Важной помощью участникам спецоперации является их психологическая реабилитация. По статистике, до 60 % военных, находящихся в зоне активных боевых действий, сталкиваются с посттравматическим стрессовым расстройством. О том, кому в первую очередь требуется реабилитация, как в терапии помогают технологии виртуальной реальности, а также как ПТСР проявляются у людей, вернувшихся из зоны СВО, «ФедералПресс» поговорил с психологом, участником сообщества «Мастерская новых медиа» Олесей Иневской.
Как вы считаете, почему вас пригласили на оглашение послания?
— Это связано с тем, что я занимаюсь общественной деятельностью. Я руководитель проекта по реабилитации участников или свидетелей боевых действий с помощью технологий виртуальной реальности.
На ваш взгляд, кому в первую очередь требуется реабилитация?
— В первую очередь – участникам боевых действий, у которых развилась симптоматика острого стрессового расстройства, потому что более 50 % острого стрессового расстройства потом переходит в посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Если человек после посттравматического стрессового расстройства, то оно может манифестировать через полгода или год после травматического события.
В чем суть разрабатываемых вами реабилитационных мероприятий? Как это влияет на человека, на его сознание?
— Психотерапия посттравматического стрессового расстройства должна быть ориентирована в первую очередь на травму. На данный момент большую эффективность показывают экспозиционная и когнитивно-поведенческая терапии.
Экспозиционная терапия основывается на предъявлении того же травмирующего стимула. У психики падает реакция, если мы будем предъявлять ей один и тот же стимул, неважно какая реакция: позитивная или негативная. Если, например, я люблю бургеры и буду каждый день их есть, то на пятый день я не буду испытывать радости от бургеров.
Создать ситуацию боевых действий в безопасной обстановке без VR-технологий крайне сложно, именно поэтому мы используем технологию виртуальной реальности.
Как это все выглядит для человека?
— Если мы будем брать путь пользователя, то он помещается в некое безопасное виртуальное пространство. Там он может построить аватар, ник и поддерживающие фигуры. У кого-то это может быть дедушка, боевой товарищ или командир. Потом он вместе с этой фигурой перемещается в ситуацию боевых действий. Если вдруг у него будет зашкаливать уровень страха или произойдет ухудшение, то он сможет в любой момент вернуться в безопасную комнату виртуальной реальности.
Когда он попадает в боевую ситуацию, там прописано несколько сценариев. Мы выяснили по исследованиям: наиболее травматичными для солдат являются минирование лепестками, когда приходится забирать погибших товарищей и ближний бой.
Мы смоделировали эти ситуации, они длятся по 15 минут. Пользователь, так же как и в игре, перемещается по локации, там есть некие сценарии, рация, коптер, крики товарищей, которые говорят, что нужно делать.
Как только ситуация заканчивается, человек оказывается в безопасной обстановке, и поддерживающая фигура говорит ему: «Ты должен жить дальше, нужно возвращаться, это осталось позади».
У нас есть программа, которая называется «Прощание». Там пользователь создает свой аватар, а потом аватар погибшего человека. С помощью этой программы мы позволяем смоделировать диалог с погибшей фигурой, чтобы человек мог отреагировать: там чувство вины, злость, выразить какую-то благодарность.
Сначала со своего аватара он произносит эти послания, а потом мы перемещаем его в аватар умершего человека. И весь записанный текст он слышит уже из аватара друга. Затем мы перемешаем его снова в свой аватар, и он слышит послание: «Живи дальше, я не виню тебя» и так далее.
Насколько в мире используется этот метод?
— У нас есть не так много аналогов. Самый крупный аналог в США, где он используется в большом количестве больниц. Сейчас у них обрисовано несколько карт: Ирак, Афганистан, Вьетнам, отрисован коронавирус, и сейчас они рисуют Украину. Эта информация есть в открытых источниках.
Насколько часто у людей, побывавших в зоне боевых действий, диагностируют ПТСР?
— У 20 % людей, когда они встречаются с травмирующими ситуациями в безопасной обстановке, у людей на территории боевых действий – от 30 % до 60 %. Это связано с тем, как проходит конфликт. Есть понятия дистантная ***** и ***** ближнего боя. Если она дистантная, когда человек не видит как погибают люди или он видит не так как много смерти кругом, то уровень ПТСР будет ниже. Если в конфликте большое количество ближнего боя, крупных артиллерийских орудий, то уровень ПТСР сильно растет. Если сравнивать Афганистан и Украину, то по Украине уровень ПТСР будет выше.
Как проявляется ПТСР у человека, вернувшегося из зоны СВО?
— Определенная симптоматика начинает со временем нарастать. Сначала появляются некие избегания. Человек начинает избегать всего связанного с травмирующим событием, а потом у него появляются воспоминания, но они проявляются так, как будто он снова оказался в травмирующей ситуации. Потом появляются ночные кошмары, содержащие аспекты травмирующего события.
В связи с этим у человека меняется работа мозга, появляется симптоматика гипервозбуждения. Она проявляется в аффективной реакции, неконтролируемых вспышках агрессии, преувеличенной реакции испуга. Затем человек начинает изолироваться, у него уменьшается количество социальных связей, пропадает эмоциональная связь с близкими, появляются стойкие негативные убеждения о себе и других, он перестает верить в будущее.
Для того чтобы снизить эти симптомы, человек начинает использовать алкоголь или запрещенные вещества, появляется зависимость. Растет уровень домашнего насилия, безработица, многие остаются бездомными в связи с изоляцией и высоким уровнем алкоголизации. Все это приводит к росту преступности.
Насколько часто сейчас люди, участвовавшие в СВО, обращаются за психологической помощью? Или стараются держать это в себе?
— Согласно исследованиям, ветераны – это касается различных стран – стараются не обращаться за психологической помощью. Это [по их мнению] признание себя человеком со слабой психикой, который не справился. Поэтому участники боевых действий стараются сохранять героизацию и переживать все сами. Они даже легче взаимодействуют с психотерапевтическими аватарами, которые используют техники искусственного интеллекта, чем с живыми психотерапевтами.
Разделяете ли вы тезис, что психотерапию в сложные времена должны проходить буквально все?
— Я не люблю это обобщение «все». Оно очень опасное, поэтому я бы не стала его использовать. Потребление психотерапевтических услуг, так или иначе, прилично растет.
Есть ли какие-то организации, куда ветераны и бывшие военные могут обратиться за бесплатной помощью?
— Конкретно я центров не знаю, но сейчас этим будут заниматься и каким-то образом их организовывать. На данном этапе, насколько я знаю, это в большинстве случаев НКО и волонтерские организации. На уровне государства нет социально-психологической службы, которая бы могла заниматься непосредственно ПТСР. Нужна определенная квалификация психолога, чтобы этим заниматься.
Справка «ФедералПресс»:
Олеся Иневская (Москва) – клинический психолог, блогер (400 тыс. подписчиков), развивает свои блоги о поддержке людей в трудных ситуациях, связанных с психологическими аспектами. В рамках обучения в «Мастерской новых медиа» занялась разработкой проекта по психологической реабилитации военнослужащих, вернувшихся из зоны СВО. Проект предполагает снижение симптоматики посттравматического стрессового расстройства участников СВО при помощи VR на основе техник экспозиционной терапии и психодрамы. Готовит проект на грант. В команде Олеси – выпускники «Мастерской новых медиа» из ДНР. Готова включиться в работу по оказанию помощи военнослужащим.
Фото: Komsomolskaya Pravda / Global Look Press / Globallookpress.com
Послание Владимира Путина Федеральному собранию – 2023