31 год назад, в 1988 году, были сформированы первые 96 подразделений Отрядов милиции особого назначения. Милицейский спецназ прошел вместе со страной и крах Советского Союза, и мучительное зарождение нового государства. В этом году добавилась еще одна юбилейная и особо печальная дата. В декабре 1994 года Российские войска начали штурм Грозного, началась первая Чеченская кампания. Одним из первых в январе 1995 года в Грозный отправился отряд иркутского ОМОНа. Истории его бойцов – в материале «ФедералПресс».
Командировки цвета хаки
На столе десятки наград за службу на Северном Кавказе, сегодня их вручают бойцам иркутского ОМОНа. Среди награжденных – подполковник Сергей Серебренников, сейчас инженер-сапер на пенсии. На штатском пиджаке – орденская колодка. Говорит: если надеть все награды – много получается. Как-никак девять командировок на Кавказ за плечами, с 1996 года на войну ездил. Если вглядеться, среди орденских планок два Ордена Мужества. Оба заработал в Чечне, первый – весной 2000-го. Тогда для саперов работы было очень много.
«Тогда в Заводском районе Грозного мы стояли. Армейская разведка, их человек десять парней было, в засаду попали. Старший лейтенант и двое бойцов остались прикрывать отход остальных. Все ребята вырвались, а эти трое не смогли. Они были захвачены бандитами, их пытали, а потом расстреляли, забросали тела стекловатой и заминировали. Вот нам и пришлось работать, чтобы похоронить по-человечески родственники смогли.
Покойники были в жутком состоянии, так они еще и были заминированы – гранатами на отжим. Поднимаешь тело – устройство срабатывает, в итоге взрыв. Долго мы тогда возились. В противогазе из-за жары находиться невозможно – стекла мгновенно запотевают. Резиновых перчаток хватает на 5–10 минут, затем они от трупного яда просто расползаются. Дышать рядом невозможно. Минут десять работаешь, и голова начинает кружиться от этого запаха. Тогда к делу приступает напарник, а ты идешь глотнуть немного воздуха. В общем, сумели мы обезвредить этот «подарочек», – вспоминает Сергей Серебренников.
За девять командировок на Северный Кавказ сапер Сергей Серебренников не получил ни одного ранения. На войне это называют чудом. Мина нашла его в 2008 году, в мирном Иркутске. Студент-химик решил сделать взрывчатку прямо в общежитии. Смесь получилась в несколько раз мощнее тротила. Саперы работали всю ночь, и уже утром, когда вынесли из здания последнюю партию, она взорвалась. Подполковник Серебренников получил тяжелейшую контузию и ранения. Сейчас он на пенсии по состоянию здоровья. На базу иркутского ОМОНа приходит в гости к сослуживцам. Или, как сейчас, на праздник. Признается, что до сих пор по ночам во сне на войну едет...
Алое небо Аргуна
Город Аргун расположен на 10 километров восточнее Грозного. Но омоновцы из Приангарья в шутку называют его самым дальним городом Иркутской области. Хотя какие тут шутки. В начале 2000-х здесь располагался временный отдел внутренних дел, службу в котором несли иркутяне. Каждые полгода меняли челябинцев. Была даже традиция: при смене челябинцы продавали иркутянам цветной телевизор, который до этого им продавали иркутяне, а еще раньше им продавали челябинцы. Такой немудреный военный юмор.
Именно здесь, в Аргуне, осенью 2000-го челябинские милиционеры разом потеряли почти половину личного состава. Груженый взрывчаткой грузовик протаранил ворота временного отдела. Домой не вернулись 23 бойца. В начале 2001 года их сменил иркутский ОМОН.
Есть при выезде из Аргуна дорожная развязка. Сейчас здесь расположены Аргун-Сити и одна из крупнейших мечетей – имени Аймани Кадыровой. А тогда – полуразрушенный рынок, пара чудом уцелевших домов и промышленное здание. В нем располагался блокпост «Козырь». Оборудовать его начали еще челябинцы. Но не успели. На смену им пришли иркутяне.
Бросок по раскисшим дорогам, на которых военные грузовики увязали по ступицы в грязи, и иркутяне на блокпосту. Здание для обороны годилось мало. После марша все вымотались, сейчас бы отдохнуть… Но отдыха не будет. «Баргузин» не даст. «Баргузин» – радиопозывной полковника Сергея Буренкова. Сейчас он командир иркутского ОМОНа, тогда – начштаба отряда, который возглавил подразделение, направленное в Чечню.
«Челябинцы выставляли здесь пост только на день. Вечером снимали. На ночь не оставались никогда. Мы решили плотно оседлать блокпост, поскольку из него можно было контролировать стратегически важный перекресток дорог. Подвезли две машины с песком, мешки. Начали обустраивать огневые точки. Боевики отлично прослушивали наши радиочастоты, всех знали по позывным. Прямым текстом в эфире говорили: «Баргузин», мы вас выбьем из блокпоста. Готовьте гробы», – вспоминает Сергей Буренков.
Иркутяне подготовили оружие к бою. В два часа ночи 8 марта блокпост атаковали сразу со всех направлений. Отбили одну атаку, за ней – следующая. И еще одна. Потом день в кольце с перерывами на невнятный сон. Потом опять ночь. И снова атака за атакой. Так и держались двое суток, пока не пришла помощь. Именно тогда Сергей (поскольку он действующий боец ОМОНа, его фамилию называть нельзя) заработал от сослуживцев прозвище «Живчик».
«Бойниц и дверей было больше, чем бойцов. Саня с гранатометом держал угол и дверь. Он парень шустрый, поэтому «отработать» из-за двери успевал, потом переместиться к другой бойнице и прикрыть еще и пулеметом. А еще армейцев запросили поддержать артогнем. Они и поддержали из минометов. Одна мина во двор к нам легла, вторая в крышу. Больше артогня мы не просили. Как потом выяснилось, у них координаты неверные были. Слава богу, все живые остались. Так двое суток», – вспоминает участник того боя.
О том, что боевики предпримут атаку, иркутских милиционеров предупредил местный житель. Рисковал он сильно, тогда за сочувствие «федералам» можно было запросто поплатиться жизнью. Поэтому защищали местных, как могли. Так поступил сосед иркутян – тогда командир бурятского ОМОНа, а сейчас сенатор Совета Федерации РФ от Иркутской области Вячеслав Мархаев. Полковник увез в Улан-Удэ и усыновил чеченского мальчика. Дома ему грозила кровная месть за то, что отец отказался сотрудничать с боевиками. Война не только рушит семьи, иногда она способна их создавать.
Дороги войны
Сейчас Чечня гордится своими ухоженными дорогами – они по праву считаются одними из лучших в России. Лет 10–15 назад все было не так: дороги таили в себе смертельную опасность. Боевики закладывали фугасы в грязь. Высохнув, она становилась как бетон. Распознать под ее слоем взрывчатку не под силу даже служебной собаке. Тогда взрывы гремели чуть ли не каждый день. Подрывы федеральных колонн боевики снимали на видео. За это хорошо платили.
Сколько километров намотал иркутский ОМОН по разбитым чеченским дорогам, не подсчитает никто. Сколько тонн взрывчатки разминировали, тоже никто не считал. Но разминировали. Здесь был очень опасный и профессиональный противник. Поэтому учились сами, учили других. Иркутские милиционеры разработали свою методику, которую предавали коллегам: в транспортном потоке затираться как можно ближе к чеченским машинам, двигаться только по середине дороги, в лоб встречным машинам. И ни в коем случае не пропускать впереди себя «тачанку» – джип или микроавтобус, из задней двери которого могут в любой момент открыть огонь.
Кроме фугасов, спецопераций по зачистке, вскрытия схронов с оружием, на саперов ОМОНа в Чечне легла еще одна задача – специфическая. Поиск и уничтожение подпольных нефтеперегонных заводов. Нефть здесь залегает близко к земле, ее перегоняли в низкосортный бензин все кому не лень. В начале 2000-х бензином на местных рынках торговали, как у нас бабушки молоком. В бутылках и канистрах. Нефть – непременная черная кровь войны.
Хвостатый ветеран
У овчарки Зои сегодня знаменательный день – 10 лет она отдала службе в иркутском ОМОНе. Лаять она то ли не умеет, то ли не хочет. На гражданских смотрит с недоумением. Всю ее недолгую собачью жизнь ее окружают люди в форме и с оружием, и она к этому привыкла. О ней говорят: от Зои оружие не спрятать, найдет хоть где. А о ее хозяине-кинологе по-доброму шутят: «Он как Зоя, только разговаривать умеет». Здесь вообще много и беззлобно шутят. Наверное, чтобы не сорваться от постоянного напряжения.
Службу Зоя начала почти щенком. Потом было обучение в кинологическом центре и командировки на Северный Кавказ, где она несла службу наравне со всеми. Сейчас Зоя может расслабиться – она ветеран на пенсии. Здесь никогда не скажут «списана по старости». Живет здесь же, где и прослужила всю жизнь. На выходные любит выезжать на Байкал. С семейством – хозяином и его женой, тоже кинологом ОМОНа. Здесь своих бросать не принято.
Навеки в строю
За все время, пока иркутский ОМОН нес службу на Северном Кавказе, более 140 его бойцов были награждены боевыми орденами и медалями. Трое получили высшее отличие спецназа – краповые береты. Символ высочайшего мастерства, доблести и уважения сослуживцев. Сегодня опять собрались все вместе. И действующие бойцы в камуфляже, и ветераны в гражданской одежде, но сохранившие военную выправку.
В строю не все. Не хватает Вячеслава Колосова, Романа Ипатова, Сергея Коваленкова, Сергея Русакова. Они погибли на Северном Кавказе, выполняя свой долг. За все командировки иркутский ОМОН потерял четверых бойцов. Самые низкие потери среди всех отрядов страны, но от них сослуживцам до сих пор нестерпимо больно. Как больно и от небоевой потери еще одного товарища. Крепкий сибирский мужик, за плечами которого не одна командировка на войну, скончался в Иркутске. Тяжелая болезнь забрала его за несколько месяцев. Врачи сказали, что организм не выдержал дикого напряжения. Но он для этих бойцов тоже остался в строю.
Фото: ФедералПресс / Давид Азизов, архив Иркутского ОМОНа