Большой резонанс вызвала новость о том, что в Хакасии, в городе Абаза, закрывается детский дом, – из-за того что большинство детей разобрали в приемные семьи. Разобрали, правда, не всех – после закрытия детдома оставшихся сирот распределили по другим учреждениям в другие городах Хакасии, а оставшихся без работы сотрудников закрытого детдома власти республики обещают трудоустроить. О том, как происходит сейчас усыновление и взятие детей под опеку и какие при этом возникают проблемы, «ФедералПресс» рассказала руководитель Центра развития семейных форм воспитания Красноярского края Ольга Абросимова.
Ольга Борисовна, что побуждает людей брать приемных детей в свою семью?
— Наше учреждение работает с 2002 года. За это время мы сумели собрать большой объем данных. И кто бы к нам ни пришел, именно этот вопрос мы задаем первым: «Что заставляет вас брать детей в семью?».
«Существующая сегодня в России система передачи детей в приемные семьи несовершенна»
Расклад такой получается.
Первое. Есть большое желание создать семью, но – не можем по медицинским показаниям. И тогда люди берут на усыновление. Это в основном люди до 30 лет или чуть старше.
Дальше – желание помочь ребенку. Говорят: увидели по телевизору, в газете фотографию – ой, глазки у него такие, аж сердце щемит! Все, мы хотим взять этого ребенка!
Некоторые говорят: рожаем, рожаем – у нас одни мальчики, очень хотим девочку! Возраст уже не фертильный, поэтому хотим усыновить. Или наоборот: три девочки в семье – мальчика хотим.
Еще играет роль случайного фактора. Например, мама лежала в больнице со своим кровным ребеночком и познакомилась с ребенком из учреждения. Вот привязалась к нему настолько, что «не могу – хочу взять его к себе в семью»!
Либо – у одноклассника погибли родители. Мальчик дружил с ним, и – «давайте мы его возьмем к себе, потому что мы не можем его оттолкнуть от себя».
Достаточно большой процент приходит верующих людей, которые говорят: «Мы хотим богоугодное дело совершить». Православные, мусульмане – разных вероисповеданий.
Достаточно много повторных браков, когда супруги хотят совместно вырастить ребенка, но возраст уже тоже не фертильный. И в основном под опеку они берут. И такой синдром опустевшего гнезда еще есть. Когда уже 40–50 лет, а силы еще есть, свои дети уехали, «окна в доме не горят, домой идти не хочется – хотим взять ребенка»!
Вот примерно так граждане обозначают свой мотив принятия ребенка.
Из тех, кто приходит к вам с желанием взять ребенка, какая часть реально потом делает это?
— Тут трудно вести точную статистику. Дело в том, что перед тем, как получить разрешение на усыновление или на то, чтобы взять ребенка под опеку, претенденты должны пройти курс обучения – программу подготовки кандидатов в родители. И обычно из группы в 25 человек где-то 5-7 реально потом берут к себе в семью ребенка. Мы этому результату очень рады.
Но поскольку вот это свидетельство о подготовке, которое выдается на курсах, бессрочное, то люди, закончив курсы, приходят брать ребенка в семью и через год, и через два после того, как закончат наши курсы. Поэтому вот так четко сказать, что проучили в этом году полторы тысячи кандидатов и в конце года взяли ребенка тысяча человек, невозможно. Очень большой временной зазор бывает между первым импульсом и принятием окончательного решения.
Понятно. Тем не менее хотелось бы услышать цифры – сколько сирот у нас берут в семьи ежегодно?
— В крае у нас ежегодно более двух тысяч детей берут на разные формы устройства – на усыновление и на опеку. 86 % из вновь выявленных сирот потом у нас идут в семью.
Я пришла в этот центр на должность директора, как только он был создан, – в 2002 году. В крае тогда было восемь тысяч детей-сирот. Сейчас – две тысячи. Шесть тысяч нам удалось устроить в семьи. И ежегодно две тысячи остаются без попечения родителей – две тысячи новых сирот ежегодно. То есть если бы мы не отдавали детей в семьи на разные формы устройства, то это уже целый город сирот был бы! Вот такие масштабы. Самая главная проблема – что они прибывают все время.
И при этом у нас очередь на усыновление – 500 человек по краю. Они не могут найти ребенка желаемого возраста. Потому что все хотят усыновить маленького. А большинство детей в нашем банке данных более старшего возраста. В основном все хотят взять ребенка до 4 лет – только такие рассматривают варианты. А старшие ребята остаются сиротами.
И если подытожить, то из 16 тысяч детей-сирот, которые прошли через нашу систему с 2002 года, свыше 12 тысяч обрели семьи. Каждый третий ребенок.
Я, конечно, очень рада, что в Хакасии, в Абазе, закрылся детский дом из-за того, что почти всех детей разобрали. Но могу сказать, что и у нас, в Красноярском крае, с этим все хорошо. С 2006 года и по настоящее время в крае было ликвидировано 30 детских домов. Сейчас работают 27 детских домов. Было 4 тысячи сирот в детских домах, осталось 1300. Но это цифры только по детским домам! Потому что сироты у нас не только в детдомах, но и в домах ребенка, и есть еще реабилитационные центры – они созданы в соцзащите. У нас же разное ведомственное подчинение – мы подчиняемся министерству образования, дома ребенка – минздраву, реабилитационные центры – это соцзащита.
Еще у нас есть такая положительная тенденция – стало мало отказников в роддомах. Когда я начинала работать в 2002-м, в крае было за год 120 отказничков-грудничков. Сейчас где-то 60.
И, кстати, по поводу Хакасии могу сказать. К нам в минусинский филиал на обучение на курсах будущих родителей очень много людей приезжает из Хакасии. Я просто сама подписываю свидетельства об окончании школы родителей и вижу, что достаточно большой процент у нас людей из Хакасии обучается.
Сколько денег получают от государства люди, которые берут сироту в семью?
— Если берут на усыновление, то получают все меры соцподдержки, которые касаются и обычной, кровной семьи, – так мы это называем. А если берут под опеку, то на опекаемого ребенка в зависимости от территории проживания и от возраста разлет такой: от 7 до 27 тысяч. Опека – это когда ребенок просто живет в семье до 18 лет. По договору. Но он постоянно находится в семье. И если люди берут нескольких детей, то они могут оформить себе статус приемной семьи, и тогда родители плюсом вот к этим деньгам, о которых я уже сказала, получают еще и денежное вознаграждение – за каждого ребенка ежемесячно около 6 тысяч, там от районного коэффициента зависит. То есть самый минимум, который идет вслед за ребенком в семью как пособие на опекаемого, и плюс вознаграждение – это 12 тысяч рублей минимум на ребенка.
Как часто случается такое, что детей, взятых в семью, потом возвращают в детдом?
— Бывают возвраты, но у нас, слава тебе, господи, это где-то чуть-чуть больше ноля процентов! Почему в основном возвращают? Вот взяли ребенка, а потом у него стали проявляться заболевания, о которых родители или не были информированы правильно, или просто не было выявлено своевременно заболевание.
Вот руководитель одного из наших филиалов взяла девочку, а у нее оказалась эпилепсия. Ну, вот что делать?! Девочка стала опасна для ее родных детей. Но эта женщина девочку обратно не отдала – вот такая у нее позиция. А многие просто боятся за жизнь своих родных детей. Вот что делать в такой ситуации?! Поэтому такому больному ребенку лучше уже в специализированном учреждении находиться на лечении.
Вторая причина возвратов – это когда бабушки и дедушки, которые своих детей вырастили не совсем правильными, берут под опеку родных внуков.
Что вы имеете в виду?
— Ну, когда родители лишены родительских прав, потому что они пьют. Дедушка с бабушкой берут ребенка, а потом они не справляются с этим внуком. Мы могли бы им консультацию давать, но они по закону освобождены от программы прохождения курсов будущих родителей! Хотя некоторые из них приходят к нам просто добровольно. И говорят: «Вот всю жизнь прожила, своих родных детей воспитала, никогда не думала, что надо вот так относиться»! И были бы тогда детско-родительские отношения выстроены правильно. «Оказывается, – говорит, – это я дура, а не ребенок!». И у них начинается такой возрастной конфликт. Они возвращают своих родных внуков. Не вырастили детей – и не могут воспитать внуков. В нашем профессиональном сообществе об этом много писали, но наше Министерство образования РФ – они же законопроекты делают! – до сих пор не довело эту ситуацию до конца.
Мы по этому поводу обращались и к депутатам Госдумы. Лично я к Шойгу Ларисе Кужугетовне ходила, когда она была у нас здесь, в Красноярске. Ну, она прислала ответ – что профильное Министерство образования России должно этим заниматься. А воз и ныне там.
Вот это очень актуальная и животрепещущая тема сегодня – самое главное, чтобы этих детей не возвращали! У нас была ситуация, когда пошел посыл от федеральных властей: давайте закроем все детские дома! И многие регионы взяли под козырек. И никто же не отслеживал, что их сейчас взяли, а потом прошли какие-то годы – а их же вернули! Это самое страшное для ребенка – вторичное сиротство. Поэтому, безусловно, тут вопрос очень тонкий. И поэтому однозначно подходить к нему – так, что сегодня закрыли детдом, и замечательно! – я бы не стала.
И я хочу сказать, что мы в Красноярском крае никогда не гнались за количеством, мы всегда в большей степени работаем над качеством. Когда мне родители после наших курсов говорят: «Ольга Борисовна, вы снимаете с нас розовые очки, когда в своей школе рассказываете про все плюсы и минусы», – я отвечаю: «Мы ставим вас перед реальностью и рассказываем все варианты возможного развития событий». Поэтому мы – за качество. Тем не менее количественные показатели у нас тоже серьезные, нам есть чем гордиться.
Фото: ФедералПресс.