Детальный анализ событий 2020 года, очевидно, еще предстоит провести историкам, исследователям. Сегодня же с уверенностью можно сказать одно: этот год перевернул мир. Все катаклизмы, с которыми страны сталкивались на раньше, в XXI веке, да и в веке ХХ (пожалуй, только кроме Второй мировой войны), на фоне пандемии коронавируса, охватившей все континенты и унесшей сотни тысяч жизней в мирное время, кажутся не столь трагичными. Итоги 2020 года «ФедералПресс» подводит вместе с президентом Фонда «Петербургская политика» Михаилом Виноградовым. Об уроках пандемии, отношениях с США, о протестах и Алексее Навальном читайте в эксклюзивном интервью политолога для ФП.
Михаил Юрьевич, 2020 год был непростым. Это подтвердил и президент нашей страны на ежегодной пресс-конференции. «Но, Россия лучше других справилась с мировыми вызовами», – подчеркнул Владимир Путин. Вы согласны с этим высказыванием и как вы в целом оцениваете прошедший год?
– Я, к сожалению, не смотрел пресс-конференцию, поэтому не знаю, какая там была приведена аргументация. Понятно, что часть российского населения с этим тезисом согласна, другая часть будет исходить из мифа о том, что Китай, Япония или Соединенные Штаты справились с кризисом лучше. Просто об этих странах говорят чаще. Но здесь остается важной переменная, которая связана со статистикой смертности.
Она разнообразна. Одна комплиментарна для российской стрессоустойчивости, другая выглядит более тревожно. Есть оценки, что смертность в России от коронавируса была максимальной из списка развитых стран мира, есть обратные – о том, что катастрофы не произошло. Тем не менее, часть экспертов исходит из того, что масштаб ущерба, который наносится коронавирусом, сегодня недооценен.
То есть пандемию вы считаете главной темой года, из которой все остальное и проистекает?
– Ну, да. Это такой монотематический год, в котором тема пандемии вызывала не только усталость и раздражение, но вносила максимальное количество переменных. И в этом плане ее сравнение с большой войной содержит больше логики, чем передергиваний.
Можно ли тогда говорить, что многие политические решения 2020 года зависели от пандемии?
– Есть разные блоки решений. Например, есть тема обнуления сроков Владимира Путина, которая принималась вне контекста пандемии, а если брать результаты голосования 1 июля, то и вопреки пандемии. Есть какие-то отложенные истории, связанные с пандемией. Есть малообъяснимая история, связанная с борьбой с иностранными агентами, которая противоречит логике первой, весенней волны пандемии, когда предлагалось всем вместе объединиться против угрозы. Вместо этого началась новая волна самоизоляции.
Наверное, есть решения, которые пандемия отложила или деформировала, но при большом желании какие-то темы и блоки можно было продвигать и помимо пандемии.
Эффективность правительства не поддается оценке
К теме пандемии мы еще вернемся, а пока по хронологии 2020. Около года назад сменилось правительство РФ. Место Дмитрия Медведева занял глава ФНС Михаил Мишустин. Почти год минул, уже можно, наверное, сравнить, чья команда была эффективнее, и в чем эта эффективность проявилась. Что вы думаете по этому поводу?
– В декабре Фонд «Петербургская политика» опубликовал обзор на тему «2020 год. Что это было?». Там есть список из 100 вопросов, на которые не до конца получены ответы. Блок со сменой правительства находится в этой логике, как и все прочие смены правительств, будь то правительство Касьянова или Фрадкова. Ни одна из этих смен правительств не получила какого-то внятного объяснения и выглядела спонтанно, даже если готовилась загодя.
Что произошло с Медведевым? Он убран на второй план (его карьера закатывается), или он выведен из под удара, но при этом остается политиком номер два? То есть блок вопросов, которые были недоотвечены.
Что касается нового правительства, то это вопрос интерпретаций. С одной стороны, мы видим достаточно высокие социологические показатели Михаила Мишустина. Отчасти они находятся в противоречии с трендами доверия другим институтам власти и персонам. С другой стороны, говорить о каком-то колоссальном общественном запросе на Мишустина, как такое серьезное дополнение или альтернативу, как в советские времена воспринимали Алексея Косыгина (советский партийный и государственный деятель, - прим ред.), то, наверное, это было бы преувеличением.
Проблема в том, что в России не подводились итоги первых социальных проектов нулевых годов, майских указов Владимира Путина от 2012 года. Мы не знаем, все выполнено или все провалено. Но традиции такого настоящего, полноценного отчета власти не сложилось. Поэтому оценка, какой бы то ни было эффективности, всегда уязвима для манипуляций. Да, вроде бы скорость хождения бумаг увеличилась, но не принято оценивать внутреннюю кухню правительства. Да и фигура премьера часто находится на втором плане в медиа и общественном внимании.
Ну и вопрос политической субъектности самого Мишустина о том, связывают ли с ним какие-то политические ожидания, или он больше напоминает такого Фрадкова-Зубкова, тоже может быть интерпретирован двояко.
А как вы считаете, Дмитрий Медведев вернется в медийное поле в следующем году?
– Он стремится присутствовать в медийном поле. Например, принимает участие в мероприятиях «Единой России», Совбеза. Наверное, в этом году Медведев в меньшей степени воспринимался как какой-то аллерген или генератор контрпродуктивных мемов, но поскольку Медведева в повестке было меньше, то и в обществе он не вызывает раздражение, ностальгию или вообще какие-то эмоции.
И все-таки есть вероятность, что Дмитрий Анатольевич в следующем году вернется в повестку? Через «Единую Россию» ли, или благодаря новому посту, а может и как ключевая фигура транзита…
– Ну, слово «транзит» фактически оказалось под запретом после весеннего подвига первой женщины-космонавта. Поэтому сегодня достаточно сложно и тяжело говорить о транзите. Но видно, что Дмитрий Медведев стремится оставаться в партийной повестке и актуализировать себя перед выборами 2021 года.
Пандемия – это пространство для экспериментов
Вернемся к пандемии. Если оглядываться назад, какие серьезные ошибки, на ваш взгляд, были допущены при введении режима самоизоляции? Что оправдано, а чего, наверное, не стоило бы делать?
– Наверное, проще говорить о выводах после второй волны. Некоторые меры здесь выглядят рациональнее и мягче. С другой стороны, предпринимаются малообъяснимые шаги, которые дискредитируют все санитарные ограничения. На мой взгляд, абсурдным является введение так называемого «перчаточного режима». С санитарной точки зрения, это не имеет никакого смысла, к тому же доставляет еще больше неудобств, чем масочный режим.
Время первой волны – это пространство для экспериментов. Наверное, были допущены очевидные просчеты, связанные, по понятным причинам, с подготовкой к голосованию 1 июля. Снялись все ограничения, вследствие чего и те, кто боялся ковида и ковиддиссиденты сошлись во мнении, что они были правы. Первые убеждены в том, что жесткие ограничения первой волны спасли их и окружающих, другие стали считать, что это все дурь под видом обычного гриппа.
Поэтому конечно ошибки были, в целом: в стилистике отношения власти и общества, отсутствия какой-либо эмпатии, показе такого агрессивного, злого образа государства, расширения контрольных функций и всякого рода надзоров, аппетиты которых, в том числе и коррупционные, могут вырасти даже после выхода из карантинных мер.
Однозначного ответа тут нет. Слишком высока цена человеческой жизни. Но если смотреть на российские ограничительные меры в контексте мировых, то в целом они выглядят логичными и в целом соответствующими реалиям. Если исходить из позиции граждан, которые не следят за мировой повесткой и видят в действиях государства капризность и дурь, то надо признать, что в этих интерпретациях возникает своя логика. Наверное, этот пандемийный опыт в нынешнем году нарабатывал весь мир, и этот опыт весьма противоречив.
Понятно, что мы, как и все, впервые вошли на территорию пандемии. По моему личному ощущению, больше всего от вынужденных ограничений пострадали пенсионеры. Им категорически запрещено было выходить из дома, встречаться с кем бы то ни было даже на своей территории, я уже не говорю о блокировке социальных карт и отложенной вакцинации против Covid-19 в виду нахождения в так называемой «группе риска». Люди реально обижены и не понимают такого отношения. В их глазах растерянность и безысходка. А ведь это ядерный электорат Путина и «Единой России», который, как мы видели в июле, мобилизовался для голосования за новую Конституцию. А ведь в следующий раз могут и не придти. Или придут?
– Я думаю, что больше всех от самоизоляции пострадали средний возраст и не бюджетный сектор – люди, которые не имеют дополнительного дохода и возможности его получать, кормить семьи. Именно они не получили от государства ожидаемой поддержки – она была очень скромна. Те же дети, которые были лишены возможности гулять, разве они меньше пенсионеров пострадали? Детям было тоже сложно. Они одни из героев этой пандемии.
Поэтому, безусловно, в этом году отмечается апатия граждан к власти, и она нарастает. Во всяком случае, рейтинги власти не выросли. При этом какого-то серьезного роста популярности оппозиционных легальных политических проектов мы не заметили. Если эта апатия продлится долго, она может сказаться и на явке избирателей, но это не отменяет доверия ко всем политическим институтам, включая провластные политические партии. И если доверять статистике по голосованию за Конституцию, то явка была достаточно существенная.
Конечно, пенсионеры столкнулись с потерянным годом жизни, что критично, когда тебе уже не 20 лет, но какой-то альтернативный политический запрос пенсионеров на сегодня, на мой взгляд, не сформирован.
Ну, вот затронули тему поддержке населения… Поговорим тогда и о так называемой «кубышке». Нам много лет твердят, что она существует на «черный день». Какое еще событие может быть «черным днем», если не данная пандемия? Война? Почему эту кубышку так неохотно распечатывают?
– Это такой же вопрос, почему во время второй волны не была введена ЧС. Этого не было даже в повестке. Хотя очевидно, что ситуация сейчас чрезвычайная. Настолько, что с подобным наша страна не сталкивалась со времен Второй мировой войны. Есть много необъясненных обществу моментов. Правда, во время второй волны этот вопрос звучал уже не так остро в виду того, что ограничения подотпустили. Отчасти это сказывается из-за тревожности самой власти, ее опасений за экономическую ситуацию, а значит, сокращению этой кубышки.
Важно учитывать нарастание диспропорции о всесильности государства, наличие стереотипа о могуществе, который нагнетался пропагандой и ограниченном ресурсными возможностями государстве, в том числе и кубышки.
Ну и наконец, основной причиной является сомнение власти в эффективности поддержки, в то, что любые обеспечительные меры будут результативны. Здесь у российской власти особых иллюзий нет, что бы она ни произносила.
То есть простому человеку остается рассчитывать только на себя…
– Ну, вообще, да. Как в любой год, будь он високосный или нет. Это реальность, в которой Россия существует. Можно только спорить, сколько лет: тридцать или триста? В этом плане ничего не изменилось, просто поменьше стало иллюзий.
Протесты можно игнорировать, или идти на уступки
Протесты года. Хабаровск и Беларусь. Безусловно, это разные протесты, но вызваны они одним – несогласием с теми или иными действиями и решениями властей. Какие выводы сделала власть из протестов 2020 года, произошедших в Хабаровске и Беларуси? И насколько велика вероятность их эскалации в других регионах?
– Никаких выводов из протестов в Беларуси власть не сделала. Что касается хабаровских, то оказалось следующее: если протестам не мешать, они достигают некого эмоционального пика, после чего затухают. Это, наверное, не сенсация, но они показали, что тот уровень апатии в обществе не позволяет ему выработать какой-то мощный собственный политический запрос. И уже тем более предложение, связанной с некой политической альтернативой.
А так ситуация никак не изменилась. Власть внутри себя фиксирует недопустимость уступок по конкретным протестам, хотя в реальности есть случаи, когда власть идет на уступки (пример, Шиес). При этом особого ущерба власти не наносится, и ничего не расшатывается.
Является ли отравление Алексея Навального одним из значимых событий года?
–Безусловно. Особенно, судя по тому, что его историей год и заканчивается. Независимо от подоплеки происходящего, мы видим, что никакой полноценной, альтернативной, детальной версии происшедшего российская власть не предъявляет. Да, в объяснениях Навального есть много путанного, недоказанного. Там есть пространство для критики, но пока те объяснения, которые власть предлагает по отравлению ориентированы даже не на сомневающихся, а на идиотов, либо на людей, которые однозначно не приемлют фигуру Навального.
Но ведь подобную информационную атаку на Владимира Путина и его ближайшее окружение мы видели в 2015-2016 годах. «Панамское досье», офшоры, виолончели и т.п. Словом все, чтобы условному Западу было чем обосновывать санкции против России. Однако на население это не произвело ни малейшего впечатления. В этот раз это будет иметь какие-то последствия или пройдет также не замеченным?
– Здесь двойственная ситуация. С одной стороны, повестка скоротечная и почти любые темы исчезают, даже тема отравления Навального исчезала на фоне американских выборов и второй волны пандемии. То есть переключение внимания, конечно же, происходит. С другой стороны, этот стресс-тест. Он заметен даже не в обвинении Навального через мировую прессу, а в реакции на него власти. Она кроме расчета на переключение внимания с одной темы на другую ничего, кроме очевидной необходимости в долгосрочном проектировании, не просматривает. И получается, что никто внутри системы за систему в целом играть не готов. Все это постепенно накапливается, но не факт, что выстрелит в ближайшее время. В любом случае власть это не укрепляет.
Наша элита не может быть незаметной для США
Выборы в США. Какие шаги должен сделать Кремль, чтобы наладить конструктивные, партнерские отношения с новой администрацией Белого дома?
– Невозможно определиться с целями внешней политики России. Они не могут быть предъявлены и декларироваться. Если пытаться сформулировать цели, исходя из политики США, то здесь развилка. Нужно стремиться присутствовать в американской повестке или стараться быть не очень заметными, чтобы не наводить на себя удар. Для России в последние годы было значимо присутствие в американской политике как символ того, что наш голос звучит на международной арене, с ним считаются, борются, критикуют и так далее. Но присутствие в американской повестке может быть только на негативной волне. Только через критику, через демонстрацию разногласий. Однако наша элита не готова к тому, чтобы быть незаметной для Вашингтона.
Может ли Дональд Трамп быть полезен нашей стране, например, в конгрессе США или сенате, а может, в каких-то неформальных переговорах, ведь он не сбирается покидать политику?
– Мне трудно представить себе Трампа как игрока, играющего на республиканскую партию. Она испытывает смешанные чувства к нему и больше склоняется к радости избавления от Трампа, который, конечно же, всех утомил. Трамп в принципе политик, который не особо ориентирован на результат. Такой хайпогенный персонаж, которому претит любая определенность.
Какие еще политические события 2020 года вы считаете важными? Например, можно ли считать конфликт в Нагорном Карабахе одним из событий года?
– Безусловно, это событие года, причем двойственное. С одной стороны Россия, казалось бы, выступила миротворцем (если не подозревать ее в таком заведомом сговоре с Анкарой против революционной Армении), с другой стороны – даже официальная пропаганда не настаивала на том, что Россия принесла мир, потому что ценности мира за последние годы были девальвированы и дискредитированы. Эти ценности уступили значимости ощущению победы, как восприятию Второй мировой войны, которая продвигалась как именно привнесение мира. А сегодня воспринимается как продвижение методом унижения противника. Поэтому даже официальная пропаганда не показала роль России как миротворца. Никто этого не почувствовал, хотя на то есть много аргументов.
Какие события прошедшего года больше всего отразились лично на вашей жизни? Как?
– Я как человек, который давно занимается изучением политического процесса, привык как-то уклоняться от того, чтобы пролетающие мимо метеоры падали на его голову. Пока на голову ничего не упало, но какие-то внутренние ожидания сменяли друг друга. От спокойствия до дискомфорта. Это обычная ситуация. Проблемой является общее снижение деловой активности. Проблемой стало снижение интереса общества к тому, что называется «публичная политика». Проблемой является состояние апатии общества и конкретных граждан. Но это такой общий вызов, нежели серия ударов по текущим делам.
Основные тезисы:
00:27 – О конференции Владимира Путина и в общем о 2020 годе.
04:04 – Год правительству Михаила Мишустина.
06:54– О перспективах Дмитрия Медведева.
08:33 – О пандемии.
11:58 – Главные жертвы пандемии.
15:17 – Кубышка черного дня.
17:14 – На что надеяться простому человеку?
20:44 – Протесты года: Хабаровск и Беларусь.
22:06 – Выборы в США: чего ждать?
23:40 – Сохранит ли Трамп верность России?
24:24 – Об отравлении Навального.
26:55 - Есть ли смысл в информационной атаке на Путина?
29:30 – Путин и Госсовет начало транзита?
30:12 – Нагорный Карабах.
31:30 – 2020-й лично для Михаила Виноградова.
Фото: ФедералПресс / Виктор Вытольский
Итоги-2020: срывая маски