Расстрел учеников в школе Казани, затем Крым, недавно Ижевск... Высокие заборы и закрытые калитки не спасут, убежден председатель общественной организации «Гражданская безопасность» Сергей Гринин. Как оставить преступников, которые целенаправленно идут стрелять туда, где учились? Почему учителям нужно разрешить носить с собой оружие, и как родителям изменить отношение детей к учебе – об этом специалист рассказал в интервью «ФедералПресс».
— Для защиты на 100 % ничего нельзя сделать. Давайте доведем ситуацию до абсурда: у нас есть места, где меры безопасности приняты максимальные. Больше в принципе невозможно – это места лишения свободы. Тем не менее даже там происходят всякие ЧП, в том числе и вооруженные. Все режимные меры больше для самоуспокоения – мы защитились. Но, к сожалению, преступник здесь имеет фору всегда: он выбирает место, время, способ. Злоумышленник знает изнутри (особенно если мы говорим о таких трагедиях, когда приходят убивать соучеников), как все там устроено – он туда не первый день ходит. Я не к тому, что этими мерами нужно пренебречь и открыть все на распашку – нет, на не очень решительного преступника это может произвести отпугивающее действие. Но, как правило, те кто готовы убивать, настроены решительно. Это состояние, как говорили в древние времена, «человек перешел Рубикон».
Что же делать? Ввести полный запрет на оружие?
— В последней трагедии было использовано криминальное оружие – травматические пистолеты переделали в боевые. «Черный рынок» никуда не делся. Он есть, более того, он огромен. Учитывая, что сейчас идут боевые действия, он будет только подпитываться. Орудие преступник найдет всегда. Но обсуждать нужно не это. Помните, лет 5 назад один «гражданин» решил, что все зло в чиновниках, и их нужно «давить в зародыше». Он решил давить их в прямом смысле слова. Для этого угнал автомобиль и поехал давить студентов – погибло несколько десятков человек. И что? Теперь запретим автомобили или будем давать права только в 21 год?
В запретах должен быть смысл. Запреты вводятся для законопослушных людей. Если бы для преступников работали такие ограничения, то можно было бы вообще убрать весь уголовный кодекс и издать один закон: преступления совершать нельзя. Но так не работает. Работает по-другому: преступник видит свою цель, и он ее любой ценой пытается исполнить.
Есть способ выявить и перевоспитать преступника до того, как он совершит преступление?
— Мы идем по пути ограничений, а надо делать все, чтобы в голове у подрастающего поколения и у взрослых не откладывалось, что свои проблемы можно решать через убийство других. Тут должно быть воспитание, серьезная психологическая работа. Это не должна быть работа для галочки. Что такое один психолог на все учебное заведение? Что может сделать? Ничего! Он не знаком с детьми в школе, а по-хорошему он должен знать каждого ребенка в лицо и по имени, и по поведению.
В каждой школе должно работать нужное количество психологов, нужно разгрузить от бумажной работы учителей, особенно классных руководителей. Педагоги должны иметь возможность заниматься детьми. Концепция образовательной услуги порочна. Нужно вернуться к концепции образования и воспитания. Через воспитание мы можем уйти от того, что дети будут убивать других, убиваться сами.
Тут же в воспитании роль родителей должна стоять на первом плане?
— Да, это мы, взрослые, что-то упустили, недосмотрели, недофинансировали, нам не до них. Нужно, чтобы дошло до родителей: за каждого ребенка отвечаем мы. Учителя нам только в помощь: они должны научить, ну, и помочь в воспитании. Но все-таки это наши дети, и вина в том, что сейчас происходит с ними, во многом на родителях. Раньше у учителя был авторитет. Дома родитель даже не разбирался: если в дневнике было написано, что ребенок вел себя плохо, то вечером он был наказан. Сознательность родителей была. Сейчас любая жалоба учителя на ребенка – это «телега» в департамент. Департамент даже не разбирается и наказывает учителя. Деточки почувствовали свою власть. У них даже челендж есть – «доведи учителя до срыва». Они сознательно организуются группой и учителя травят, пока тот не психанет и не наорет, а они записывают и выкладывают в интернет. Это первое «непоротое поколение», но тут гордится нечем. Они не воспринимают то, что у них есть обязанности.
Как же быть? В США, где довольно строгие правила в школах, убийства соучеников, к сожалению, тоже не редкость…
— В США есть понятие – Free Fire Zones – «зона, свободная от оружия». Висят специальные значки с перечеркнутым пистолетом. Именно там и происходят массовые убийства. Была история, что студент пришел и расстрелял своих соучеников на территории университета Вирджинии (апрель 2007 года, студент из Южной Кореи Чо Сын Хи хладнокровно расстрелял 27 студентов и 5 преподавателей, ранив еще 17 человек, а затем застрелил себя. – Прим. ред.). После этого трагического события ректор, выступая, признал вину: «Мы разоружили жертв. Объявление зоны без оружия на преступника не повлияло, а люди оказались безоружны. Мы с сегодняшнего дня снимаем запрет, и, более того, рекомендуем педагогам иметь при себе личное оружие». Это говорил человек изнутри ситуации. Вот так это работает.
То есть вы предлагаете наших учителей вооружить?
— Часто мне задают вопрос: вы что, Марье Ивановне пистолет дадите? Раньше я много ходил в тир и на стрельбище: не надо женщин недооценивать – стреляют не хуже мужиков. Если условная Марья Ивановна хочет, может и имеет желание этот пистолет в кобуре иметь, не надо лишать ее такой возможности. Не надо думать, что у нее съедет крыша и она двоечника Сидорова застрелит. Скорее двоечник Сидоров придет в школу с оружием. Это не прямой призыв – давайте учителей вооружим. Мы сейчас запретили оружие, запретили честным людям, преступнику мы его не запретим – вот в чем беда.
Фото: ФедералПресс / Ольга Юшкова