Бойцы спецоперации на Украине, как и их прадеды в годы Великой Отечественной войны, пишут дневники, чтобы засвидетельствовать историю своей жизни и страны. Летопись будней на передовой вел на СВО и курганский священник Михаил Шушарин, который служил там военным капелланом. «ФедералПресс» публикует первую часть выборки из дневника батюшки с позывным Далмат.
Первый бой: на войне выживают мертвые
«Мы, каждый из вас, выбрал свою сторону и один участок земли, на котором умрет. Ведь тот, кто страстно хочет жить, не сможет воевать. Каждая десятая пуля находит свою цель, каждый десятый осколок снаряда впивается в человека.
На войне чаще всего выживают мертвые. Звучит парадоксально, но так и есть. Первый бой – как крещение. А вот во всех следующих ты понимаешь, что твоя пуля уже в чьем-то автомате и подходит время ее полета. Ты уже мертв, просто стараешься отдать жизнь подороже. А если ты выжил, то с удивлением полной грудью вдыхаешь воздух, стараясь среди пороховых дымов уловить запах скошенной травы, зеленых листьев, сорванных взрывами. Иногда тебе будет казаться, что уловил.
Ты никогда не будешь прежним, ты не вернешься с войны. Вернется кто-то другой в твоем теле, с твоей улыбкой, но другой. Я всегда буду помнить, что смерть прошла от меня в сантиметрах. Это меняет все в жизни. Начну делать только то, что хотел бы сделать каждый умирающий, и буду вспоминать того парнишку, который не успел даже чай попить…
Христос Воскресе! Мы встретимся. Я тебя нес на плече как мог, чуть не сдох. А потом, когда ты выдохнул, я встал на колени и молился как мог. Прости, что дотащил тебя за ноги, я хотел, чтобы твое тело передали родным.
У нас есть время, пока летит пуля…»
Выход на боевые позиции
«1 июля, Белогоровка. Проснувшись, не спеша пили чай, кофе, но вдруг поступила команда первой группе – через час выход. Я – во второй. Мы выходим на следующий день, значит.
Парни вытаскивают во двор свои неподъемные рюкзаки. Почему-то все хотят все взять с собой. Облачаются в броню. Лица у людей, конечно, меняются. Как там будет?
Я вечером попытался провести ревизию рюкзака, но тот все равно остался неподъемным. Все. Жадность. Тащи на себе.
Утром самый умный и старший, Ярд, вещал о том, что неплохо было бы приготовить что-нибудь поесть. Варю борщ, так как у меня для этого есть и время, и силы, и продукты. Тигр помогает почистить картошку. За капустой сходили в магазин. Заодно купил хлеб и очень вкусное и натуральное луганское мороженое.
Плитка в летней кухне давала не слишком сильное пламя, поэтому варка слегка затянулась. Борщ получился вполне съедобный. Ближе к вечеру нам сообщили точное время выхода на позицию, и мы потихоньку начали собираться».
Война – дело молодых
«2 июля. Встал рано утром. Не люблю быстрые сборы. Умылся. Включил чайник, который заревел на весь дом. Поставил вариться яйца. Свет не включал. Ходил с фонариком смартфона. Попивая кофе, сижу на нашей импровизированной летней кухне. Серость и утренняя прохлада...
Проснулся Чехов. Пока мы отдыхали в пункте постоянной дислокации, он оставался здесь на хозяйстве, занимаясь благоустройством домиков нашей роты. Вчера ротный ни с того ни с сего поставил его на боевое задание, хотя, в принципе, есть кого. Впрочем, как и я, идет на передок, хотя полно бойцов, которые там не были. Но мы не унываем, потому что лучше сходить сейчас, когда еще стоит «зеленка», чем когда ее сдует взрывами.
Позавтракал тремя яйцами и сублимированным беконом из сухого пайка. Намешал пол-литра изотоника. Выпил кружку легкого предтреника (с собой брал). Запил им протеины. Подумал, подумал и надел защиту бедер. С нею тяжелее и несколько неудобно, но я здоров и физически готов. Вешу снова 84 килограмма. Почти месяц тренировался в качалке. Обулся в свои вагобунды. Боевой пояс. Броник. Раздумываю – брать или не брать наушники. Беру. Надо протестировать их на «птички».
Все парни собрались во дворе. Беседуем о том о сем. Подошла машина. Грузимся. Поехали.
Выгружаемся все дальше и дальше от точки эвакуации. На нашем направлении ситуация с дронами противника все хуже и хуже. «Буханка» заскакивает под худосочные деревца. Выгружается. Только успел осмотреться – двигаем. Помогаем друг другу надеть рюкзаки.
Пошли. Теперь главное правило – смотри под ноги и слушай небо. Растягиваемся. Почти два километра в гору надо преодолеть пешком. Начинается длинный подъем, тягун, как говорят лыжники. Сразу тяжело, и с каждым шагом становится все тяжелее. Я иду замыкающим. На обочине разбитая дронами техника и свежая, и ржавая. Димон время от времени начинает останавливаться и, наклонившись, то ли отдышывается, то ли разгружает спину. Я тоже, потому что вертикально броник не дает вздохнуть полной грудью. Появляются «птички». Может быть, наши, но никто не рискует проверять. Укрываемся в кустах.
Идем дальше. Кто-то выходит навстречу. Подтягиваемся поближе. Развилка. Это место уже больше месяца как перестало быть безопасным. Здесь потеряли двух трехсототыми (ранеными), они попали под 120-й миномет. Спалились сами, отработав по «птичке» антидроновым ружьем. Она, потеряв связь с оператором, подскочила на 400 метров вверх, и хохлы накрыли квадрат кассетными и осколочно-фугасными. Так что мораль: работай РЭБ только тогда, когда у тебя есть укрытие, или в самом крайнем случае. По другой версии, операторы противника по выходам в радиоэфир вычислили нашу точку эвакуации и накрыли ее. Да и мы с Аяксом побегали тут под минометным огнем. Нас тогда просто спалила «птичка».
Димон устал, проклинает свой рюкзак. Я тоже устал, но меньше. Очень тяжело. Наконец привал. Делюсь с Чеховым и Уралом мыслями о том, что в пункте постоянной дислокации, на отдыхе, иногда раздумываю о смысле жизни. Там одни мысли, а здесь, на подъеме с грузом, совсем другие, когда отчетливо, пусть и на фоне слабости, понимаешь, что война – дело молодых... И что другие, например Ватсон (не сказать, что молод – лет 40 ему, на восемь лет моложе меня) или Урал 38 лет, сейчас прут под нагрузкой намного бойче меня.
Идем дальше. Навстречу выходит еще один боец бригады. Высокий, худой с лимонно-желтым лицом гепатитчика. Начинает рассказывать, что они малой группой ходили на Триаду. Он возбужден. Его никто не спрашивает, но он рассказывает, что им предложило командование попробовать скрытно зайти. Раздолбали на подходе, а те несколько бойцов, что заскочили в Триаду, убиты и ранены, двое пропали без вести. Нам некогда слушать, но боец успевает нам все это сообщить, пока расходимся на тропе. С ним еще двое. Похожи на бурят или казахов.
А у нас свой путь... Идем. «Птица». Под куст. Идем. Забуриваемся в хорошую лесополку. Встречаем наших, которых первая группа поменяла вчера. Они ночевали на Ангаре. Расходимся и через некоторое время валимся отдыхать. Помолился. Чуть отдохнули и идем дальше. Тропа петляет по лесополке. Идти несколько легче, чем в гору. Густая «зеленка» закрывает от «птичек», но впереди ждут небольшие, но коварные «открытки».
Дошли до Ангары. Отдохнули. Выходим. Вдруг понимаю, что сползли штаны, из них вылезла футболка. Набедренная защита тянет вниз. Реально похудел. Огромная нагрузка. Прошу остановиться. Привожу себя в порядок.
Смрад от трупов и кровавые морды
«4 июля. Сегодня проснулся от голосов и прохлады. Пришел Ярд, старший дальней позиции. Не смогли наладить выносную антенну. На улице жарко и пахнет смрадом разлагающихся трупов. Ветер. Передовая рядом, в километре от нас. Осы кружат тысячами, видимо, едят плоть.
Живем в режиме минимальной траты воды. Бутылка – на два дня. Есть особо не хочется. Сил тратим мало, в основном сидим в окопах и лежим в блиндаже на нарах. По позиции Ярда три прилета.
Почти всю ночь в ногах мурчала кошка, а днем ни разу не появилась, наверное, нашла более щедрых хозяев. У нас паштетов и консервированных колбас почти нет. Кошки и собаки иногда приходят с кровавыми мордами, сытые. Пожрали человечины. Не люблю с этих пор ни кошек, ни собак».
Записи представил «ФедералПресс» отец Михаил Шушарин. Продолжение дневника читайте в следующем материале.
Фото: ФедералПресс / Евгений Поторочин, Полина Зиновьева, Ольга Юшкова; пресс-служба Министерства обороны Российской Федерации / mil.ru; из личных архивов Михаила Шушарина. Инфографика: ФедералПресс / Ирина Ромашкина
Спецоперация