Петербургское объединение добровольных спасателей «Экстремум» уже более 15 лет оказывает помощь людям. Их вызывают не только, когда надо снять с верхушки дерева напуганного котика, но и когда нужно найти заблудившегося в лесу, оказать первую помощь, а также вытащить человека из-под завалов разрушенного здания. Недавно группа самых опытных членов отряда вернулась из Турции. Там ребята помогали искать людей под сложившимися домами после сильнейшего землетрясения. Один из спасателей ПСО «Экстремум» Игорь Тимохин рассказал «ФедералПресс» о том, как спасатели работали в Турции, как устроена работа добровольцев в отряде, а также кого в наше время можно назвать героем.
Работа на завалах в Турции
Сколько удалось спасти людей в Турции?
— Конечной статистики пока нет. На многих объектах мы работали совместно с другими отрядами. Центр координации перемещал нас по задачам. У нас есть подтвержденный спасенный, которого нашли наши кинологи, но вытащили его спасатели из другой команды.
Как была выстроена работа на завалах?
— Классическая схема работы была примерно такая: к нам либо обращались местные жители, у которых родственники под завалами, либо задачу давал центр координации. Если у нас не было заявок от центра или были свободные ресурсы, то мы шли помогать местным жителям.
Были задания на разведку, когда мы просто осматривали дом с точки зрения перспективности, опасности и выясняли, где потенциально могут быть живые люди, общаясь с местными. Если появлялись предположения о наличии пострадавшего, то туда направлялись кинологи. Потом объект перепроверялся другой собакой.
Затем шла группа деблокирования и техническая разведка. Специалисты технической поддержки с помощью камер проверяли завал. Чтобы более точно понять схему обрушения, они использовали сонары – приборы, которые могут прослушать малейшие звуки, и тепловизоры. После этого группа деблокирования занималась выкапыванием людей.
Чем вы занимались?
— Я занимался всем, кроме кинологического поиска, и не работал с камерой. Я ходил в группе технической разведки, помогал пробивать отверстия, чтобы девушки в них могли направить камеру.
Камера представляет собой коробочку с длинным гибким проводом. Ее привязывают к гнущейся палке и запихивают в отверстия. В руках у оператора находится экран, на который передается изображение. Так специалист пытается понять конфигурацию завала, а также зафиксировать наличие живых или погибших в нем.
В каком районе вы работали?
— Нам выделили район порядка 9 кв. км, 30 домов. Многие из них разрушенные. При этом строительство, по всей видимости, велось так, что почти все дома сложились, как слоеный пирог: плиты упали друг на друга, сжимая между собой 20–30 см бетонной крошки и поломанную мебель. Чтобы больше людей смогло выжить, должны были остаться полости. В эти полости проделываются проходы, чтобы спасти пострадавших.
Я видел завал высотой примерно в полтора этажа. Наш проводник сообщил, что здание было десятиэтажным. Вот так оно обрушилось. Поэтому в нашем районе мы всегда находили только тела. Мы извлекли порядка восьми погибших, а еще примерно столько же вытащили другие по нашим наводкам. Люди скончались в первые секунды, если не моментально. Там не образовывались полости, которые, как правило, могут появляться возле капитальных стен. Человек, который остается в такой полости, имеет хороший шанс быть спасенным.
Сколько дней вы там пробыли? Как был организован ваш день?
— Мы там были почти пять суток. Работали круглосуточно. Спали по 4–5 часов. Вставали в 7 утра и в 4–5 ночи возвращались в лагерь. Когда копали, сменялись. Следили за безопасностью друг друга. Ведь есть риски обрушения конструкций. Всегда кто-то смотрит со стороны.
Я бы хотел еще упомянуть работу нашего тыла. Отряд – это не только те, кто были в Турции. Ребята обеспечивали логистику, взаимодействие со СМИ. Они даже скоординировали наше возвращение. Без крепкого тыла нет надежного фронта. Также нам помогали компании. Например, «Turkish Airlines» и «DA-Travel» помогли с перелетом и перевозкой снаряжения, СК «Управление строительными проектами» дали недостающее оборудование, «Аквафор» обеспечил запасом воды, а «Кронидов» предоставил нам питание.
Что вас больше всего поразило?
— Мы психологически были готовы, что будут тела и травмы. Мы этому обучаемся, тренируемся. Поэтому больше всего шокировало общее единение. Мы работали совместно с турками, болгарами, тайванцами, мексиканцами, японцами, американцами, молодыми, пожилыми, спасателями, гидами, переводчиками, военными, медиками, городскими службами. Все работали совместно, справляясь со сложностями мультиязычности, уважая традиции и взгляды, помогая всем во всем всегда.
Так вот, я думаю, что не существует национальностей, кроме как исторического и культурного пласта, не существует религии, кроме как личного взгляда на причины и суть бытия, не существует границ, кроме как административных, сложившихся исторически. Не существует их и нас, чужих и своих. Существуют Люди. И, к сожалению, только большая беда напоминает нам об этом. Но и она же пробуждает в нас Нас.
Коллега у себя в соцсети написал фразу, что неделю он прожил при коммунизме. Ты идешь по улице, и у тебя в доступе еда, вода, поддержка, все работают по 16 часов в сутки, помогают друг другу. Единственный минус – вокруг полный ад. Из этого я делаю вывод, что коммунизм можно построить только в условиях ада.
Никакого негативного отношения к нам из-за внешнеполитических событий вообще не было. Этот вопрос никем не поднимался, никак не чувствовался. Было огромное количество благодарности.
Когда мы покидали Турцию и были в аэропорту в Стамбуле, к нам пришел представитель президента и вручил памятные значки, которые они сами носят, и подарки. Он долго и красиво рассказывал, как они благодарны. Также сообщил, что у него жена была русская из Ижевска, но она недавно погибла. Он показал фотографии молодой красивой женщины. Когда мы сели в самолет Turkish Airlines, бортпроводники каждого члена нашей команды благодарили и желали удачи. Авиакомпания везла нас туда и обратно бесплатно.
Были ли моменты русофобии?
— Вообще никаких. У нас были определенные опасения, что к нам будет предвзятое отношение, но наоборот, нас благодарили.
Как удавалось понимать друг друга?
— Примерно на 20 человек находился один англоговорящий. Иногда кто-то идеально говорил на английском, а иногда наше общение было на ломанном турецко-русско-английском. Если не было тех, кто владел английским, общались на пальцах.
Как устроена работа в отряде «Экстремум»
Давно ли вы работаете в отряде «Экстремум»?
— Слово «работаете» не совсем корректное, потому что мы – добровольцы. Нам не платят зарплату. Наоборот, мы достаточно много покупаем за свои деньги, в том числе личное снаряжение. Часть отрядного оборудования куплена на свои средства, а часть – на субсидии. Мы участвуем в грантах, но не всегда выигрываем. Обслуживание техники идет за наши деньги.
Можно сказать, что это такое хобби. Наш отряд существует больше 15 лет. Я в нем более трех лет. Есть ребята, которые с самого начала.
У отряда есть лицензия на проведение поисково-спасательных работ, но мы не входим в структуру, например, МЧС. Мы – общественное аварийно-спасательное формирование, обученное, аттестационное, сдавшее все зачеты. Периодически у нас происходит пересдача нормативов. Спасатели МЧС работают сутки через трое за жалование, а мы принимает участие в зависимости от собственных возможностей
Чем вы и ваши коллеги зарабатываете на жизнь?
— У меня есть маленькое рекламное интернет-агентство. У нас из любой сферы есть люди: айтишники, пожарные, продавцы магазинов, фельдшера скорой помощи и другие.
У вас в команде есть девушки?
— Да, примерно у нас пополам мужчин и женщин. Скажу даже больше: у нас командир отряда – девушка и командир добровольно-пожарной команды тоже девушка.
Какую работу выполняют девушки в отряде?
— Девушки выполняют все виды работ, в зависимости от того, что им ближе: от диспетчерской работы и координации поисков до тушения пожаров и разбора завалов.
В нашем отряде не принято делить на «мальчиков» и «девочек», все – спасатели. И все пытаются беречь друг друга.
Кто они – герои нашего времени
Как вы решили стать спасателем?
— Люди к нам приходят по разным причинам, но примерно одни и те же мотивы удерживают. Многие в отряде по 5, 10, 15 лет. У нас очень маленькая текучка.
Лично я пришел из-за проблем на личном фронте и хотел себя занять, чтобы переключить фокус внимания. Я до этого видел фото друзей, как они проходили обучение. Я узнал, что это отряд «Экстремум», и пошел туда, а в процессе понял, что мне это очень интересно, близко. Кроме того, что очень важно, у нас очень слаженный коллектив: все друг другу помогают, дружат, кто-то даже заводит семейные пары. Коллектив получается как маленькая семья. Я бы даже не сказал, что она маленькая.
Позже я понял, что мне самому эта работа стала нужна и важна.
Что является самым трудным в этом деле?
— Лично мне трудно, когда не удается достигнуть результата. Например, ищем-ищем и не находим человека. Это удручает.
Есть ли в вашей работе риск для собственной жизни?
— Определенный риск есть. Даже когда получаем аттестацию, в комплекте документов есть карточка, что человек годен к работе с повышенным риском. Чтобы их минимизировать, существуют правила работ.
Какие качества ценятся в вашей работе?
— Конкретно в нашем отряде – это добровольность и готовность. Добровольность – это когда человек по собственной воле взял на себя какую-то ответственность на какое-либо дело.
Мы перманентно готовы. Например, ты сидишь дома, гуляешь, но в любое время может прийти уведомление, что начался, например, поиск. В середине дня появилась новость о землетрясении. Мы в чатах обсудили, что хотим туда поехать. Вечером командование отряда решило, что едем. Уже на следующий день мы улетели.
Вы по зову сердца спасаете людей. Считаете ли вы себя героями?
— Мы себя героями не считаем. Мы обсуждали этот момент. Люди пишут, какие мы герои, и так далее. А нам сложно с собой ассоциировать то, что люди пишут.
На мой взгляд, каждый человек – герой просто в своей сфере. Мы вот спасательным делом занимаемся, а есть медики, штатные спасатели. А чем не герой обычный человек на заводе? От правильно сделанной детали может зависеть качество работы нашего бензореза, например. Получается, что рабочий на заводе имеет какой-то процент своего вклада в спасение другого человека.
Если не вы герои, то кто же?
— Я думаю, что герой – это любой человек, который в случае необходимости не встает в позицию «Моя хата с краю», а, не забывая, условно, о своей хате, участвует в помощи и другим хатам. Им может быть военный, который встал на защиту Родины, спасатель, медик, рабочий завода. Геройство – это не конкретное дело, а когда человек сделал что-то для других.
Фото: Komsomolskaya Pravda / Global Look Press / globallookpress.com
Эксклюзивы «ФедералПресс»