Когда в деревню Иваново Пушкиногорского района пришли немцы, Виктору Васильевичу Игнатьеву было девять лет. Вместе с семьей он жил четыре года в оккупированной фашистами деревне. Труженику тыла и ветерану Великой Отечественной войны в апреле исполняется уже 93 года. Он поделился с «ФедералПресс» своими детскими воспоминаниями о том, как прятались от захватчиков, как выживали в деревне и встречали Победу.
Вы помните, как немцы пришли в деревню?
— Война началась 22 июня, а немцы пришли к нам в деревню Иваново уже в июле. Мой отец заранее выкопал окоп в саду, где мы могли спрятаться. Кто-то укрывался в блиндажах. Полдеревни пряталось в больших силосных ямах.
Отец сделал двухнакатный окоп: сверху положил два слоя из бревен и земли. Когда снаряды нас обстреливали, то один из них разорвался на нашем окопе и верхний накат весь разнесло. Второй остался. Если бы был один накат, мы бы погибли.
Мой отец прошел революцию и советско-финскую войну. Он в военном деле разбирался. Он в революцию был в Ленинграде, рассказывал, что голод был: «Найдешь корочку на помойке, оботрешь о шинель и кушаешь». Вернулся в деревню уже невоеннообязанным по состоянию здоровья, но пытался примкнуть добровольцем к Красной Армии. Сделать это не удалось. При отступлении наших командир был убит, отец вернулся в деревню.
Немцы разбудили нас в шесть часов утра, постучали прикладом. Они собрали всю деревню, вытащили всех из укрытий, а затем вывезли и отселили в деревню Селюги и Гарани. У одного 15-летнего подростка нашли патрон в кармане, и его сразу расстреляли, при матери. Парень был подстриженный и высокий. Наверное, его приняли за солдата-красноармейца. Нас угнали в Гарани, а его труп лежал на улице всю неделю летом. Когда мы вернулись, то похоронили тело.
В деревне Гарани ютились в небольшой избушке. Там у хозяина было три человека, и нас 14. Общее все было. Что добывали, то и кушали. Недели две были в отселении.
Немцы быстро продвигались вглубь России, а наши все отступали. Когда они ушли, мы вернулись в свои дома. Мы продолжили также при немцах обрабатывать землю, пахать, сеять, как и до войны. Зерно они забирали себе. Примерно около месяца немцы стояли там как на отдыхе.
Пушкинские Горы были оккупированы немцами на четыре года. Как захватчики относились к жителям?
— Я скажу честно, в нашей деревне не было лесов и партизан, поэтому к нам строгости не было такой, как к жителям других деревень, например в Новоржевском районе, где были большие леса и много партизан. Они их и тех, кто был с ними связан, ловили и расстреливали. Цыган тоже расстреливали.
Я помню, как немцы приходили и просили съестное. «Яйко, матка!», «Матка, гуся!» – говорили они. Не отдашь – отберут.
Позже они уже жили в своих домах, а наши освободили. Но когда приходили на отдых на недели две, то нас опять выселяли и мы в это время жили в своих блиндажах.
В нашей деревне зверства не было. Был полицай, которого назначили немцы, вот он зверствовал. Он с деревни Зуево. Пешок его прозвали, так как был маленький ростом. Злостный был! Выдавал немцам наших, которые были связаны с партизанами. Предатель был.
Еще один полицейский был Павел. В нашей деревне народ был дружный, в некоторых деревнях наговаривали друг на друга. Оба этих полицая уже давно умерли. Одного застрелили, а второго посадили в тюрьму за предательство.
Приходилось ли голодать во время оккупации?
— У нас была своя корова, гуси, поросята, овцы. Все у нас было, но когда немцы отступали, то они отобрали весь скот и зерно. Нам стало нечем питаться.
Вот после войны мы голодали, да! Вот только картошка гнилая была, крапива. Хорошо, что в деревне было лето и можно было полакомиться тем, что выросло.
Ходили на бурты (хранилища сельскохозяйственной продукции, представляющие собой кучу корнеплодов, картофеля или капусты, уложенную на поверхность земли или в неглубокий котлован и укрытую слоями соломы. – Прим. ред.) колхозные в Горелике. Мы искали там картошку, которая вся прогнила. Мама, бывало, выдавит оттуда крахмал и на речке вымоет, а мы потом пекли лепешечки. У нас с братом даже до драки доходило. Мы делали лепешки и прикрепляли их к рукавам трубы-чугунки, которая нагревалась. Вот когда лепешка выпекалась, то она отваливалась, а мы братом соревновались друг с другом, кто первый ее захватит.
Много ли было немцев в деревне? Чем они занимались?
— Как говорила моя мама, тучами. Они завели здесь свои порядки. Отбой был в девять или десять часов вечера. Если кого ловила полиция после отбоя, то человека проверяли, сажали в тюрьму и выясняли, почему задержался. Но было время, когда молодежь и вечера справляла. Иногда разрешали.
Помню немца по имени Хельмут. Он был невысокого роста, ходил с плеткой и носил хромовые сапоги. Мы, бывало, его просили дать конфетку, говорили: «Пан, бом-бом!». Сначала он давал нам конфетки, а потом ему надоело и он одного так шуганул плеткой, что мы перестали «бом-бом» просить.
Еще я помню, что у них на улице летом были кухни посреди деревни. Там повара очень вкусно готовили. Мы повадились дрова им помогать пилить, а они нас за это кормили. Нам суп нравился и хлеб. Папа с мамой не пускали, а мы все туда бегали. Они не прогоняли. Я, может, постарше был, а приходили и шестилетние, и семилетние.
Были ли открыты школы во время оккупации? Учились ли в них дети?
— При немцах мы учились. Школа была в деревне Пашки. Нас заставляли учить немецкий. Они строго за этим следили. Также в школу приходил священник, преподавал Закон Божий, заставляли нас учить молитвы. Они хотели нас перевоспитать. Я потом бросил школу. В семь лет я уже умел писать и читать. До войны принимали с девяти лет в школу, а меня приняли с семи. И до войны я закончил уже два класса.
Вы помните день, когда освободили деревню?
— Я помню как сейчас. Шел июль месяц. Мы играли в какую-то лапту на улице и вдруг видим: пять всадников на белых лошадях в нашей армейской форме. Такие стройные, бравые, с автоматами все. Мы уже тогда поняли, что наши пришли!
Они спросили нас, давно ли отступили немцы. А мы слышали, что немцы накануне ночью отступали к деревне Коростели через Гарани, к реке Великой, и там у них была переправа. Мы им все рассказали. Это была разведка, она пришла 7 июля 1944 года, а 13 июля район освободили.
В день освобождения деревни друг с другом обнимались. Мы думали, что войне конец, но она еще продолжалась, но мы были уже с нашими. Это была большая радость. Когда нас освободили, мы всей деревней собрались, накрыли широкий стол. Каждый принес что смог к столу. Дружно жили, вся деревня собралась.
В 1945 году люди уже возвращались с войны, но еще в 1944 году моего старшего брата, которому было 17 лет, забрали на войну. Его поучили две недели и отправили на фронт. Сначала воевал в Ленинграде, а потом дошел до Кенигсберга.
Пушкинские Горы 9 Мая
Как после войны восстанавливали деревню?
— Женщинам помогали мужички. Заготавливали лес, из бревен ставили или ремонтировали жилье. Помогали друг другу. Дружно жили в деревне. Раньше дружней народ был. Всегда выручат. Эта война сплотила нас.
До войны в нашей деревне Иваново было 24 хозяйства, льнозавод, больница своя на 12 коек. Мой дядя Петр Игнатьевич Игнатьев был там фельдшером. Он лечил нас и после войны, умер в 1986 году. Я работал в колхозе «Победа» в деревне Горелик с 12 лет. Пахал, боронил, навоз на корове возил.
Фото: ФедералПресс / Татьяна Буторина
80-летие Победы в Великой Отечественной войне