Всплеск протестных настроений в преддверии единого дня голосования 10 сентября вряд ли возможен. Для этого должно произойти какое-то сверхординарное событие, которое и заставит население выйти на улицы. Причем это касается как России в целом, так и отдельных регионов и даже муниципалитетов. Сегодня в стране совершенно другая ситуация, в которой прежние технологии организации протеста, протестного голосования просто не сработают. О «тихой» России – в интервью одного из основателей консалтингового агентства Bakster group, известного политтехнолога Дмитрия Гусева «ФедералПресс».
Технология протестов
– В этом году, пожалуй, впервые за последние 5–6 лет стали проявляться протестные настроения. Каковы технологии протеста сегодня?
– Технологии протеста не изменились. Изначально это, конечно, уличная акция. Любая уличная активность, то, что не вписывается в стандартные процедуры политической жизни, является протестной. Хотя митинги – это тоже стандартная процедура, но она уже за гранью: она дает ту самую эмоцию, тот самый показатель отношения людей к чему-то, который иногда бывает нужен. Причем на Западе к такой протестной активности относятся спокойно. А мы в 1991-м году этими митингами пуганые. У нас начиналось все с небольших митингов в 10-20 тысяч, потом они выросли до полумиллиона, а закончилось все распадом страны. Поэтому, конечно, в России любая протестная активность воспринимается как угроза безопасности и целостности государства.
– А роль интернета в протестах насколько велика сегодня?
– Интернет и все, что связано с цифровыми технологиями (написание разного рода петиций, голосовалки и прочее), – это тоже форма протеста. Но надо понимать, что в любом случае, чтобы стать реальной угрозой, требуется показать свое отношение к чему-то в реальности, то есть выйти на улицу, вывести онлайновую активность в оффлайн. Без этого протест в интернете не работает. Можно собрать миллион подписей за что-то, но пока вы не вышли на улицу…
– Все последние протесты показывают, что на улицу как раз выходят немногие. Почему?
– Пока у нас никто не смог добиться больших цифр конверсии из онлайна в оффлайн. Даже [Алексей] Навальный: его фильм посмотрело 20 миллионов, а на улицы вышло несколько тысяч. Одно дело «лайк» поставить или перепостить, а другое – встать с дивана и пойти на митинг или на избирательный участок. Ладно, если это избирательный участок, другое дело – митинг, который даже еще и не согласован. Да и митинг у нас все равно воспринимается как нечто сверхординарное. Заставить себя принять участие в какой-то акции? Очень немногие к этому готовы.
– Лень, здравый смысл или боязнь?
– И здравый смысл, и опасения. Даже просто то, что митинги находятся у нас вне общественноприемлемой зоны. Повторюсь: чтобы пойти на митинг, должно произойти что-то сверхординарное.
– Политическое поле в России все больше, скажем так, «монополизируется» - представительные и законодательные органы в абсолютном большинстве представлены «Единой Россией». Почему при том, что многим это не нравится, никто не использует момент для запуска протестных технологий с целью изменить ситуацию?
– Просто другим партиям надо работать. Взять простой пример – Москву. В 2012 году в городскую Думу было избрано много оппозиционных депутатов на протестной волне. Что они сделали? Многие из них, конечно, пытались что-то сделать, но ничего не смогли. В одиночку ничего не бывает. Чтобы что-то сделать, надо объединяться в партии, а партии должны работать.
Почему у нас партии не занимаются муниципальными выборами? У них даже стимул есть – выдвижение от муниципальных депутатов кандидатов в губернаторы. Но они не занимаются, потому что это безденежная, очень трудоемкая, нудная, кропотливая работа: надо людей найти, организовать их, помочь им, повести за собой. Нужно идти и встречаться с людьми – только личные встречи помогают победить, только коммуникация «глаза в глаза». И потом, после выборов, нельзя этих людей бросать, с ними надо продолжать работать.
Технология вслед за содержанием
– Что в большей степени имеет влияние на формирование протестных настроений – психологический или политический фактор?
– Технологии всегда следуют за содержанием. Если мы говорим: «долой власть», - какой здесь инструмент донесения информации? Онлайн-петиция или оффлайн-митинг. А если мы говорим: «мы за закон такой-то», – кто за закон пойдет на митинг? Здесь – вопрос содержания: без резкого содержания невозможна уличная протестная активность. Не пойдете же вы на митинг выступать за изменение пункта 4 статьи 53 закона о выборах? Нет, вы пойдете на митинг, чтобы поменять власть.
– Вам самому приходилось такие акции организовывать?
– Мне приходилось это делать, но это было в 90-е, до начала 2000-х. Потом эта активность потеряла смысл – поменялась политическая система, изменились политические правила, да и жизнь изменилась, люди стали другими.
– Успешный был опыт?
– Нельзя сказать, успешный или нет. Для нас это была одна из технологий. Мы же не хотели власть менять. В Екатеринбурге такими вещами активно занималось движение «Май» во главе с Антоном Баковым и Александром Бурковым (у них это называлось «принудительный диалог с властью»). Они просто приходили и захватывали администрации, заставляли вести с ними диалог. Это был небольшой политический терроризм. Но у них это получалось вполне успешно.
– Полагаю, сейчас такое невозможно?..
– Нет, сегодня это невозможно. Но тогда и ситуация была другая: зарплата, пенсии не выплачивались. Сейчас такой ситуации нет, и это тоже влияет на протестную активность: когда экономическая ситуация в стране более-менее отлажена, когда люди понимают, куда руководство страны их ведет, тогда и протестная активность меньше.
– Но молодежь же вышла с Навальным?
– Там не было единой цели, единого содержания: кто-то посмотрел фильм про Медведева и возмутился, что нет реакции власти на фильм, кто-то просто протестный – у всех разные мотивы. В июне же больше народу не вышло, чем в марте.
– Низкую явку можно считать своего рода протестом со стороны людей?
– Низкая явка от другого зависит. Люди не ходят на выборы, когда все стабильно, если они понимают, что и так все хорошо. Второе – это когда понятно, кто победит. Как, опять же, в Москве было в 2013 году: зачем идти на выборы, если все понимали, что Собянин победит у Навального? Ну и третье – многое зависит от участников, они сами должны подогревать интерес к выборам. Зачем идти на выборы, если от кандидатов нет никаких предложений, ярких инициатив?..
Право избирателя
– Можно ли говорить о том, что в свое время законодатели введением единого дня голосования в сентябре, отменой графы «против всех» фактически спровоцировали избирателей к отказу от участия в выборах вообще, либо голосование за протестного кандидата или оппозиционные партии? Кто-то ведь и так выражает свой протест?
– На явку это повлияло, но у нас графа «против всех» превращала выборы в фарс. В Екатеринбурге в начале 2000-х годов гордума была избрана только с третьего раза из-за этой графы, и год с лишним действовал старый состав думы. Нужно проводить довыборы, но уже только через полгода после основных, когда «мертвый сезон» - вот как происходило в Екатеринбурге. Государство тратит деньги на выборы, люди мучаются, не понимают, зачем они ходят и снова голосуют, если они уже сходили. Я не понимаю, что значит «против всех»? Если тебе не нравится один кандидат, выбери другого или сам зарегистрируйся. Одним словом, либо голосуешь, либо нет. Если тебя не устраивает ни один кандидат, не ходи на выборы. Но если ты пришел, сделай выбор. Напомню, что тогда в законодательстве у нас был еще порог явки – 25%. То есть две нормы, регулирующие фактически одно и тоже. Зачем? Сколько было ситуаций, когда в городе худо-бедно собрали явку около 30%, а в половине округов явка ниже 25% или победил кандидат «против всех», все – чрез полгода новые выборы.
– Но сейчас ведь ситуация с единым днем голосования похожая, хотя нет ни графы, ни порога явки: лето, огороды, отпуска. При этом власть окрепла, и все хотят не просто побеждать большинством, а при высокой явке и с большим процентом. 10-11 лет назад это, наверное, было оправдано, а сейчас?
– В этом есть проблемы. Но сейчас самый пик агитации приходится на последние три недели до выборов. Все остальное время, конечно, людям не до выборов. Кандидаты должны это понимать и начинать агитацию раньше – в апреле-мае.
Фавориты-врио
– За последние годы сложилась ситуация, когда врио губернаторов на выборах в своих регионах являются безусловными фаворитами. Фавориты-врио, которые пользуются поддержкой президента, но порой не местного населения и элит. Существуют ли шансы выиграть у них? Каким способом?
– Конечно, технологии есть, просто ими кандидаты не пользуются. Во-первых, нужен хороший сильный кандидат. Как было, к примеру, в Иркутске, где [экс-губернатор Сергей] Ерощенко был не [присланным из Москвы] врио, а действующим губернатором. [Сергей] Левченко был сильным оппонентом: он много раз участвовал в выборах, всегда получал хорошие результаты.
Во-вторых, нужна поддержка каких-то элит. Выборы – не дело одиночек. Левченко поддерживала целая команда. Наконец, нужно содержание кампании, нужны технологии. Ну и должна быть ситуация. Скажем, в Ханты-Мансийске какой может быть протест, если там очень хорошая экономическая ситуация?
– На предстоящих выборах где возможно напряжение?
– На этих губернаторских выборах есть регионы, где сильные кандидаты, оппонирующие врио. Например, в Бурятии – Вячеслав Мархаев. Если он соберет подписи, Цыденову будет несладко.
В Марий-Эл, где есть сильный коммунист Мамаев, который может подпортить ситуацию действующему врио. Но мы помним, что там [экс-губернатор Сергей] Маркелов побеждал с небольшим перевесом два года назад. Там может быть интересно – там есть ситуация. Если [Евгения] Ройзмана зарегистрируют, то в Екатеринбурге будет напряженная кампания. Но, судя по тому, как он ведет кампанию, подписи он не соберет. Он выборами не занимается.
– Чем это объясняете?
– Оппозиционные партии не работают. Чего они хотят? Работать раз в год? А все остальное время? Технологий полно. Все разговоры о том, что их никуда не пускают, - ерунда, потому что есть интернет. Навальный же действует через интернет, почему другие не могут?
Мы делали рейтинг КПДГД (коэффициент полезности депутатов Госдумы, - ред.). Начали изучать, как депутаты «живут» в интернете. Мы нашли только у половины депутатов аккаунты в Фейсбуке (другие соцсети мы не смотрели). Мы не смогли их найти, хотя пытались делать это в ручном режиме. Ну, о чем мы говорим?! Те депутаты, которые активны в соцсетях, и занимают хорошие позиции.
– В вашей практике были выборы, когда вы понимали, что оппонент победит, но все же внести свою лепту хочется, насолить ему (дискредитировать, сорвать выборы, продемонстрировать протест)? Такие ситуации сегодня есть где-то?
– Да, такие ситуации есть. Они были и раньше, когда элиты понимали, что человек побеждает, но хотели ему показать свою значимость, чтобы он с ними считался и не думал, что легко победил. Тогда врио начинает с элитами договариваться – такая технология есть. Например, договорились же в Севастополе с [предпринимателем, общественным деятелем Олегом] Николаевым, который хотел пойти против [Дмитрия] Овсянникова. Договорились, предложили ему возглавить Корпорацию развития Севастополя: включайся, работай. Но в Севастополе две важные ситуации: он три года в России, но люди там живут по политическим законам Украины: чуть что – сразу на митинг. Севастополь и Крым как вышли на митинги в конце 80-х, так все 30 лет и ходили.
– Сейчас там есть риск протеста?
– Митинги всегда могут быть. Вопрос – как они повлияют. Овсянников работает, а кто там будет проводить протестные митинги? Некому. Протест есть: местные элиты сопротивляются, они будут показывать какие-то фигушки губернатору, чтобы он их не забывал и вступал с ними в диалог, – это обычная история.
Вспомните выборы Александра Лебедя в конце 90-х годов в Красноярском крае. Там специально его же спонсорами был выдвинут еще один кандидат – чтобы Лебедю выборы не казались легкими.
– На ваш взгляд, на предстоящих губернаторских выборах к протестным технологиям где-то будут прибегать? Провокации возможны? Или в большинстве случаев потенциальные оппоненты махнули на все рукой?
– А какие провокации? Да, не все довольны назначенными врио, хотя ведь есть и те, кто доволен. Если мы говорим о протесте, у любого протеста должен быть лидер…