«Мальчишки и девчонки, а также их родители» – все они были в дружном шоке, когда режиссера культового киножурнала посадили за развратные действия по отношению к ребенку. Не в меньшем шоке пребывал и сам режиссер «Ералаша» Илья Белостоцкий, который не признал вину и не собирается этого делать. Он ушел на СВО, получил госнаграду и уже освобожден от наказания. Но Илья не готов забыть годы заключения, тонны грязи в СМИ и переживания мамы. Об этом он рассказал «ФедералПресс» в очень личном, откровенном интервью, поделившись сокровенным – секретами творчества, воспоминаниями и прожитой болью. Наш разговор совпал с его днем рождения – 28 августа кинорежиссеру исполнился 51 год.
«Ничего не происходит зря…»
Илья, вы награждены медалью «За спасение погибавших». Расскажите про подвиг и про фронтовые будни. Чем вы занимаетесь на передовой?
— У меня для вас новость. Буквально вчера, как раз к моему дню рождения, мне была вручена вторая госнаграда – медаль Жукова, удивительное, но очень приятное совпадение. Вручают эту награду военнослужащим за отвагу, самоотверженность и личное мужество, проявленные в боевых действиях. К награде я был представлен после того, как в конце февраля при заходе на задачу совершил неудачный прыжок и сломал лодыжку, пытаясь скрыться от вражеского дрона, но тем не менее продолжил движение (это 10 км с группой по пересеченной местности), несколько дней работал на медицинской точке, оказал помощь 17 раненым (в том числе пешим ходом эвакуировал бойцов непосредственно с ЛБС) и по окончании задачи успешно вышел обратно к месту посадки на транспорт.
Что же касается медали «За спасение погибавших», то ей награждают за спасение людей в экстремальных обстоятельствах, сопряженных с риском для жизни. С первых дней моего пребывания на СВО я служу медиком, поэтому экстремальных обстоятельств было предостаточно, не хочется вдаваться в подробности, чтоб не шокировать читателей. По совокупности этих случаев командованием и было принято решение о представлении к награде.
На передовой я занимаюсь в основном стабилизацией состояния раненых в так называемых красных и желтых зонах (там, где непосредственно существует угроза поражения). Ведь если не принять экстренные меры, пострадавший боец может просто не доехать до следующего этапа эвакуации живым. А еще все мои наплечные и нагрудные карманы набиты различными таблетками, потому что функции местного «Айболита», который всегда поможет от простуды и других мелких напастей, тоже на мне.
Вы творческий человек. Как получилось, что на фронте вы медик?
— До того как прийти в режиссуру, я несколько лет учился в медицинском институте в Челябинске, но потом, осознав, что медицина – это не совсем мое, поменял профиль: закончил Челябинский государственный институт культуры и искусства, потом ВГИК, поскольку с детства любил творчество. Но есть база медицинских знаний, которая, будучи однажды усвоенной, уже не забывается, а учили нас хорошо. Да и еще тот фактор, что я вырос в семье заслуженного врача (мама Ильи – известный врач-пульмонолог. – Примечание редакции), сыграл свою роль. Кто бы мог подумать, что через много-много лет эти знания могут пригодиться людям? Все-таки ничего не происходит зря в этой жизни. Родиться в день военного медика и через много лет стать им, пройдя через успех и через тюрьму, – вот как тут не поверить в Божий промысел?
Приговор суда
После награждения вы освобождены от наказания. Но вину так и не признали. Сам потерпевший и его семья признались нам, что тоже не считают вас виновным. В чем тогда состав преступления?
— Помните, как в басне «Волк и ягненок» Ивана Андреевича Крылова: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»? Вот и со мной примерно так же. Корни этой истории лежат в кинобизнесе, где конкуренция настолько серьезная, что «убрать» неудобного человека, вывести его из игры любыми способами, увы, считается нормой. Срочно сфабрикованное уголовное дело, возбужденное в отношении меня, от начала и до конца было шито белыми нитками. В нем не было ничего, кроме первичных сбивчивых показаний потерпевшего, вытянутых из него ценой запугивания и манипуляций. В нарушение всех законов психолог общался с ребенком наедине, без присутствия и согласия матери, различными хитрыми приемами убеждая помочь следствию закрыть злодея. Когда же потерпевший и его матушка поняли, что их просто использовали, чтобы посадить неугодного человека, они по своей инициативе добились повторного допроса, что было очень нелегко: их отговаривали, угрожали, но они стояли на своем, наняли адвоката...
Будучи допрошен повторно, парень отказался от своих показаний, объяснил, что развратных действий с моей стороны никогда не было, а также рассказал, каким образом от него добивались дачи нужных следствию показаний. А еще были слезы сына и матери на суде, их просьбы к судье меня оправдать. Но, к сожалению, суд встал на сторону гособвинения.
Вы можете назвать конкретные имена и фамилии заказчиков вашего уголовного дела?
— Разумеется, я знаю, откуда у этой некрасивой истории растут ноги. Но у меня нет и не может быть железной «фактуры» на заказчиков, поэтому называть конкретные фамилии было бы неосмотрительно с моей стороны, да и небезопасно. Вместе с тем я уверен, что всем в этом мире за все воздастся по заслугам, а с моей помощью или нет – это уже не так важно.
Смирились с приговором?
— Нет. Приговор несправедлив и должен быть отменен. За это я буду бороться, даже если борьба займет годы и десятилетия. Сейчас не самое подходящее время для судебных тяжб. Но когда я вернусь, борьба будет продолжена.
Сейчас регулярно возникают споры о статьях 131–135 УК РФ. Что, на ваш взгляд, нужно менять в законодательстве?
— Это очень сложный вопрос. Еще во время следствия я написал открытое письмо, которое называется «Следующий ты». Оно есть в интернете, и все желающие могут найти его. Помимо рассказа о моей истории в нем много мыслей на тему, как вообще такое стало возможным и что у нас пошло в жизни не так, если сейчас любого, подчеркну, абсолютно любого мужчину посадить по этим статьям не составляет абсолютно никакого труда. Никаких доказательств, кроме слов потерпевших, от которых они частенько после отказываются, не требуется. Общественное мнение, да и мозги судей, принимающих решения, настолько разогреты нагнетавшейся годами «педоистерией», что вина человека не требует доказательств: по подобным делам совершенно вразрез с законом реально действует «презумпция виновности».
Таким образом, обвинения в преступлениях против половой неприкосновенности несовершеннолетних давно уже превратились в инструмент сведения личных счетов, устранения неудобных конкурентов, мести ненавистному супругу или удачливому коллеге и стали просто золотым дном для органов, которые в первую очередь заботит статистика раскрываемости. Не так давно была создана инициативная группа «Закон един для всех», в которую я вхожу. Своей задачей эта группа ставит объективизацию работы следственной и судебной систем по статьям 131–135 [УК РФ], а также на оптимизацию законодательства в части этих статей. Группа много и напряженно работает по выбранному направлению. Время покажет, будет ли результат.
«Не даю людям умереть»
Илья, если бы не было этой истории с обвинением, вы бы сами поехали на СВО?
— Сейчас я мог бы красиво ответить «да». Но лучше отвечу честно. Мне только что исполнился 51 год, и по натуре своей я пацифист. Поэтому вряд ли, находясь на гражданке, пошел бы на пункт отбора и подписал контракт или отправился бы на СВО добровольцем. Но могу сказать совершенно точно, что душой я всегда болел за новые территории (даже планировал организацию поездок с показом своего фильма детишкам Луганщины и Донбасса, но судьба распорядилась иначе) и с началом СВО отдал бы все силы на оказание посильной помощи фронту, как и многие мои друзья сейчас.
И вот тут, пользуясь случаем, я хочу сказать спасибо всем тем, кто помогает бойцам на СВО. К нам постоянно приходит гуманитарка. Люди плетут маскировочные сети, делают окопные свечи, присылают технику, консервы, лекарства, все это постоянным потоком идет на фронт и ручейком стекает и в наше подразделение. А еще с гуманитаркой приходят письма. Искренние, трогательные, прекрасные… Читаем, и до слез нас, мужиков, пробирает. Пишут все: и бабушка старенькая, и девчонки молодые, и учителя, детишки много пишут. Они (дети) такие замечательные, смешные и душевные рисунки присылают, с солдатиками и танчиками... Во всех госпиталях висят на стене обязательно детские рисунки с Родины. И в моем медпункте тоже.
Есть добровольцы, которые специализируются именно на транспортировке гуманитарной помощи. У них налажены связи, маршруты и так далее. Мои друзья из Севастополя уже третий раз присылают груз – коробки с медикаментами, недавно в одну из них вложили замечательный такой пряник, на нем напечатано море, памятник затопленным кораблям и написано: «С любовью из Севастополя». Очень тронуло, мы этот пряник торжественно разрезали на 20 маленьких кусочков и с удовольствием съели. Спасибо, друзья мои.
О чем вы думаете, когда спасаете человека от смерти?
— Да, такое бывает, что не даю я людям умереть. Но в этот момент совсем ни о чем не думаешь. Минуты, даже секунды решают все, и ты просто делаешь то, что нужно. В этот конкретный момент лично у меня отсутствуют какие-либо эмоции, суеты нет. Абстрагируюсь что ли, хотя все понимаю и осознаю. А вот когда все позади, наступает такое тихое удовольствие, что сделал все правильно и человек доехал живым.
Тяжело на СВО известному столичному режиссеру?
— Трудно, конечно, бывает. И вместе с тем… Мне даже стыдно в этом признаваться, но как бы парадоксально ни звучало то, что скажу, я непростительно счастлив на фронте. Несколько лет, проведенных за решеткой, были тяжелым испытанием, но самым горьким, пожалуй, оказалось ощущение ненужности. Весь пенитенциарный механизм нацелен именно на то, чтобы человек почувствовал себя абсолютно никем, пустым местом.
Может, это составляющая наказания, не знаю, не мне судить… Да, именно ощущение безвременья, потери нужности людям далось мне тяжелее всего. Ведь я всегда считал, что занимаюсь важным и правильным делом, снимаю доброе кино для подрастающего поколения, и тут вдруг такое… И вот сейчас в жизни снова появился смысл. Я получил благодать, именно благодать, не побоюсь этого слова, очевидной и острой полезности, нужности своим ближним! Поэтому да, я счастлив. Мать меня учила, что прежде всего врач должен быть человеком и что исцелять душу не менее важно, чем лечить тело. Поэтому я всегда стараюсь помочь ребятам не только делом, но и словом и в целом человеческим, неформальным отношением к их бедам. Они это отношение чувствуют и уважают.
Иногда во время интервью меня спрашивают: «А как к вам относятся сослуживцы после таких вот обвинений»? Не хочу расстраивать злопыхателей, но относятся замечательно. Все, с кем я служу, читали статьи обо мне, в которых куча грязи. И всем совершенно очевидно, где ложь, а где правда. Как-то раз коллеги-врачи попросили с ними сфотографироваться, я им говорю: «А вам не стремно с извращугой фоткаться?». Они смеются: «Да какой ты извращуга? Здесь сразу понятно, кто есть кто, не парься».
И мне сложно описать свои чувства в этот момент.
Про съемки «Ералаша»
До всего этого у вас была совершенно другая жизнь. Столько успешных проектов, в одном только «Ералаше» вы – режиссер много лет. Кстати, сколько? И как – работать с детьми сложнее, чем со взрослыми?
— Да. 15 лет работы в «Ералаше» – это не шутка. Мой первый сюжет был снят в 2005 году, а последний в июле 2020 года, то есть незадолго до моего ареста. По поводу того, с кем сложнее работать, – сложный вопрос, потому что и там и там есть свои особенности. С ребятами и проще, и одновременно сложнее, но точно очень интересно. Они – дети, у них нет багажа прожитых лет, каких-то наработанных приемов, актерских штампов. Это позволяет им быть собой в кадре. А еще мне всегда интересно, каким человеком этот ребенок вырастет. Что с ним будет через 10–15 лет? Ты работаешь практически с будущим напрямую. Вот куда его судьба выведет? Это действительно потрясающе интересно понимать и ощущать.
Но, с другой стороны, нельзя не отметить и радость от работы с прекрасными профессионалами-актерами, с которыми мне довелось встречаться на съемочной площадке. Например, с Валерием Борисовичем Гаркалиным, с Анной Васильевной Фроловцевой, с Олесей Железняк, которая не так давно получила звание Заслуженной артистки РФ, с Людмилой Михайловной Арининой, с Андреем Евгеньевичем Леоновым-младшим. Тут и мастерство, талант, и это радость совершенно особого рода.
Вы сразу видите на съемках, что ребенок талантлив?
— Да, чаще всего это сразу ощущается. Обычно еще на кастинге.
Как происходит подбор актеров?
— Есть актерская база данных, первоначально идет подбор по фотографиям и видеовизиткам. Оценивается общий типаж, примерное соответствие тому, что хотелось бы увидеть на экране. Формируется предварительный каст, ребята приглашаются на пробы, и там уже с ними проходим фрагменты из сценария, смотрим взаимную визуальную совместимость, и принимается окончательное решение. Не всегда это бывает сразу. Чаще с самого начала мне уже в принципе все понятно. Но случается и так, что выбор между лучшим и идеальным мучителен. И на то, чтобы определиться, уходит несколько дней.
Работа с любимым автором
Вы сняли полнометражный фильм «Бегство рогатых викингов». Почему выбрали именно книгу Владислава Крапивина?
— Мой любимый, прекрасный детский автор. Не могу сказать, что я его, скорее он меня выбрал. Дело в том, что именно Владислав Петрович вышел на меня с предложением снять фильм. Мы с ним были знакомы, поскольку я много лет дружу с его сыном Алексеем, он мой ровесник. И с Владиславом Петровичем мы, конечно, общались. Вот он и предложил сценарий, поскольку давно хотел, чтобы был снят хороший фильм по его книгам. Ему, к сожалению, феноменально не везло с экранизациями, и он почти никогда не оставался доволен. Хотя, например, по Крапивину снят телеспектакль «Мальчик со шпагой» с Виталием Соломиным. Это очень удачная постановка. И Виктора Волкова (режиссер «Трое с площади Карронад», «Колыбельная для брата». – Прим. ред.) я точно не могу назвать случайным человеком. Я знаю его, и он действительно искренне был всегда увлечен творчеством Владислава Петровича.
Сам очень люблю Крапивина, вырос на его повестях. Для меня этот автор из тех, что фактически сформировали меня как человека. Именно поэтому я согласился на постановку. Владислав Петрович, безусловно, гений, его книги останутся на века.
А про ваши работы как думаете?
— Оценивать работу режиссера – дело зрителя. Но, скажем так, я верю, что после меня все-таки в первую очередь останутся не грязь, склоки и клевета, а мои фильмы и проекты. Все остальное, лет этак через 100, наверное, уже мало кого будет волновать. И если какой-нибудь ребенок через эти самые 100 лет улыбнется, посмотрев мой фильм, можно будет считать, что все было не зря и что «плюнуть в вечность», как говорила несравненная Фаина Раневская, мне удалось.
Как проходили съемки «Бегства рогатых викингов»? Были сложности с воплощением замысла?
— Производство фильма затянулось на 7 с половиной лет. Изначально у Владислава Петровича был сценарий, он пригласил меня, за реализацию проекта брался Тюменский государственный университет, у которого открылся телеканал «Евразион» и была какая-никакая аппаратура. Также было обещано финансирование. Но, как это часто бывает, потом концепция поменялась и нас «вежливо послали».
Вырисовывалось два варианта: закрыть проект, несмотря на полностью отснятый материал, как, например, это было с фильмом «Летчик для особых поручений», или самим начать искать средства на его завершение. Мы выбрали второй. Было создано юридическое лицо, некоммерческое партнерство НП «КОТ», в учредители которого вошли инициативные родители ребят, принявших участие в проекте, и ваш покорный слуга. И начались поиски финансирования с параллельным продолжением постпродакшна.
Владислав Петрович, конечно, нервничал, ему хотелось быстрее все закончить, увидеть результат. Любые задержки вызывали его недовольство, которое тиражировалось охочей до конфликтов прессой. Что же касается самого фильма, то в своем последнем интервью, данном «Учительской газете» незадолго до ухода из жизни, он сказал, что «Бегство рогатых викингов» – единственная удачная экранизация его произведения.
«…Илья сделал большое дело – он, несмотря на все трудности, отснял игровой материал сложного полнометражного фильма, и не просто фильма, а комедии для детей. Таких давно уже не было у нас в стране. Поэтому все наши разногласия, все колючие выпады, которые читатели найдут в моих заметках, теперь в большинстве своем могут носить чисто академический характер. Во-первых, конфликты между сценаристом и режиссером в процессе работы над фильмом – явление постоянное, это, видимо, специфика кино. А во-вторых… ведь были и моменты «единомыслия». Немало хороших вечеров мы провели у меня на кухне, с одинаковым вдохновением обсуждая предстоящие съемки и единодушно радуясь придуманным поворотам сюжета. В конце концов, задачу-то мы решали одну. А ребята редко обижались на непомерные требования и грозные вопли режиссера. По-моему, были даже привязаны к нему. Видимо, в тридцатипятилетнем бородатом дядьке они чуяли своего ровесника и прощали ему чисто мальчишечью нетерпимость и несдержанность. Большинство ребят говорили ему «ты». В августе, когда он укатил на отдых в Крым, они слали ему ностальгические эсэмэски». Владислав Петрович Крапивин. Документальная повесть «Рогатая сага».
Так вот, как бы ни хотелось мэтру поскорее увидеть фильм, я понимал, что это тот случай, когда у меня нет права на ошибку даже из уважения к автору, поэтому включил весь свой строптивый характер. Мне было важно реализовать проект на максимально качественном уровне, чтобы не было стыдно перед читателями и зрителями. В итоге картина получила 13 наград, в том числе международных, включая гран-при. Среди них, что особенно радует, много призов зрительских симпатий.
Ведь тут исключена любая ангажированность (в том числе и связанная с политикой), голосуют сами юные зрители. Так было в Германии, где фильм получил приз зрительской аудитории. Было счастьем видеть улыбки немецких школьников, их неподдельный интерес, наблюдать, как они сопереживают героям, как радуются за них, несмотря на разную ментальность и другой язык. Становилось очевидно, что юмор способен преодолеть любые барьеры – не только языковые, но и политические тоже.
На показах я гляжу обычно не на экран, а в зал – на зрителей. Это ведь отдельное кино.
Расскажите о главных героях фильма. Вы их помните?
— Ну, конечно, помню всех. Главный персонаж – это Джонни Воробьев. Кандидатуру долго не могли найти, были варианты, но все они были малоубедительны именно внутренне, хотя внешне ребята подходили. Именно Владислав Петрович, смотря пробы, обратил внимание на Женю Олещука и сказал мне: «А ведь если отвлечься от «канонического» образа Джонни, то Олещук больше всех ведь подходит»… Да, Женька отлично попал в образ именно по своему «нутру». Он сам был точно такой же, как и его персонаж: обаятельный, с характером, хитроватый, забавный мальчишка. Сейчас лингвист, стал такой спокойный и рассудительный молодой человек.
Нравится мне и то, каким получился главный антагонист – Толька Самохин. Он у нас невысокий такой, но с железной волей, «Наполеон», одним словом. Актера я нашел, когда проводил пробы в школе, снимал ребят на камеру. Никита Липунов так вдохновенно рассказывал про папу-футболиста (который на самом деле оказался сотрудником ГИБДД), что я принял все за чистую монету, правда выяснилась только при знакомстве с удивленным родителем. А на пробах, когда по сценарию противники зажимают его персонажа в угол, Никита так злобно сверкнул глазом, что я понял – Самохин найден.
Забавные братья Дорины – мы смотрели разные варианты, выбрали самых классных и хорошо сочетавшихся. Я не был бы режиссером «Ералаша», если бы меня не впечатлили феноменальные уши Мирослава Быкова и его рыжесть (Мирослав, кстати, сейчас работает барменом на круизном лайнере). Очень умный, читающий. Он говорил о книгах на кастинге, долго рассуждал о повестях Крапивина.
Это удивительно, но ребята-актеры у нас в картине все были читающие. Как только перерыв в съемках – все сидели с книгами на крылечке. Прямо изба-читальня, а не съемочная площадка. Владислав Петрович им с удовольствием дарил свои книги.
Ну, а Виктория – Даша Чистякова – словно сошла со страниц книги. По-моему, это просто абсолютное попадание в образ, ни добавить, ни убавить. Сейчас она живет в Москве и, как Женя Олещук, очень плотно занимается лингвистикой.
Кстати, интересный факт – папа Джонни Воробьева в фильме говорит голосом Шерлока. Его озвучил тот же актер (Александр Головчанский), чьим голосом в русской версии сериала «Шерлок» говорит Бенедикт Камбербэтч.
Про сны, планы и кошку Блошку
Мы с вами разговариваем, и тут я слышу отчетливое «мяу» на заднем плане. У Вас на СВО есть кот?
— Да, и не один! У нас тут очень много животинок, которые скрашивают нам жизнь. Вот сейчас на коленях у меня сидит маленькая кошка по имени Блошка. Я с вами разговариваю, а она внимательно слушает. У нас есть кот Гепатит, он белый, загадочный, с разными глазами. Еще собаки Кокос и Персик – это два замечательных брата с лукавыми мордахами. Это все невинные жертвы войны, мы заботимся и выхаживаем их. Недавно одна из кошек родила, теперь думаем, куда пристроить котят. А еще в лесопосадке живет сова, удоды и прилетают тетерева, удивительной красоты зрелище.
Илья, когда домой?
— В стране действует указ президента «Об объявлении частичной мобилизации в РФ». Согласно ему, контракты о прохождении военной службы, заключенные с военнослужащими, продолжают свое действие до окончания периода частичной мобилизации. То есть фактически, хоть контракт и заключен на 1 год, я все равно продолжаю служить. По действующему российскому законодательству мы все здесь, как говорится, «до победного». Я считаю, что это правильно. Потому что просто так взять и уйти, сказав «ладно, ребята, дальше без меня», было бы гнусно. Господь привел меня сюда, а значит мое место здесь и это не обсуждается.
Как вы спите, что вам снится?
— Это может показаться странным, но сплю отлично. Наверное, все-таки у меня крепкая психика с учетом того, сколько всего на нее свалилось. Снов почти не вижу (вернее не запоминаю). Иногда бывают какие-то картинки из мирной жизни. Несколько раз видел своих домашних, пару раз мне показали какие-то съемки. А вот война не снилась никогда. Недавно перед подъемом бродил по родному Челябинску, по улице Коммуны, на которой вырос. Очень скучаю по ней и по другим уютным улочкам в центре. Надеюсь, что приеду в отпуск и наконец-то увижу их сам.
Собираетесь вернуться в кинематограф?
— Как и все здесь, сейчас я планов не строю и живу сегодняшним днем: на войне по-другому нельзя. Однако мысли о возможных вариантах будущего иногда посещают. Думаю, с учетом всего произошедшего вернуться в кино будет непросто. Хотя материала для творческого осмысления жизнь подбросила ох как много. Поживем, увидим.
Но точно скажу – если найдется смельчак-продюсер, которому не слабО пригласить в проект режиссера с такой неоднозначной репутацией, честь ему и хвала, к сотрудничеству всегда готов!
Фото предоставлены «ФедералПресс» Ильей Белостоцким, Раисой Румянцевой