Рабочий «Артемсоли» со своей семьей выехал из Соледара 11 августа, когда большая часть населения уже покинула город. Затем в него вошли украинские войска и закрепились там. Зимой в Соледаре шли уже ожесточенные бои. Многие улицы сравняли с землей. О том, что происходило в городе, как покидал родные края, как удалось устроиться в Северной столице, местный житель рассказал «ФедералПресс».
Что происходило в Соледаре
Когда в Соледаре стало опасно находиться?
— С 9 мая начались первые прилеты по городу. Они были с украинской стороны, провокационные. Притом снаряды прилетали не в какую-то определенную цель, а просто куда-нибудь.
Как вы определяли, откуда был прилет, чьи были снаряды?
— Видно, с какой стороны они прилетают, например, русские – справа, а украинские – слева. Тем более по снаряду не определить, чей он, на тот момент вооружение большую часть военного конфликта было одинаковое – советские снаряды. Когда он взрывается, от него только осколки, и по ним уже не понять, что это было конкретно, мина или артиллерийский снаряд. Это сейчас летит уже то, что поставляет НАТО.
Как развивались события?
— Когда войска ЛНР подошли, то начало прилетать конкретно по позициям, где сидели украинские военные. Они находились в домах, которые покинули местные жители. Также они разместились и у нас на предприятии «Артемсоль». Все шахты были ими оккупированы. В цехе, где я работал, они хранили свои боеприпасы, в другой части рудника технику и тому подобное.
Тут интересный момент. Когда российская авиация наносила удары по точкам базирования противника, то ВСУ тоже ударяли, но только по городу без какой-то точной цели, а просто хаотично. Причем удары были похожие. Например, ВКС нанесли удар, образовалась огромная воронка или большие разрушения, а затем, буквально в течение 5–10 минут, уже с украинской стороны прилетает «Точка У». А вечером в новостях передают, что российские войска обстреляли мирное население.
Потом этот сценарий стал повторяться чаще. В город стала приезжать украинская и зарубежная пресса. Пока была связь – май, июнь и пол-июля – мы видели представителей СМИ и оповещали друг друга: если приехала пресса, то, значит, что-то будет. Так и происходило.
Например, на улице, где я жил, было три минометных прилета. Снаряды упали близко к расположению украинских войск – рядом с комбикормовым заводом, а четвертый, через пару минут, – в огород последнего дома в конце улицы. Сильно женщину ранило. Затем в течение 2–3 минут приехали скорая и пресса с военными. А ведь даже оповестить никто не мог. Когда начинаются прилеты, мы не вылезаем в течение получаса как минимум. А тут они сразу приехали, все отсняли, ну хоть женщину сразу забрали и оказали медпомощь. Когда все затихло и наши соседи побежали туда, чтобы помощь оказать, их даже не пустили. Постановки такие делали открыто и регулярно.
Когда вы приняли решение уехать из Соледара?
— Ближе к августу минометные обстрелы участились. В городе начался полный ад. В течение минуты могло упасть сразу пачкой около 18–20 штук. Мы часто сидели в подвалах. Когда тишина, то поднимались заниматься бытовыми вопросами, приготовлением пищи и так далее.
Мы знали, что с 7 вечера лучше не вылезать из укрытия, потому что российская артиллерия начинает бить по точкам скопления ВСУ, а те в ответ начинают бить куда-нибудь, параллельно был так называемый блуждающий миномет. С 5 утра начинаются перестрелки. С 9 утра до 12 часов дня притихли, мы в это время успевали себе обед приготовить. С обеда снова начинались перестрелки и хаотичные прилеты.
Это все усиливалось. В дом моих соседей было три попадания. За полторы недели на улице три дома сгорели, потом еще четыре, на соседней улице. 10 августа мы всей семьей приняли решение выехать, хотя это было сделать очень тяжело: все-таки покинуть родной дом, с пониманием того, что, скорее всего, все будет разбито. Я решил, что, пока машины целы, надо уезжать.
Много ли людей покинуло город к тому времени?
— Да, многие уже тогда уехали. К августу примерно 7–8 тысяч жителей уехали. У нас городок маленький, примерно 10 тысяч человек населения.
Как уезжали из Соледара
Вы надеялись до последнего, что уезжать не придется?
— Мы слышали автоматные очереди, перестрелки и понимали, что уже войска подошли ближе. Казалось бы, вот-вот, но все никак. Становилось все хуже и хуже. Мы кое-какие вещи в машины покидали, и я, родители, брат и дедушка уехали из Соледара. Моя жена с ребенком уже были в Днепропетровской области. Они выехали на два месяца раньше. Мы договорились, что поедем в Питер, если дадут зеленый коридор. У нас там родственники.
Как вы добрались? Как проходили фильтрацию?
— Мы выехали, пока было тихо. Но когда ехали, то сзади слышны были артудары. Мы двигались, так сказать, в сопровождении «тяжелого оркестра». На всех парах мчали.
До Славянска доехали, затем до Красноармейска и на Днепропетровск. После отправились в Запорожье, где было организовано место для сбора желающих выехать в ДНР, ЛНР, Херсонскую и Запорожскую области.
Там на стоянке мы прожили неделю, ночевали кто как: в машинах, возле машин. Хорошо, я палатку с собой взял. Мы находились на площадке бывшего авторынка.
На границе к нам вопросов не было: пробили по базам, проверили документы, телефоны. Мы быстро прошли.
Затем доехали до Джанкоя, это было уже поздно ночью, в первом попавшемся дворе переночевали в машинах, а затем направились в поселок под Феодосией к друзьям, которые выехали раньше. Они нашли жилье и ждали нас. Мы там пробыли сутки, хоть нормально отдохнули и привели себя в порядок. А на следующее утро отправились в Петербург.
Почему выбрали именно Петербург?
— Здесь у отца уже много лет живет родная сестра. Родственники еще в 2014 году нас звали сюда, но мы не хотели оставлять родной дом. У нас все было в Соледаре, чтобы жить: у всех свое жилье, работа.
Несмотря на непростую экономическую обстановку, все приспособились к любым трудностям, у нас, как и у всех, был огород и небольшое хозяйство. Это позволяло нам обеспечивать себя теми же овощами на зиму и так далее.
Во время обстрелов у многих жителей частных домов пострадал домашний скот. В июне уже ничего не работало, местные активисты привозили гуманитарную помощь, а так питались своим, что выросло на участке, да и хозяйство в ход пошло, по назначению, так сказать. Кто уехал раньше, просили присматривать за живностью и по надобности пускать в употребление. Когда мы уезжали, то тоже оставили другому соседу свое хозяйство. Однако он тоже выехал в октябре из Соледара. Тогда уже, по его словам, в прямом смысле пол-улицы не было – ее сровняли с землей.
Что происходило в Соледаре после вашего отъезда
Вы вовремя покинули город, получается?
– Да. Через три дня после нашего отъезда мне позвонил сосед, который позже тоже выехал из города, и сказал: «Когда я уезжал, твоя хата догорала». Дом, летняя кухня, сарайчик – все, что у меня было, выгорело в хлам. Остались одни стены. У меня нет жилья совсем, как и у остальных.
А кто-то остался в Соледаре?
– Сейчас там нет никого. Когда бойцы «Вагнера» зашли, то на улице, где жили мои родители, оставалась одна семья. Их эвакуировали. Они сейчас тоже приехали к родственникам в Петербург.
Они нам рассказали, что, когда основная масса местных жителей уехала, в город массово заехали украинские военные. На грузовых военных машинах вывезли из квартир, домов, гаражей все, что могли, разворовали. Потом начали делать опорные точки для стрельбы, рыть траншеи прямо на улицах, в огородах частного сектора они организовывали опорные пункты.
Как из города уехали оставшиеся люди?
– Когда зашли бойцы ЧВК «Вагнер», их нашли и вывели на свою подконтрольную территорию.
Как устроились в Петербурге
Как вас встретили в Петербурге?
— Нам очень помогли родственники. Следом нашли волонтерские организации, где нас снабдили продуктами и вещами, потому что мы приехали практически «без ничего». В машину много не положишь.
Летом мы жили у родственников на даче в СНТ, а с 1 сентября перебрались в город к родственникам в квартиру. Далее мы начали с братом искать работу. Устроились. Он – слесарем на СТО, я – мотомехаником в мотоателье «Ретроцикл».
Как решали вопросы с документами?
— В МФЦ Кировска нам сделали СНИЛСы. Там же сообщили, что нужно оформить документы на единоразовую выплату по 10 тысяч рублей. Получили деньги только в ноябре.
Удалось ли решить вопрос с образованием детей?
— Моего ребенка – мальчика 10 лет – взяли в четвертый класс. Ему тяжело учиться, так как на Украине образования практически нет, и все теперь ему приходится активно и в огромных объемах наверстывать.
Были ли проблемы с поступлением на учебу?
– Требовали разные справки, которых, естественно, у нас нет и быть на тот момент не могло. Приходилось указывать на постановления президента и подобные указы, которые позволяют принимать детей в школу.
Какие у вас планы на будущее?
– После всего пережитого жизнь переосмыслена была сто раз, поэтому планов просто нет. Только здесь и сейчас. Я не вижу смысла планировать. Мир нестабильный.
Все мы, конечно, хотим домой. Хотя нам возвращаться некуда. Нам нравился наш небольшой городок, в котором было все. Я сравниваю темп жизни здесь и там, и это ужас. Я не знаю, как вы здесь все живете, суматоха сплошная. Мы надеемся вернуться домой. Но, возможно, это будет через два-три года. Там все разрушено. На данный момент города практически нет.
Фото: РИА Новости / Виктор Антонюк
Спецоперация