Напавший на детей в Казани пришел в свою школу. Он знал учителей, а учителя помнили его. Учебное заведение мужчина закончил не так давно, а значит, в школе уже работали психологи и социальные педагоги, которые должны были обратить внимание на «необычного» юношу. «ФедералПресс» расспросил практикующих специалистов: способна ли существующая служба школьных психологов распознать, а главное, предотвратить подобные трагедии.
Можно ли распознать убийцу
Выявить необычного подростка в школе несложно, рассказал «ФедералПресс» старший научный сотрудник московского психоневрологического диспансера Вадим Хайкин. Но вряд ли какой-либо специалист и психиатр сможет спрогнозировать, кто из таких людей способен на стрельбу, а кто – нет.
«К таким ужасным трагедиям агрессивность подростков не имеет никакого отношения. Обычно школьные «шутинги» в большинстве случаев устраивают подростки не агрессивные, а замкнутые, с особым, необычным восприятием мира», – поясняет психолог.
Все, что могут сделать в данном случае психологи - выявить группу риска и работать с ней. Но и здесь таится опасность: если подростка внести в какой-то публичный «черный список», это оскорбит его и спровоцирует агрессию.
«По совокупности факторов таких подростков выявлять можно и нужно. Но предотвратить на 100 % такие трагедии, к сожалению, невозможно. Можно только понизить риск», – уверен эксперт.
Чем заняты школьные психологи
Выявлять потенциально опасных в будущем молодых людей должна служба школьных психологов. Например, несколько лет назад в Петербурге вышло распоряжение, по которому в школе должен быть один психолог на 300 человек. В большинстве школ специалисты уже работают, практически везде штат укомплектован, в отдельных школах работают сразу несколько специалистов. Школьный психолог Анна. И., которая работает в одном из образовательных учреждений Петербурга, на условиях анонимности рассказала, что чаще всего работники школы знают, кто из детей у них «проблемный».
«В школе есть и психолог, и классный руководитель, и есть еще такой человек, как социальный педагог, который тоже этим занимается», - пояснила Анна.
Но проблема заключается в другом: даже если у психолога или педагогов есть информация о том, что ребенок «сложный», зачастую они никак не могут ее использовать. «Мы знаем, что ребенок с проблемами. Но что мы можем с этим сделать? Мы можем поговорить с родители, если они идут на контакт. Но если родитель написал отказ, то ты даже не имеешь права к этому ребенку подходить и с ним разговаривать», - поясняет Анна.
У школьных психологов есть большие ограничения по функционалу. Даже любое анкетирование школьника проводится только с разрешения родителя. Нужно сначала устроить родительское собрание и взять разрешение от родителей. «А теперь представьте, какие родители у нас обычно дают на все разрешения? Чаще всего те, у кого проблемы в семье, они не будут давать разрешения, чтобы не выносить сор из избы», - подчеркивает специалист.
Еще хуже ситуация обстоит с выпускниками школ: после окончания школы ни психолог, ни учителя не имеют права передавать в другое учебное заведение информацию о «подозрительном» молодом человеке, она является строго конфиденциальной. И колледж или вуз, куда поступил бывший «трудный подросток» просто не понимают, кто к ним пришел и с какими проблемами.
«Это конфиденциальная информация. Психологи не имеют права передавать ее кому-то. И это проблема, когда ты действуешь в условиях ограниченной информированности», - поясняет Анна.
Что делать, чтобы предотвратить трагедию
Получается, что самостоятельно школы не могут не только предотвратить возможность «шутинга», но и вообще зачастую не имеют права вмешиваться в личную жизнь подростка и его семьи. При этом российское законодательство защищает, в первую очередь, не обычных людей, а стоит на страже граждан «с особенностями развития», говорит Хайкин.
«Более приоритетная защита с точки зрения законодательства у людей с особенностями психического развития. Законодательство защищает в первую очередь их. А не окружающих людей от них. Эти люди более беспомощны», - поясняет эксперт.
В казанской трагедии показательно, что никто из знавших или догадывающихся о планах террориста людей не отреагировал и не сообщил о его подозрительном поведении.
«Напавший на школу вел свой телеграм-аккаунт, но никто из подписчиков в правоохранительные органы не обратился? Подросток шел с ружьем по улице – никто не увидел и не позвонил в полицию? Якобы родители, мать, были в курсе, что их «странный» ребенок купил ружье. Почему она не сообщила?», - недоумевает Хайкин.
По его мнению, в первую очередь необходимо менять общественное отношение к органам правопорядка, чтобы сообщить о подозрительном человеке, даже о близком, в полицию, по телефону доверия, в психологическую службу было нормой для общества.
Также необходимо изменить правила для продажи оружия. Не просто повысить возраст до 21 года, а радикально изменить требования – давать разрешения только людям старше 25-30 или тем, кто прошел необходимую подготовку.
«Исключение делать только для тех, кто отслужил в армии или прошел психологическую подготовку для владения оружием. Для них можно упростить правила, но с условием представления характеристики из воинской части», - заключил Хайкин.
Фото: «Казань Онлайн» / vk.com