Сколько зарабатывает хирург в России, как справиться с волнением перед операцией, когда работа может превратиться в рутину и почему сложно заниматься наукой в условиях СВО. Об этом «ФедералПресс» поговорил с челюстно-лицевым хирургом, кандидатом медицинских наук, гендиректором ООО «Гистографт» Ильей Бозо.
Илья, почему вы решили связать свою жизнь с медициной?
— Как-то это внезапно получилось. С детства хотелось уйти в медицинскую область. Когда спрашивали, кем хочу стать, говорил: «Хирургом». Тогда, правда, не понимал, что это означает. В школе была склонность к естественным наукам: биология, химия, и как-то это все в 10–11-м классах кристаллизовалось в намерение пойти в медицинскую отрасль.
Есть такой стереотип, что врачи в России мало зарабатывают. Были ли у вас какие-то опасения насчет заработка?
— У меня никаких ни опасений, ни даже размышлений по поводу заработка не было, потому что школу я заканчивал в славном городе Кувшиново с населением около 11 тысяч человек. Поселок городского типа. Можете представить средний уровень заработной платы там. Даже нельзя сказать, что заработная плата была среди топ-пяти причин, по которым я выбирал медицину. В тот момент я об этом совершенно не думал.
Как вы выбрали профессию челюстно-лицевого хирурга?
— В челюстно-лицевую хирургию я пришел через науку: проект, в который меня вовлек мой научный руководитель Роман Вадимович Деев, пришелся по душе заведующему кафедрой челюстно-лицевой хирургии МГМСУ, профессору Дробышеву Алексею Юрьевичу, что добавило мне шансов на поступление.
Что самое сложное в вашей профессии?
— Через призму некоторого опыта, а я закончил первую ординатуру по челюстно-лицевой хирургии в 2014 году и сразу начал практику, затем вторую – по пластической хирургии, могу сказать, что, когда преодолеваешь такой путь и за такое время, каких-то явных сложностей в профессии не остается. Точнее не так. Сложностей очень много, все они никуда не делись, но уже переносятся и воспринимаются по-другому – как естественный атрибут деятельности.
Бывает сложно осваивать какие-то новые техники, но по-другому врач и не развивается, нормальный хирург постоянно что-то новое осваивает. Медицина ведь не стоит на месте. Бывают также сложности в донесении до пациентов нужной информации, но прямо явных, непреодолимых проблем нет. Как в бизнесе: что такое проблема? Это когда не знаешь, как что-то решить, а все остальное – это просто задачи.
Когда вы начинали работать, что вас беспокоило или вызывало трепет в душе?
— Любая новая операция, операция, которую выполнял в первый раз, вызывала трепет и некоторое волнение. Когда ты осваиваешь специальность в клинической ординатуре, где ассистируешь на операциях, помогаешь с пациентами, всегда находишься под крылом своего руководителя и других опытных коллег, ты не чувствуешь всю ответственность за пациента, за результат лечения. А когда ты становишься самостоятельным хирургом, то первое, что ты начинаешь ощущать, это груз этой самой ответственности, ведь теперь от твоих решений, навыков, знаний и умений зависит, как пройдет операция, какой получится результат. Именно ты говоришь с пациентом, и нет никакой прослойки между тобой и им. И если что-то пойдет не так, то именно тебе объяснять, почему так получилось.
Да и сейчас у меня бывают такие ощущения легкого волнения, хотя за плечами уже опыт в почти десять лет практики, но все равно есть новые методики и нюансы… Конечно, сила этого волнения уже совсем не та, но при освоении новых методик присутствует, и меня это радует, потому что когда этот фактор вообще уйдет, когда не будет никакой нотки волнения – работа станет просто рутиной. Я постараюсь не допустить такого.
А как вы справлялись с волнением и трепетом?
— Сжимаешь зубы и идешь вперед, ну как тут можно справиться с волнением. С ним помогает справиться подготовка. Одно дело, когда ты волнуешься, потому что чего-то не знаешь и не умеешь, а другое – когда ты все знаешь, умеешь, у тебя есть полное понимание, но просто не было опыта, ты раньше этого сам не делал или делал, но оперевшись на надежное плечо Учителя. Когда отсутствие поддержки – это единственный фактор, которого тебе в этом уравнении недостает, тогда с волнением справиться легко.
Сколько у вас по времени была самая длительная операция?
— Около восьми часов.
Что самое сложное, когда такая длительная операция?
— Длительность операции не самая большая сложность. Для хирурга, который все это время руками что-то делает, о чем-то думает, это время летит намного быстрее. У меня часто операции бывают по пять часов. Периодически посматриваешь на часы в операционной и не веришь, что смотрел буквально секунду назад, а уже час пролетел, к примеру. В общем, 5–8 часов операции – это не страшно, переживается легко.
Сколько в среднем зарабатывает челюстно-лицевой хирург?
— Все зависит от реальной нагрузки. В государственных учреждениях есть базовая ставка – оклад. Я работаю заведующим отделением челюстно-лицевой и реконструктивно-пластической хирургии, моя ставка со всеми допами за непрерывный стаж и кандидатскую диссертацию составляет в районе 50 тысяч рублей. Но заработная плата доктора формируется не только за счет окладной части, а за счет стимулирующих надбавок за выполненные операции, за пролеченных пациентов. А здесь чем больше работаешь, чем более сложные и высокотехнологичные операции выполняешь, тем больше получаешь. Минимальный нижний порог, наверное, от 100 тысяч. Но это в Москве, в регионах, вероятно, ситуация может быть иной.
Вы активно занимаетесь наукой, у вас есть более 10 патентов на изобретения. Вы создали первый в мире ген-активированный материал для регенерации тканей. Расскажите, насколько сложно сейчас заниматься наукой в России?
— Колоссальных сложностей не ощущается, несмотря на все происходящие вовне события. Наукой заниматься сложно, потому что это сложная отрасль. Тут нет такого, что вы точно знаете, как вам идти, идете вперед и достигаете. Наука зачастую – это про постоянный поиск, где вы не уверены, тестируете гипотезы, проверяете, у вас что-то получается, а что-то нет, и так далее.
Сейчас некоторые сложности возникают с поставкой определенных расходников. Их и раньше было сложно найти, когда ничего не происходило на геополитической арене. Какие-то коммуникации с зарубежным научным сообществом уменьшаются. Получить экспертизу, мнение у коллег в отрасли на уровне глобальной науки становится проблематичным. Это неприятное последствие происходящих вещей.
Зарубежные коллеги отказываются взаимодействовать с вами, потому что вы из России?
— На уровне человеческих взаимоотношений, с кем мы взаимодействуем, никто не говорит: «Мы не будем с вами общаться». Но кто-то стал дольше отвечать на письма, кто-то все более сдержан в своих ответах. Это просто короткие иллюстрации. Это означает, что им, со своей стороны, может быть по каким-то причинам некомфортно. Мы же не знаем, какая у них обстановка в их коллективах и какое у них отношение ко всему и к нам в частности.
Это коллеги из каких стран?
— Из разных. Давайте не углубляться в конкретику, прежде всего из европейских.
Насколько заниматься наукой прибыльно?
— Все зависит от отрасли и того, какая конкретно наука. Для нашего сектора наука – это не про сиюминутную прибыль. Это всегда длительный горизонт, какая-то инвестиция не только денежная, но и своего времени, сил, энергии, чтобы через какое-то время, 5–10 лет, это выстрелило и стало действительно полезно, а значит принесло какой-то доход. Такого, чтобы это было прибыльно в самом процессе, – не могу сказать. Скорее наука – это все-таки про перспективу.
После начала СВО некоторые люди, в том числе молодежь, уехали из России. Почему вы остались?
— Это моя страна, я в ней живу с 1989 года. Меня очень много здесь держит. Есть фраза: «Где родился, там и пригодился», я не могу сказать, что она на 100 % аксиома, все-таки мы живем на планете Земля и взаимодействуем со всем миром с той или иной степенью эффективности.
В России я получил образование, здесь у меня семья, обязательства перед коллегами и коллективами, здесь у меня определенные достижения: не бог весть какие, но надеюсь, что многое впереди. Уже немало сделано, инвестировано – и это не про деньги. Поэтому зачем-то все бросать, срываться и ехать куда-то, зачем? Мне нравится здесь.
Что бы вы посоветовали молодым ученым, молодым бизнесменам, молодым врачам, которые не мыслят свою жизнь вне России и хотят развиваться вместе со страной?
— Ни о чем плохом не думать, идти вперед, ставить перед собой амбициозные цели, не бояться сложных задач и двигаться к ним, невзирая ни на какие препятствия.
Фото: Bulkin Sergey / news.ru via globallookpress.com / Globallookpress.com, Рамиль Ситдиков / Фотохост Конгресса молодых ученых