду и чем плох молодой и красивый президент, в интервью «УралПолит.Ru» рассказал депутат Государственной думы, а по совместительству член президиума генсовета «Единой России» Игорь Баринов.
Игорь Вячеславович, не могу не задать вопрос – почему кандидат Владимир Путин стесняется «Единой России»? Почему партию отстранили от публичной работы на выборах?
Это не совсем так. В тех регионах, где партия показала достаточно высокий процент на декабрьских выборах, от нее не дистанцируются, а наоборот, делают упор на ресурс «Единой России», например в Кузбассе, Туле, Белгороде, Татарстане. Там ни у кого и мысли не возникло отстранить партию от выборов. Но на то, что где-то кампанию ведет не «Единая Россия», есть объективные причины.
В Свердловской области партия показала очень низкий результат.
У нас да, получился провал – мы заняли шестое с конца место по результатам выборов и стали самым крупным регионом, где такие низкие результаты. В такой ситуации, исходя из прагматичных соображений, было бы неправильно отдавать всю кампанию на откуп «Единой России», хотя депутаты работают и социология показывает, что рейтинг партии по сравнению с декабрем растет.
В свете последних разговоров о ликвидации, ребрендинге партии – каким лично вы видите ее будущее?
Я не вижу смысла в ребрендинге или каких-то структурных изменениях. Есть проблемы, которые надо решать. Например, необходимо большее влияние на исполнительную власть со стороны партии. И при этом большая свобода партии от исполнительной власти. У нас сегодня получается, что даже на партийные посты приходят люди, которые удобны власти, и это приводило к тому, что партия теряла свой авторитет у жителей и рядовых членов партии.
Я вижу смысл изменений в другом – в избавлении от тех людей, которые дискредитируют партию. Например, как ситуация с Исаевой. Помимо этого, нам необходимо больше свободы внутри партии. Я буду инициировать процедуры внутрипартийного голосования, праймериз, в том числе при выдвижении того или иного человека на партийные должности.
То же самое вы говорили год, два, три назад. Почему до сих пор не удалось реализовать?
Эти процессы просто не шли! Я уже два года ушел с руководства партии в УрФО и не смог влиять на ситуацию в регионах. Теперь мы видим: это привело к тому, что в большинстве субъектов произошли провалы (за исключением Челябинска), партия стала терять доверие. Мы встали перед точкой невозврата – либо то, что мы говорим, реализуем, либо партия и дальше стремительно будет терять популярность. Это надо делать незамедлительно.
То есть революционных изменений после 4 марта ждать не стоит?
А каких? Политические партии создаются для того, чтобы выигрывать выборы и приходить к власти, и я не знаю случаев в истории, когда партия, придя к власти, ее отдала. Это глупо и нелогично, неправильно.
Может ли Народный фронт или движение «За человека труда» стать новой реинкарнацией партии?
Не думаю, что Народный фронт и движение рабочих в состоянии составить какую-то реальную конкуренцию ЕР. Я достаточно долго был партийным функционером и представляю, насколько тяжело создать подобную федеральную структуру. Я помню, как распались политические партии, которые создавались в том числе и при содействии власти и при административном ресурсе, например, «Наш дом Россия», – развалилась, ушла в небытие. Это сложный и кропотливый процесс, здесь должны сойтись разные факторы, люди, звезды, чтобы этот механизм стал эффективным и заработал. Но надо понимать, что «человек труда» – это огромная масса людей, ресурс которых во многом невостребован. В «Единой России» сейчас быть не модно, другие партии их не привлекают, поэтому и объединяются. Если это движение как-то будет структурировано и найдутся лидеры, которые не только могут что-то ярко сказать на трибуне, а сделать правильные шаги по партийному строительству, может, что-то и получится. Но это очень сложно.
Что касается Народного фронта, то это не партия, это во многом технология, которая принесла нам свои плоды. Тогда была объективная ситуация, когда мы понимали, что нужно расширять электоральное поле ЕР. Те проблемы, о которых мы говорили выше, – бюрократизм, зависимость от власти, – отталкивали от партии тех людей, которые хотят участвовать в политической жизни. Это как анекдот: «вам с шашечками или поехать?». Многие решили, что лучше ехать и использовать ресурс ЕР для решения проблем, чем болтать, критиковать и оставаться там, где ты есть.
Есть какая-то внутренняя конкуренция у «Единой России» и этих проектов?
Нет, это разные весовые категории.
А вы свое политическое будущее видите только с «Единой Россией»?
Пока да.
На какую перспективу?
Не знаю. У меня есть свое восприятие всех процессов, которые идут в стране, есть свои убеждения. И если партия будет отказываться от своих целей и идей, которые были продекламированы при создании, то я не знаю.
Если бы вам предложили пари, на какой результат Владимира Путина вы бы поставили?
Я не играю в казино и не хочу спорить. Могу сделать выводы из социологии, которая у нас: думаю, результат будет 57-59 % по стране. Выборы Госдумы и президента очень отличаются. Если на парламентских выборах мы формируем площадку, то выборы президента – будущее страны. Это как жениться. Есть, например, Шэрон Стоун – красивая, умная, известная, ею можно любоваться или закрутить мимолетный роман. Но если жениться, всерьез и надолго, рожать детей, то надо очень сильно подумать. Также и с выборами президента – молодые и красивые кандидаты, конечно, хорошо, но это только для короткого романа.
А по Свердловской области какой результат?
Думаю, близкий к среднему по стране. С 4 декабря в регионе произошел перелом.
За счет чего?
У нас во многом специфичный регион, успешный, который развивается быстрее, чем страна. Ему оказывалась поддержка государства. Во многом из-за этого люди начинают смотреть вперед и надолго, а не рассчитывают на «мимолетный роман». С этим и связано.
Но с декабря ситуация с поддержкой региона государством мало изменилась, откуда тогда такой перелом?
Шли и другие процессы в области, но я не хотел бы сейчас прессе рассказывать, что изменилось. Это все очевидно.
Полпред недавно озвучил инициативу о возвращении Екатеринбургу старой системы управления. Депутаты гордумы начали обдумывать это предложение. Зачем спустя полтора года обратно все менять?
Полпред считает, что прямые выборы – это инструмент, чтобы заставить власть лучше работать. Возможно, это так. Но вот пример Нижнего Тагила: человек, который прошел через прямые выборы за срок своих полномочий, полностью убивает город. А каких-то легитимных алгоритмов отзыва не существует. Поэтому идеальной схемы нет и не будет. Этот вопрос надо отдать на откуп города и людей, жители должны сами определиться. Догм быть не должно.
А вы как житель Екатеринбурга для себя определились, какая система лучше?
Я для себя решение не принял. Я не знаю. Я не вижу кандидатуру, которая, победив на прямых выборах, сделала бы наш город лучше.
В Госдуму внесены поправки Дмитрия Медведева, упрощающие процедуру регистрации партии. Как вы считаете, насколько эти изменения оживят политическую систему?
Я не приветствую тот вариант, который был внесен. Я считаю, что надо повышать требования о количестве членов новой партии. Те предложения, которые есть в законопроекте, сейчас приведут просто к клоунаде: мы получим партии любителей пива, собак, зубочисток. А клоунов у нас и так хватает. Надо повышать, минимум до 25 тысяч человек.
Какие партии появятся?
Не думаю, что будет смещение в какую-то сторону. Будет несколько партий националистического толка, думаю, ПАРНАС (не факт, что останется единым), появится партия одного бизнесмена, который решит удовлетворить свои политические амбиции.