Готовность к будущему на уровне страны и всей планеты – такую тему для своего выступления в рамках Российского инвестиционного форума в Сочи выбрал заместитель генерального директора – программный директор PBK Евгений Кузнецов. «ФедералПресс» публикует основные его тезисы:
«Готовность к будущему знаменует некоторую философию, при которой мы перестаем относится к нему, как к полю наших надежд и ожиданий. Мы все-таки привыкли видеть будущее либо неким пугающим, либо неким светлым, но так или иначе чем-то, что придет на смену настоящему и будет нас развивать. Однако будущее в значительной степени – это некоторая весьма плотная среда, которая из своей некоторой сформировавшейся плотности влияет на наше настоящее.
Это очень важный момент. К будущему нужно действительно готовиться. Также, как дети готовятся к своему взрослому миру и для этого накапливают определенные знания и навыки – точно также страны не могут относится к будущему, как к чему-то тому, что они увидят, дожив до определенного времени. Они должны сейчас существенно трансформироваться и меняться.
С одной стороны – это мысль очень простая и очевидная, а с другой – навыки подготовки к будущему в последнее время, как это не парадоксально, утрачиваются. Причем утрачиваются не только у нас в стране. Если обратить внимание, то какое-то долгосрочное сценарирование, влияющее на системы здравоохранения, образования, коллективной безопасности, системы организации информационных международных экономических процессов, скорее разбиралось, нежели создавалось за последние несколько десятилетий.
То есть, мировое общество послевоенное (50-х–60-х годов) значительно более строго относилось к будущему, значительно более четко договаривалось. Вырабатывало какие-то навыки сдерживания, взаимодействия, кооперации, чем сейчас. Вся мировая история после военных годов – это история договоренности мирового сообщества относительно опасности вооружений, которые могут внести мировой дисбаланс и разрушить систему договоренностей (это и ядерное сдерживание, и сдерживание в области химического и биологического оружия).
А сейчас новые появляются новые технологические факторы (значительно более рискованные, чем ранее), относительно которых даже не существует дискуссии по поводу их сдерживания. Например, про необходимость сдерживания искусственного интеллекта говорят несколько техно-миллиардеров Кремниевой долины. На уровне государств риски выхода из под контроля систем, отвечающих за развязывание ядерной войны, даже не ведутся. Хотя сейчас все знают, что ядерное оружие находится под контролем машин гораздо в большей степени, чем людей. Точно также риски генетического оружия сейчас только обозначены. Но даже межстрановой дискуссии о том, что произойдет и как это контролировать, на данный момент не ведется. Это идет на уровне этики научного сообщества. Но это очень своеобразный и слабый регулятор.
Когда мы говорим о готовности к будущему, мы находимся сейчас менее вооруженными, чем были методологически были готовы 30 и даже 50 лет назад. И в этой ситуации (важен вопрос – «ФедералПресс») – что происходит со странами, что происходит с мировым сообществом? Я думаю, что сейчас мы подошли к очень интересной развилке. Мир стал очень плотным. Глобализация произошла не только в плане того, что весь мир вовлечен в одни и те же процессы. Но он сблизился в плане дистанции в историческом развитии между лидерами и догоняющими. Условно говоря, лидеров и аутсайдеров сейчас разделяют не столетия, а 10–20 лет интенсивного развития. Если Китаю, чтобы вырваться из аутсайдеров потребовалось около 40–50 лет, Корея сделала это уже лет за 30–40, Вьетнам, Мьянма и другие страны делают сопоставимый рывок за 20 лет. Сейчас, в принципе, говорят о том, что страны могут наверстывать отставание буквально за 5–10-летний рывок.
И таким образом получается, что весь мир подходит к трансформации практически одновременно. Это очень важный момент. Нельзя говорить, что Соединенные Штаты все придумали и нужно только копировать. Они не только ничего не придумали, но и влетели в кризис неспособности управлять развитием, который например, Россия уже прошла. Если у нас кризис индустриального пояса был главным ударом по экономии в 90-е годы, то у них подобная проблема вышла в политическую плоскость только сейчас. Получается, что мы в каком-то смысле этот кризис проехали, адаптировались, а они только сейчас пытаются его осваивать. Только сейчас они пытаются преодолеть колоссальное внутреннее различие между отставшими и лидерскими регионами.
Поэтому нельзя говорить, что есть какая-то модель, что есть какой-то лидер (прокладывающий путь), что есть какая-то цивилизация, которая может распространять свою модель на все остальные страны. Мы все подошли примерно к одному цивилизационному кризису, связанному с радикальным продлением жизни, возможности вторгаться в геном человека, возможности резко ускорить развитие талантов, возможности создавать глобальное человечество, возможности родившись в отсталой стране, закончить жизнь в другой, будучи вхожим в десятку людей из мировой элиты.
Вот эти все трансформации происходят одновременно, и в этом смысле мы говорим о неизбежности глобального кризиса, собственно, готовностью к которому и должны меряться разные страны. Здесь ключевой вопрос, насколько человечество научилось преодолевать кризисные периоды. И вот как раз умение преодолевать кризисы и выживать в них – это одна из комплексных характеристик стран. Т.е. способны ли они использовать кризис для собственного роста и развития? Способные ли они в этих условиях стать лидером. Это – очень важный момент.
Это и плохая, и хорошая новость. Кризис неизбежен, но умение его преодолевать – ценный навык. В этом смысле у России есть бесценный опыт. Мы успешно создаем себе трудности и более или менее успешно из них выползаем.
Второй момент, что ключевым элементом развития становится управление культурными и ценностными трансформациями. Сейчас глобальная дискуссия идет вокруг того, какого рода культурные ориентиры являются наиболее интегральными и наиболее емкими для того, чтобы быть привлекательными для большинства культурных сообществ, какого рода культура способна быть привлекательной и являться отправной точкой для развития.
Фактически глобальная конкуренция сейчас идет не между моделями для развития, а между культурами, обеспечивающими это развитие. Этот момент мы в России не до оцениваем. Эпоха ресурсов ушла в безвозвратное прошлое. Сейчас основным фактором, делающим экономический успех, является привлекательность для талантов, лидеров и инвестиций. И если культура обладает такой привлекательностью, она компенсирует любое отставание в любом количестве ресурсов. Сингапур и Корея доказали это однозначно. И эта конвергенция культурно-гуманитарной рамки и экономическо-организационной – сейчас краеугольный момент.
Когда мы говорим о готовности к будущему – мы говорим о готовности создать среду, в которой талантам будет наиболее комфортно».
Российский инвестиционный форум «Сочи-2017»