11 октября с разницей в двадцать минут произошло два взрыва на иранском танкере с нефтью, судно направлялось к Суэцкому каналу. Это событие сразу же повлияло на нефтяные котировки: цена на нефть стала выше 60,5 долларов за баррель. Это не первая «ударная» коррекция – ранее цены поднимались стремительно после атаки дронов на месторождение в Саудовской Аравии. Случайность ли это? И вообще, что происходит в зоне Персидского залива, как это может повлиять на цены на нефть? И самое главное – какова же позиция России по нефти в свете того, что на следующей неделе президент Путин посетит Саудовскую Аравию впервые за очень долгое время? В хитросплетениях разбирался «ФедералПресс».
Путин 14 октября совершит визит в Саудовскую Аравию, это будет первая его поездка туда с 2007 года. Владимир Путин проведет переговоры с королем Сальманом Бен Абдель Азизом Аль Саудом и наследным принцем, министром обороны Мухаммедом Бен Сальманом Аль Саудом. Сам визит, по официальным данным, будет посвящен «наращиванию многопланового взаимодействия по различным направлениям».
Самая главная точка пересечения России и саудитов – это, конечно, нефть и все, что касается сделок в рамках соглашения ОПЕК+. Напомним: ОПЕК+ – это картельное соглашение между странами ОПЕК и не ОПЕК, то есть, по сути, между Саудовской Аравией и Россией. Соглашение касается сокращения добычи для поддержания цены на нефть. Проще говоря, чем меньше нефти добывается, тем выше на нее цена. А для России, где высокая цена на нефть – это показатель успешности, соглашение ОПЕК+ кажется настоящим благом. Опять же, это официальная позиция.
Но на самом деле, ОПЕК+ – не что иное, как соглашение об искусственном сокращении добычи, цель которого – вытеснить конкурентов США с рынка.
И только если Россия откажется от этих искусственных ограничений, она сможет сохранить свою долю рынка. Подчеркнем, что это никак не повлияет на цену. Доля рынка или высокая цена – дилемма, которую нам навязывают и которой в реальности не существует, – уверены эксперты. «Это иллюзия, что если мы будем дальше сокращать добычу, то цены опять пойдут вверх. Что бы мы ни делали, цены определяем не мы. В этой ситуации для нас важен лишь захват своей ниши на рынке», – отмечал нефтяной аналитик Валерий Андрианов в программе «Окна» на канале «Россия 24» в ходе обсуждения, одним из поводов для которого стал инцидент с иранским танкером.
Кому же нужны высокие цены на нефть?
Высокие цены на нефть нужны в первую очередь американским нефтяникам, чтобы наращивать добычу сланцевой нефти. По мнению экономиста Михаила Хазина, главный рынок, который сегодня формирует мировую экономику, это рынок нефти и нефтепродуктов, и США начинают подминать его под себя, одновременно быстро наращивая экспорт нефти. Он считает, что Россия и Саудовская Аравия в рамках ОПЕК+ начинают уступать рынок Соединенным Штатам Америки. Эксперт отмечает, что нефтяной рынок контролируют Соединенные Штаты, которые снижают цены путем рыночных интервенций и повышают, «устраивая теракты в Персидском заливе».
Добыча сланцевой нефти – это сейчас основной драйвер экономического роста в Америке: рабочие места, производство, инфраструктура. Это главное, что обещал Трамп своим избирателям.
Разговоры о том, что если мы откажемся от соглашения с ОПЕК,то – о ужас! – рухнут цены, – это, мягко говоря, фейк, ведь ОПЕК давно уже ничего не регулирует.
В настоящий момент цены на нефть формируются на фьючерсных рынках, где доля физической нефти, то есть поставочных контрактов, ничтожно мала. «На самом деле 90 % торгуемой нефти сегодня – это бумага. Только 5–10 % – это физические объемы. Соответственно, кто контролирует бумажные рынки, тот контролирует и нефтяной рынок», – отмечает Андрианов.
Итак, на рынках подавляющая доля нефти – это спекулятивные бумаги, текущие котировки которых зависят от политики американской Федеральной резервной службы, регулирующей цену и объемы долларовой массы на спекулятивных рынках и в первую очередь на нефтяном.
Кроме того, за последнее время произошла настоящая энергетическая революция. Добыча нефти в США с момента заключения соглашения ОПЕК+ увеличилась с 8 млн 300 тыс. баррелей в день до 12 млн, и в итоге Америка опередила Россию и Саудовскую Аравию, договорившихся о сокращении. Уже в конце следующего года, по прогнозам минэнерго США, Америка станет чистым экспортером, а к 2024 году, по оценке Международного энергетического агентства, – крупнейшим экспортером, обойдя Россию.
«Революция произошла именно в мозгу регулятора. Раньше США были импортерами нефти, и главная задача была обеспечить безопасность поставок для себя. Сейчас другая ситуация, сейчас США собираются стать экспортером, возможно, после 2024 года они станут крупнейшим экспортером. Их задача – любыми методами расчистить себе пространство на мировом нефтяном рынке», – говорит Андрианов.
Вторым основным фактором, влияющим на нефтяные цены, является американская политика санкций и другие геополитические инструменты, убирающие с рынка крупных производителей. На сегодняшний день так называемое перевыполнение сокращения добычи странами ОПЕК обеспечивается в первую очередь санкциями против Ирана и Венесуэлы.
Если Америке нужна нефть не ниже 50–60, она будет такой, независимо от того, что будет делать ОПЕК+ или ОПЕК–. Задача ОПЕК+ – освобождать рынки для дорогой американской нефти, убирая с них дешевую неамериканскую, в первую очередь – российскую.
«По нашим расчетам, многие производители нефти исчезнут. Через 19 лет производство нефти в России сильно сократится, если не исчезнет совсем», – заявлял не так давно наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бен Сальман.
«Как мы видим, Россия и Саудовская Аравия в рамках ОПЕК+ уступают рынок Соединенным Штатам Америки, потому что мы уходим, а Соединенные Штаты Америки растущим экспортом этот рынок захватывают», – отмечает Хазин.
«Если мы договариваемся в Саудовской Аравии о чем-то, то надо понимать, что мы договариваемся с задним двором энергетического рынка США. Саудовская Аравия является замыкающим агентом ОПЕК, который всегда либо сокращает цену по решению ОПЕК, либо поднимает ее. То есть это всегда такой клапан, который США использовали для нефтяного рынка», – уверен политолог Леонид Крутаков.
Как нам навязывают «гретинизм»
Если раньше геополитика нефти была подчинена гарантиям поставок, то теперь геополитика нефти – это захват рынков и уничтожение конкурентов всеми возможными способами. К уже упомянутым спекуляциям и санкциям в последнее время добавился «гретинизм». Эту политику назвали так по имени Греты Тунберг – девочки, которая не ходит в школу, пока не прекратится глобальное потепление на планете. В последнее время она стала известна как ребенок, который выступил в ООН и резко осудил государства, загрязняющие окружающую среду. В том числе она пытается убедить, что нефть нам не нужна, зачем нам нефть, все равно скоро нефть никому не будет нужна.
«Апологеты гретинизма убаюкивают нас, – говорит Андрианов.– Зачем той же России увеличивать добычу, зачем развивать проекты, все равно нефть будет скоро никому не будет нужна. Давайте мы откажемся от нее сейчас. И Россия как раз может оказаться в ловушке этого гретинизма. То есть мы сами скажем «Да зачем нам нефть – не будем вкладывать деньги». Не исключено как раз, что целью гретинов в итоге окажется Россия. Это отвлекающий пропагандистский маневр – разговоры о том, что эра углеводородов закончилась. И это, заметьте, в момент острейшей конкурентной борьбы и глобального передела рынков. В реальности снижение потребления нефти – вопрос отдаленной перспективы. Условий для этого сейчас нет. И это может рассматриваться как футурологический прогноз – интересный, но недоказуемый».
В борьбе за рынки любая поддержка хороша?
Американцы и саудиты делают сейчас максимально для того, чтобы их нефтяные компании получили преимущества в обострившейся борьбе за передел рынков.
Власти США предоставляют нефтяникам налоговые стимулы как в рамках общей налоговой реформы (ставки налога на прибыль были снижены с 35% до 21%), так и уменьшения роялти. Благодаря этому единоразово 17 американских нефтегазовых компаний сэкономили в общей сложности 25 млрд долларов.
Согласно исследованию Института налогообложения и экономической политики (данные за апрель 2019г.) многие крупные нефтяные компании в 2018 году вообще не платили федеральный налог на прибыль (Chevron, Halliburton). Более того, ряд этих компаний получили частичный возврат налогов за прошлый год.
«В марте 2017 года Саудовская Аравия снизила для Saudi Aramco подоходный налог на добычу нефти с 85% до 50%. Кроме того, государство компенсирует компании поставки нефтепродуктов на внутренний рынок. В 2018 г. размер возмещений из бюджета составил 41 млрд долларов. Данная налоговая система позволяет Saudi Aramco развивать переработку и нефтехимию. Характерным является тот факт, что Saudi Aramco более 40% своей выручки получает от газохимии и от нефтепереработки. Она развивает эти отрасли именно потому, что государство оставляет ей деньги на развитие. А ведь это отрасли, которые позволяют производить продукцию с высокой добавочной стоимостью. Следовательно, у наших оппонентов есть серьезный козырь в глобальной конкурентной борьбе», – говорит политолог Леонид Крутаков.
Что русскому налоги, американцу – смерть?
В России фискальная нагрузка у ТЭК самая высокая – от 67 % у «Новатэка» до 83 % у «Роснефти». В РФ не только увеличиваются отчисления по НДПИ, но и введено нерыночное регулирование цен на нефтепродукты, и это снижает маржу нефтеперерабатывающего сегмента.
«Если ExxonMobil поместить в российскую налоговую и денежно-кредитную ситуацию, у нее бы капитализация резко упала, и прибыль бы резко упала и была бы ниже, чем у «Роснефти». У нас, на самом деле, основная проблема состоит в том, что налоговая нагрузка такая: по старым месторождениям государство отбирает до 80 % от выручки», – говорит Михаил Хазин.
Хазин ссылается на данные эксперимента аналитиков БКС. Текущие рыночные капитализации «Роснефти» и ExxonMobil составляют 70 и 306 млрд долларов соответственно, а их прибыль за прошлый год – 8,9 и 20,8 млрд долларов соответственно (при том что уровень добычи жидких углеводородов «Роснефти» практически в два раза превышает аналогичный показатель ExxonMobil).
По оценкам БКС, если бы «Роснефть» осуществляла свою деятельность в налоговых условиях США и имела бы условия для привлечения финансирования, как ExxonMobil, то ее чистая прибыль за 2018 год составила бы 45 млрд долларов, а текущая капитализация достигла бы 671 млрд долларов, то есть была бы в два раза выше нынешней капитализации Exxon. Учитывая, что «Роснефть» выплачивает 50 % чистой прибыли в качестве дивидендов, то дивиденды за 2018 год были бы в пять раз выше фактического уровня. Напротив, если бы ExxonMobil вела свою деятельность в налоговых и денежно-кредитных условиях России, то ее рыночная капитализация составила бы 68,1 млрд долларов, – говорится в исследовании.
Основанием для таких выводов прежде всего является разница в налоговом бремени компаний. По итогам 2018 года доля налогов в выручке «Роснефти» составила 47 %. В США уровень налогового бремени нефтяных компаний намного ниже: доля налогов в выручке ExxonMobil составила 15 % по итогам прошлого года. Стоимость привлечения финансирования и его доступность также оказывают существенное влияние на рыночную оценку компаний. По итогам 2018 года средняя стоимость привлечения финансирования ExxonMobil составила 1,9 %, «Роснефти» – 6,9 % (при этом единственное доступное в условиях санкционных ограничений рублевое финансирование привлекается под 10 %).
«Нам необходимо снижать налоговую нагрузку, потому что у нас именно нефть – бюджетообразующая отрасль. В условиях острой борьбы за рынки недопустимо создавать неконкурентные условия. Мы говорим не о льготах и даже не о стимулах, а о сопоставимых условиях конкурентной борьбы. Если с почти задохнувшегося уже человека снять удавку – это стимул? На самом деле, речь идет просто о нормализации экономических условий», – отмечает Хазин.
Двоемыслие как основа госполитики?
«Цена на нефть может вырасти до 75 долларов к середине 2020 года»
Министр энергетики Александр Новак в интервью агентству Reuters рассказал о беспрецедентной налоговой нагрузке на нефтяную отрасль: 68–70 % от выручки (а для месторождений в Западной Сибири, которые не имеют никаких льгот, 85 % от выручки). Он объяснил, что коммерчески эффективными российские запасы могут стать только в случае изменений в фискальной политике.
Заметим, правда, что все эти замечания озвучивает человек, весьма похожий на того самого министра Новака, который считается одним из авторов сделки ОПЕК+, этого важнейшего инструмента, позволяющего потеснить Россию на мировых рынках углеводородов благодаря искусственному сокращению добычи.
При этом, как стало известно из публикации в газете «Ведомости», министерство Новака готовит сейчас энергостратегию, обосновывающую пик спроса на нефть в 2025 году (можно поспорить о целесообразности и качестве такого прогнозирования) и необходимость срочной монетизации добычи. Как это стыкуется с обязательствами, принятыми на себя Россией в рамках ОПЕК+?
«Зачем нам увеличивать добычу, зачем нам вкладывать деньги в новые проекты, бурить что-то, если компания будет готова добывать, а ей скажут: «Нет, нельзя, извините, у нас ОПЕК+»? То есть получается опять такая двойственность, то есть Минэнерго как бы раздвоилось. С одной стороны, от него исходят призывы стимулировать нефтяную промышленность, пытаться максимально быстро монетизировать нашу ресурсную базу – так написано в новой энергостратегии, с другой – министр энергетики говорит: «У нас ОПЕК+, мы не можем увеличивать добычу». Еще один момент: Минэнерго прогнозирует стремительное падение спроса на нефть – а ведь сейчас именно нефтяные доходы формируют львиную долю российского бюджета. Такой подход основного странового регулятора отпугивает инвесторов, которые могут вкладываться лишь в проекты с длинным жизненным циклом», – отмечает Андрианов.
Эти циклы в нефтянке при освоении новых «трудных» месторождений (не говоря уже об арктическом шельфе) длятся многие десятилетия.
В России создается налоговая система, которая душит экономику. В свое время известный публицист Александр Привалов назвал этот феномен «бюджетобесией». И это несмотря на то, что президент страны не раз уже призывал к формированию эффективных стимулов для стратегических инвестиционных проектов. При этом Дональд Трам заявляет о наступлении «золотой эры» в американской энергетике, которая стала результатом предпринятых им стимулирующих мер для продвижения интересов нефтегазовых компаний США на мировой арене.
«Нам надо биться за свои ниши и рынки. А мы проигрываем эту игру. Более того, мы делаем все, чтобы задушить свою же нефтяную промышленность внутри страны», – отмечает Валерий Андрианов.
«Я считаю, что мы должны отказываться от ОПЕК+, и фиксировать за собой те или иные нефтяные рынки, не пуская туда никого. Вот это та задача, которую мы должны решать. И не надо волноваться за цены. Потому что подняться цены могут, а опуститься ниже уровня 55–60 не могут никак – это противоречит интересам американского регулятора, сделавшего ставку на сланцы», – уверен Михаил Хазин.
Фото: pxhere.com