На прошлой неделе Госдума приняла в первом чтении законопроект, который предполагает денежное наказание за привлечение несовершеннолетних к участию в несанкционированных митингах. Сегодня все чаще ядром акций протеста в России становится именно молодежь, которой к тому же угрожают ужесточением цензуры в интернете, ограничением доступа в соцсети и прочими запретами. О проблемах бунтарской молодежи, любви к компьютерным играм, вреде соцсетей, традиционных ценностях в интервью «ФедералПресс» рассказал, пожалуй, самый медийный депутат Госдумы Виталий Милонов.
Виталий Валентинович, Госдума приняла в первом чтении законопроект, согласно которому граждан накажут рублем, если они будут привлекать несовершеннолетних к участию в несогласованных с властями митингах. Каково ваше личное отношение к этой проблеме? Чем и для кого опасно участие детей в митингах?
– Это достаточно сложный вопрос. Очень важно не пойти по пути 1917 года. Подростки идут на митинги не только потому, что есть негодяи, которые их туда завлекают. Любой подросток, входя в этот мир, тянется к какой-то системе, то есть он растет в школе, в детском саду, и ему говорят, что он должен действовать по определенным правилам. Подростку кажется, что и во взрослой жизни в системе государственно-общественных отношений эти правила продолжают действовать. Это, иными словами, называется идеология.
Оппозиционеры всегда несут какую-то систему. Она может быть ужасной, жуткой, но это некая идеология. Получается, что мы идеологию детям не даем. В школе она у нас запрещена, и поэтому подростки тянутся к чему-то другому. Да, потом они вырастут и скажут, что они были молодыми, буйными, горячими, но это наш недостаток, это наш просчет. Ответственность за привлечение подростков к проведению всяких протестных мероприятий, наверное, должна быть. Но государство обязано давать детям правильную идеологию, ради которой они будут жить, трудиться, как это было в советское время, в царской России до определенного момента. Государства без идеологии не бывает. Поэтому подростки на эти митинги и ходят. Хотя я уверен, что, если дать им нормальную идею, они не будут шляться с этим нехристем Навальным и прочими придурками. Надо дать им эти идеи.
А как давать эти идеи, да так, чтобы они не вызвали отторжения? В школе, через образовательные учреждения? Подросткам присущ бунтарский дух.
– Бунтарский дух? Так мы должны конвертировать энергию молодых сердец в созидательную. Конечно, если мы будем идти по пути либерализма, то есть вечно ворчать по поводу существующей ситуации, то у них так и останется этот бунтарский дух. Но почему одних этот бунтарский дух вел на амбразуры? Почему одни, бунтуя против системы, приписывали себе год-два и шли добровольцами на фронт, а другие, бунтуя против системы, недовольны, что мамка айфон им не купила?! Опять же, вопрос идеологии. Правильные и нравственные дефиниции, заложенные с детства, формируют отношение человека к государству и его роль в обществе. А как мы им дадим идеологию? Да уже никак. Они выросли уже в той ситуации, когда их воспитанием занимались социальные сети, канал ТНТ, Ольга Бузова и еще какие-то ведьмы. С этими детьми уже тяжело что-то сделать. Но мы должны спасти тех, кто еще не деградировал нравственно, тех, кто не считает, что счастье – это купить баклашку пива и ядовитых чипсов.
Как вы считаете, стоит ли штрафовать или лишать родительских прав родителей тех детей, которые участвуют в митингах?
– Родительских прав лишать – это самая крайняя мера. Я к ней очень осторожно отношусь, поскольку захотим мы лишать родительских прав за одно, а будем за другое. Какой-нибудь бабе из какого-нибудь муниципального отдела опеки что-то не понравится, и она будет размахивать своим правом и лишать родительских прав, как рэкетир.
Ну, по-разному все бывает в семьях. Папа и мама могут быть заняты на работе, они, может быть, едва концы с концами сводят, и дети остаются сами себе предоставлены: у них нет пионерской организации, комсомольской. Я без иллюзий отношусь к комсомолу и пионерии, у меня нет по ним ностальгии, но я говорю о системе. Раньше были какие-то институты, когда подростки могли получать нравственный опыт, опыт дружбы, взаимовыручки, пускай это было немного деформировано коммунистической идеологией. Но так или иначе это был интересный опыт каких-то социальных институтов. Сейчас этим никто не занимается. Мы опять возвращаемся к тому, что школа сегодня утратила 50 % своего функционала. Мы, как придурочные, пытаемся выместить на детях то, чего нет у нас самих. Мы пытаемся накачать их излишней информацией, вбить в их головы как можно больше данных. Но как применять эти данные? Что такое цифры? Цифры для человека являются инструментом. А применение этих цифр – это тот вектор нравственный, который у человека есть. Можно знать химические формулы, чтобы создать лекарства от рака, а можно знать их, чтоб создать взрывчатку и взорвать всех к чертям собачьим. Так вот, никто в школе не задумывается над тем, как будут применять эти знания дети. Все заточено под систему сумасшедших счетоводов – сдать ЕГЭ, получить балл, и все. Воспитанием школа перестала заниматься. От классного руководства многие открещиваются. Классные руководители только в Москве получают доплату. В других городах доплата такая копеечная, что ты этим не хочешь заниматься. Нет вопроса воспитания в школах.
Получается, что вы против ЕГЭ?
– Я не против ЕГЭ, я считаю, что во всем должен быть разум, но система ЕГЭ подразумевает то, что отличником в нашей школе будет человек дождя. Он ЕГЭ сдаст на 100 баллов. Но, насколько я понимаю, аналитическое мышление показывает, что человек развивается. Обладать набором неких дефиниций хорошо, но применять эти дефиниции еще важнее. К сожалению, применять их нравственно правильно никто не учит. У нас говорят, мы отдалены от идеологии, от веры, от церкви. Получается так, что большинство людей разделяет нравственные ценности мировых религий, но какая-нибудь стерва бездетная, безмужняя, прокуренная активистка говорит, что ничего этого не хочет. Поэтому всех учат атеизму. У нас государство декларирует светскость, но на самом деле в системе образования мы не светское государство, мы государство воинствующего атеизма. И мы не предлагаем детям разумную альтернативу. Государство светское – государство равноудаленное от всех религий, тем самым подчеркивающее равное и уважительное отношение ко всем философским отношениям, но у нас же этого нет. У нас преподается только одна точка зрения – коммунистический атеизм, материализм, и никакие другие варианты не рассматриваются. Даже в светской Финляндии на уроках присутствуют несколько человек, и им говорят, что есть разные теории. Теория Дарвина называется теорией, а не аксиомой. Теория предполагает варианты, но варианты у нас не закладываются.
Вы выступаете за внедрение в школьное образование религиозных курсов?
– Я считаю, что был сделан первый аккуратный шаг – основы православной культуры. Я считаю, что человек культурный в полном смысле – это человек, который накачан не только лишь математикой и физикой. Почему все считают, что у нас все должны быть великими математиками? Больше половины людей эту математику забудут, выйдя из школы. Я считаю, что любой культурный человек, ведя спор или формируя свою позицию в отношении фундаментальных ценностей и своего мироощущения, должен знать эти ценности. Человек, который говорит, что он не согласен с верой, должен знать, почему он не согласен, и не на основании постов какого-нибудь экстремистского паблика «Я атеист», а на основании собственных знаний, основ священных писаний. Это точно так же необходимо знать, как иные вещи, потому что религиозная мысль является составной частью мировой культуры. Некоторые писатели и поэты не оказали такого влияния на русскую культуру, как оказало христианство. Изучать Пушкина без знания основ христианства невозможно. Если человек говорит, что он может ребенку объяснить смысл «Капитанской дочки» без ссылки на православие, то этот человек врет. Если мы говорим о звездах, мы должны знать природу появления звезд. Если мы говорим о русской культуре, то мы должны знать природу русской культуры. Она основана на христианском понимании, пускай иногда на специфическом.
Вернемся к митингам и несовершеннолетним. Не кажется ли вам, что было бы справедливым ввести правило 18+ не только для митингов оппозиционных, но и для провластных. Оппозиция обвиняет депутатов в двойных стандартах, мол, власть всегда использует несовершеннолетних для массовки.
– Очень сложно тут провести какое-то разграничение. Ну, вот я в Петербурге люблю с детьми на 1 Мая ходить. Я считаю, что хорошая традиция. Там барабаны, флажки и так далее. Вместе с тем это митинг или шествие. От того, что у нас первомайская демонстрация превращается в карнавал в Петербурге, ничего с правовой точки зрения не меняется. Я считаю, что есть более тонкий момент – вовлечение детей в несогласованные акции. Об этом ведь говорится. Если акция не согласована «Единой России» или кому-то другому, вот туда детей призывать идти нельзя. А на согласованные акции пускай ходят. Если компартия проводит свою какую-нибудь акцию «Зомбилэнд у крейсера «Авроры», если им так нравится, то они могут туда сходить с детьми. Вот Геннадий Андреевич у кремлевского алтаря своей красной мумии бедных детей наряжает в галстуки. Но никто не против. Если родители хотят, чтоб их детей принял в пионеры Геннадий Андреевич, хоть и неизвестно, что им после этого приснится, то это их право.
Что вы скажете насчет разговоров о запрете компьютерных игр, усилении интернет-цензуры, которые обострились после стрельбы в Керчи? Нужно ли здесь идти по пути репрессивному?
– Стрельба в Керчи, с моей точки зрения, никоим образом не зависит от компьютерных игр. Знаете, я первый свой компьютер собрал в 1992 году. Мне нравятся компьютерные игры. Я люблю Battlefield, я жду, когда пятая часть выйдет. Я от этого буду стрелять в кого-то?! Понимаете, есть у нас, например, противники оружия. Оружие еще никого не убило. Убивают люди с помощью оружия. Компьютерные игры являются толчком для девиантной психики. Вот этот же парень из Керчи в постах своих восторгался Новороссией. Этот парень мог бы пойти, например, добровольцем. Но ему никто об этом не говорил, и он сидел в этом сраме социальных сетей. Его неокрепший разум деформировался, подвергался отравлению. В результате у него произошел такой срыв. Опять же, главная ошибка, что мы снова пошли по старому пути и говорим про то, что недосмотрели органы опеки, кто-то там отправляет в прокуратуру письма и так далее. Так это система такая. Виноват не конкретный орган опеки.
Вопрос в другом – система идеологии не выстроена. Ему как парню, которому вследствие подросткового нигилизма нужен драйв, что предложили? Пойти в «Зарницу» поиграть? В советское время ему бы предложили это. Но сегодня ему ничего не предложили. И ничего у него нет. У него есть ПТУ с девицами, которые себя в «Инстаграме» выкладывают, и он живет в сети социального мира с красивыми картинками, которых ему никогда не достичь, потому что ценности другие формируются: Тимати с татуировками и Ольга Бузова с чипсами к успеху пришли, а он никогда к нему не придет. Его разум формируется в тех условиях, когда он заранее обречен. Почему я против детских конкурсов красоты? Это обреченность. Детский конкурс красоты говорит человеку, что он не может себя улучшить. Это не конкурс физической культуры, когда можно тренировками все восполнить.
Вот так этот парень и жил в беспросветной мгле, пускай и город неплохой, но это же не Москва. А у нас по телевизору показывают, что только Москва дает возможности для роста и этот ужасный монстр «Москва-Сити». Это, к сожалению, результат некой системной ошибки. Я здесь никого не склонен винить, я призываю эту системную ошибку оценить. Я считаю, что эти проблемы должны обсуждаться на уровне Государственной думы.
То есть это отсутствие образа будущего?
– А для подростка это всегда идеология. У подростка нет ничего, кроме его энергии и дешевого смартфона. Ему должны дать мотивацию. Мотивацию государство сейчас не дает.
Расскажите, пожалуйста, подробнее про вашу инициативу по ограничению времени пребывания в Instagram для пользователей?
– Когда принимался закон об ограничении применения табака, было активное сопротивление со стороны табачного лобби. Так же действовало водочное лобби в свое время. Их удовлетворение – это наша беда. Чем больше людей выкурит сигарет или выпьет водки, тем лучше для этих лобби. Надо просто прислушаться к голосу науки, если голос разума ничего не говорит. Наука говорит, что это вредно. Это другая форма зависимости. Если это не папиросина, то это тоже может быть вредно. Это такая же девиация поведения, как и все остальные.
Почему у нас что-то признается вредным, а что-то нет? Потому что есть круговая порука. Когда что-то такое обсуждается, приходит эксперт, который является профессиональным участником рынка SMM, IT. Они говорят: «Да вы что! Это родители идиоты. Пускай поставят фильтр». Ну, какая там Марья Петровна из Воронежа поставит детский фильтр? Во-первых, за деньги почти все, а во-вторых, она не сможет его настроить.
Когда я говорил об ограничении доступа детей к соцсетям, я говорил о том, что родитель должен иметь право разрешать или не разрешать. А этого права родитель сейчас лишен. Соцсети без разрешения родителей втягивают наших детей в свои объятия, при этом соцсети не отвечают за контент. Получается, что это вредно, этого много нельзя.
Чрезмерное употребление табака вредит здоровью. Это было написано на каждой пачке «Родопи» в моем детстве. А про Instagram не написано, а это тот же самый «Родопи», только еще хуже. Он внешне более безобидно выглядит, как кальян. Кальян все курят и думают, что безобидно, а на самом деле это более опасно, чем обычные сигареты. Так что Instagram – это такая же зависимость, которая пагубна для здоровья.
Государство, отвечающее за то, чтоб предупреждать людей об опасности, обязано открыть люк, поставить забор и написать: «Осторожно». Хочешь в Instagram – сиди, но один час. Все это очень легко сделать. Если ты профессиональный участник бизнеса, то у тебя должен быть профессиональный аккаунт. К профессиональным аккаунтам вопросов нет. Продавай свои унитазы с функцией очистки сознания сколько угодно. Как может нормальный человек час своей жизни тратить на то, чтобы просматривать задницы и глупые утиные рожи таких же зависимых идиотов, как он сам? В обществе анонимных алкоголиков они хоть друг на друга смотрят, утверждаясь в отказе от пагубной привычки. А тут они друг другу говорят: «Мы мутанты, мы параноики, мы зависимые, и мы этим гордимся».
Фото: Виктор Вытольский