2019-й объявлен в России Годом театра. Это одно из древнейших видов искусств – на протяжении многих веков формируют его мастера, режиссеры и артисты. В их числе и Юлия Рутберг – народная артистка театра имени Вахтангова. Она родилась в 1965 году в театральной семье, ее родные также работали преподавателями. Какую роль еще не сыграла народная артистка, как нужно поднимать театр и почему актриса не любит сниматься в сериалах – обо всем этом Юлия Рутберг рассказала в эксклюзивном интервью «ФедералПресс».
«Мне не нравится сериальное движение»
Юлия Ильинична, мы знаем, что вы посетили Екатеринбург, чтобы поздравить учителей, а в вашей жизни какую роль играют педагоги?
—В моей жизни очень много учителей. Это такая генетическая предрасположенность искать учителей по жизни, потому что в нашей семье все учителя. Мама учитель музыки, бабушка преподавала народный танец, дедушка – классический танец, а потом бальный. Другой дедушка в институте машиностроения преподавал, другая бабушка былаполиглоткойи преподавала языки. Учитель – это вообще какое-то совершенно поразительное звание, принадлежность, это не профессия. Учителем не может быть каждый человек, не потому что он плохой или хороший – это дар божий, как быть артистом или врачом. Учитель – это человек, который направляет душу маленького ребенка, отрока во вселенной, уже повзрослевшего человека. Если человек перестает учиться по жизни, то все – он начинает входить в сезон стагнации. Для меня есть учителя, которые даже не знают, что таковыми являются. Например, ЛайзаМинелли,БарбраСтрейзенд,МэрилСтрип, АлисаБруновнаФрейндлих знает, Инна Михайловна Чурикова знает, Фаина Георгиевна Раневская, к сожалению, не знает. Есть люди, которые тебя сопровождают по жизни, воспитывают, а есть те, у которых ты перенимаешь умения – это тоже учеба.
Вы сегодня одна из самых востребованных актрис театра и кино. Только в театре Вахтангова, если не ошибаюсь, вы участвуете в пяти спектаклях? Как вы все успеваете и как вам удается совмещать роли? Какой любимый спектакль?
—У меня все спектакли любимые, у меня какой-то сейчас счастливый период – совершенно разные роли. У меня так по жизни и было устремление. Я играю на новой сцене Медею в постановке МихаилаЦитриняка. Мы сыграли 194 спектакля, и 27 декабря у на будет 200-й. Кстати, мы были у вас с «Медеей» в Екатеринбурге. Спектакль о Саре Бернар, который тоже поставил Михаил Григорьевич, 154 раза был показан спектакль, тоже его показывали у вас в Екатеринбурге в рамках театра Вахтангова – большая и малая форма. Мы совсем недавно были со спектаклем «Улыбнись нам, Господи», где я играю козу. Мы даже не ожидали, что будет такой фурор сумасшедший у этого спектакля. Все же это библейская тема, и не развлекательная. Очень было здорово. Екатеринбург – такой избалованный город, у вас много кто бывает. И еще у меня есть зона арт-кафе – там у меня литературная программа «Бродячая собака», у меня есть «Вся эта суета» – это музыкальная программа, и 3 декабря у меня премьера в арт-кафе, правда потом я это много где играю, фактически по всему земному шару, это «13 вопросов к Ахаматовой».
Кино, где мы можем вас увидеть в ближайшее время?
—В кино… Проект, который мы сделали прошлым летом с Сашей Цекало, я даже не понимаю, где он. К сожалению. Сегодня ты можешь сняться, и это появится завтра, а можешь сняться, и это появится через 10 лет. Я не понимаю логики выпуска материалов. Честно говоря, я стала сниматься меньше, мне не очень нравится сериальное движение, я не очень понимаю, зачем это людям. У меня есть возможность, и я очень много езжу. Сейчас я приехала к вам, потом у меня Петербург, Рязань, Когалым, Магнитогорск, Челябинск, Иркутск, Академгородок физиков под Вильнюсом – это ближайшее, что я помню. Это прекрасно, когда ты выходишь на сцену, ты должен обязательно что-то позиционировать своему зрителю, на чем-то настаивать. Все мои программы, с которыми я езжу, они все авторские, и там вместе с актерскими моими проявлениями есть еще и человеческие, это тот редчайший жанр, где это можно совместить.
С кем из режиссеров хотели бы поработать? Может быть, иностранных? С кем из коллег-артистов – тоже, может быть, иностранных?
—На самом деле, есть молодые ребята интересные. Прежде всего мне хочется получить такой сценарий, чтобы мы если разговаривали с режиссером, то у нас был бы предметный разговор. Сценарий как литература, это даже не 50 и не 70 %,наверное даже больше. Дальше режиссер меня должен заманить на эту территорию, рассказать, что мы хотим показать людям, потому что кинематограф – это мощнейшая сила. Я уговаривала себя лечь спать пораньше, но не смогла и посмотрела две серии «Ликвидации». Да, это сериал, но поразительно, какие актерские работы, даже самые маленькие. Мне кажется, что после «17 мгновений весны» Сереже Урсуляку удалось присоединиться к такому качеству сериала, когда это фактически фильм. Недавно еще посмотрела «Легенду № 17» и получила огромное удовольствие и от того, как играют. Коля Лебедев такой молодец, я его знала, когда он только начинал, он же абсолютный ботаник, такой человек, и вдруг из этого мальчика – такая мощь, понимание и темпоритмы, актерские работы. Если режиссер разрабатывает и предлагает, не могу сказать, с кем я хотела бы поработать. Я не говорю таких вещей, потому что я не люблю напрашиваться. Наверху есть какая-то своя божественная режиссура, и она касается в том числе меня.
«Год театра стал возможностью привлечь внимание»
2019 год был объявлен Годом театра. Как вы можете оценить, как он прошел в нашей стране? Что удалось, что не очень?
—Не знаю, как завершится Год театра. Я ездила с Ольгой Голодец во Владикавказ, мы летали туда вместе с Гергиевым, там был его третий фестиваль. А он почетный гражданин, для него Владикавказ не перестал быть малой родиной и единственной, хотя он человек мира. Был потрясающий концерт Мариинского оркестра и детей, гениальных детей, которых он отобрал в возрасте от 9 до 14 лет, которые играли на разных инструментах, это было что-то несусветное. Сам маэстро сидел в зале, и у него увлажнялись глаза. Когда он вышел на сцену, он их своими огромными руками обнял, он очень много делает для Владикавказа. Для меня эта поездка была, поскольку там дом Вахтангова, гимназия Вахтангова, где он учился, памятник, и мы даже в гимназии лезгинку танцевали, под проливным дождем цветы возложили к памятнику. Помимо того, что Год театра и наш театр Вахтангова такой сильный, и всегда носил его имя, и прославляет его каждый день, еще и столетие нашего театра – хотелось поклониться ему, и все это удалось.
На ваш взгляд, насколько активно включились регионы в Год театра? Как-то отслеживали или, может быть, отмечали для себя какие-то особенности?
—«Год театра» стал возможностью привлечь внимание. Есть сильные театры, есть и слабые. Есть театры, которые занимаются творчеством, а есть театры, которые скулят и ноют. Мне кажется, Год театра соединил усилия и привлек внимание к тому, что происходит в театральном процессе по стране. Когда мы были во Владикавказе, там был ингуши, кабардинцы, балкарцы, там была огромная диаспора театров, маленькие кусочки спектаклей они играли на национальном и русском языках. На мой взгляд, театр – единственный миротворец, люди говорят на разных языках, молятся разным богам, но именно театр заставляет плакать и смеяться на одни и те же темы. Когда дело касается театров и артистов, когда вообще представить невозможно, что кто-то из этих людей стоит по разные стороны баррикад и что, возможно, у кого-то из этих людей оружие. Театр – это люди в костюмах, все поют, все танцуют, и люди испытывают эмоциональное впечатление друг от друга. Они в этот момент не думают, кто какой национальности. Мне кажется, культура – тот последний сдерживающий рычаг, чтобы нашу планету не разорвало.
Как вы считаете, как именно в регионах должна быть выстроена культурная политика? Как, например, власть, общественность должна заниматься популяризацией культурных проектов?
—С одной стороны, конечно, нужна помощь от государства и деньги должны выдаваться. Не могут голодать артисты, они тогда будут уличными артистами. Но при этом в театрах должны быть люди. Мы сталкиваемся с тем, что сейчас фактически захлопываются врата шестидесятников. Шестидесятники – это огромный режиссерский театр, это актеры-личности – штучные, коллекционные. Каждый театр, если мы берем Товстоногова, то это Русский музей, если брали Марка Захарова – это Пушкинский музей. У этих театров есть школы, есть мастера. Сейчас мы очень встревожены тем, что большие корабли, не говоря уже о малых, теряют капитанов, теряют адмиралов. Именно они определяли не только политику театра, они определяли мысль и то, куда, в какой жанр театр приглашает. У Марка Анатольевича это был театр-фейерверк, фантасмагория, у Товстоногова каких жанров только не было, но у него преобладал социалистический реализм. Сейчас жив Додин, у которого тоже много разных жанров. Вахтанговский театр – это нафантазированный реализм, но пьесы, авторы. Многое зависит от педагогов и режиссеров, актеров должны воспитывать личности, которым есть что передавать, актеров должны воспитывать беговые лошади, потому что актерская профессия – она не теоретическая, а практическая. Режиссеров должны воспитывать мастера. Мне кажется, что если мы немного перекроем кислород дилетантизму, тогда, может быть, появятся гораздо более значимые фигуры. Я думаю, что театр эпохи модернизма и постмодернизма – он уже всех достал.
На ваш взгляд, как можно привлечь молодежь в культуру? Речь идет не о том, чтобы все молодые люди повально пошли в театральные студии. Как заинтересовать молодежь в театре и привлечь их туда в качестве зрителей?
–А это вы сами должны делать. Пойдите, отсмотрите спектакли и поведите на хороший подрастающее поколение. Если вы заплакали или засмеялись в зале, вы понимаете, что в этом есть культурный уровень, что это хорошие авторы. Вы знаете, например, что приезжает театр Вахтангова ,– купите билет и отведите туда своих близких из молодой возрастной категории. Только покажите хороший театр: если покажете белиберду, то, конечно, молодежь не захочет идти в театр.
Фото: ФедералПресс / Полина Зиновьева