Недавно глава комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Василий Пискарев предложил ввести в средних и высших учебных заведениях курс «Антикоррупционное право». По словам Пискарева, такой курс нужен, чтобы у молодежи начинало возникать антикоррупционное правосознание, неприятие коррупции. О том, поможет ли эта инициатива победить коррупцию в России, «ФедералПресс» поговорил с политологом Дмитрием Журавлевым:
«Говорить с детьми о коррупции стоит, потому что мировоззрение закладывается в детстве, и оно во многом является тормозом каких-то негативных процессов. Наверное, основы антикоррупционного права давать нужно, но довольно сложно будет определить, где заканчиваются основы, ведь мы же не юристов и не работников прокуратуры из детей готовим. Важно также понимать, что не все из того, что детям могут дать, они в состоянии потребить. Так что формирование подобного курса – это непростая чисто технологически задача.
Хотя эта инициатива полезна, ждать от нее больших результатов я бы не стал. Самый лучший воспитатель – это опыт. Если мы детям на уроках говорим, что брать и давать взятки не надо, но тут же начинаем собирать на что-то деньги в школе, это не даст результатов. Да, дети не видят большой коррупции, кроме той, после которой сажают в тюрьму и показывают по телевизору, они не знают, как работают министерства, ведомства, но бытовую коррупцию наблюдают постоянно, и никуда от этого не деться. Говорить, что коррупция – это плохо, что она функционально вредна, нужно, но пока борьба с коррупцией не достигнет успеха на практике, все эти объяснения будут иметь вторичный характер.
Совсем другая ситуация в Европе, где наказывают даже не за коррупцию, а за подозрение в коррупции. Если человека подозревают в каком-то виде получения выгоды от нахождения на должности, то его не посадят, но политическая деятельность закончится. Подозревали французского министра в том, что он сдает свою личную квартиру, пока живет в министерской, – все, нет больше этого министра. Подозревали кандидата в президенты Франции в том, что жена у него оформлена помощником, – и он проиграл выборы, хотя лидировал сначала. В Европе для конца политической карьеры человека достаточно подозрений в коррупции. Но там движение двухстороннее. Там и людей воспитывают в неприятии коррупции, и одновременно жесточайше карают ее, если есть хотя бы подозрение.
К сожалению, в России я не замечаю нетерпимости людей к бытовой коррупции. При этом немного меняется отношение людей к большой коррупции. Раньше к ней относились как к снегу зимой – это плохо, но деваться от этого некуда. Сейчас у людей все-таки есть понимание, что большую коррупцию если не победить, то хотя бы ограничить можно. При этом бытовую коррупцию, в которую вовлечены они сами, россияне зачастую не воспринимают как что-то плохое или страшное. Люди, может, и не хотят врачу коробку конфет давать, но понимают, что в следующий раз с большим вниманием будут относиться к тому, кто ее принес.
С бытовой коррупцией очень сложно бороться, она уничтожается только резким повышением уровня жизни и ничем другим. Когда у тебя с одной стороны неотвратимость наказания, а с другой стороны – ты богат, соблазн брать взятки будет гораздо меньше. Почему в том же Сингапуре коррупция была просто запредельной? Люди жили очень бедно, и терять им было нечего: можно хапнуть и сесть или избежать наказания, а можно ничего не брать и просто умереть с голоду. В этом случае коррупцию не победить лишь наказаниями».
Фото:ФедералПресс / Евгений Поторочин