Федеральная антимонопольная служба сообщила о росте числа картельных сговоров в России. Как местные чиновники и бизнес договариваются друг с другом, чтобы не пускать конкурентов на рынок, в каких регионах вместо детских садиков стоят голые стены и хотят ли депутаты бороться с картелями? Об этом и многом другом в интервью «ФедералПресс» рассказал начальник управления по борьбе с картелями Федеральной антимонопольной службы Андрей Тенишев.
Почти тысяча картельных дел
Андрей Петрович, расскажите об основных результатах работы ФАС в 2019 году.
— Всего 926 дел о картелях и иных антиконкурентных соглашениях возбудили антимонопольные органы страны. Я имею в виду центральный аппарат и 84 территориальных органа. В среднем получается чуть более десяти дел на каждый субъект Федерации, из них примерно половина картелей. Из картелей 86 % занимают нарушения на торгах. Обратите внимание: почти четверть ВВП страны в 2019 году распределяется через систему госзакупок. Понятно, что там и возможность, и желание сговориться, чтобы обмануть государство, велика. Примерно треть дел – сговоры, направленные на ограничение конкуренции, с органами власти и государственными заказчиками. Таких дел, к сожалению, меньше не становится.
Мы стали активнее работать с правоохранительными органами. Есть перечень поручений президента России от 5 августа 2017 года, и им дано распоряжение это взаимодействие организовать. Появились первые уголовные дела о картелях, а также в отношении тех заказчиков, которые оказывают им покровительство. Вынесен приговор участникам картеля и их покровителям в Самарской области. Произошли задержания в Воронежской и Новосибирской областях. Расследуются масштабные дела в Якутии, целая серия в Дагестане. Можно долго перечислять, но лед тронулся. Норма об уголовной ответственности должна работать. Участники картелей ничего не делают спонтанно, это рациональная беловоротничковая преступность. У них все подсчитано.
В нашем законодательстве за картели предусмотрено суровое наказание в виде административного штрафа для компаний. Это оборотные штрафы за картели на товарных рынках и штраф до 50 % от начальной (максимальной) цены контракта каждому участнику сговора на торгах. Иногда речь идет о штрафах в десятки и сотни миллионов рублей на организацию. Но если организатор сговора прикинул, что прибыль будет 50 %, он может рискнуть заплатить 15 % штрафа, и еще деньги останутся.
Бывает, к сожалению, и так. Штрафы провоцируют компании на новые сговоры. Мы поймали картель на торгах, оштрафовали участников на сумму более 15 млн рублей. Через два года ловим опять их же, но масштабы уже больше. Что их в прошлый раз не остановило? Нарушители говорят: а ваши штрафы отрабатывать надо. На практике они развернули еще большую, бурную деятельность, чтобы и штраф заплатить, и государство с населением обобрать. Тот картель охватил практически всю страну. Вот таких циничных людей может останавливать только уголовная ответственность.
Практика показывает, что наши картели зачастую тесно связаны с чиновниками. И картельные сверхприбыли служат питательной почвой для коррупции. Особенно часто это проявляется на госзакупках. Правоохранительные органы уже сейчас возбудили десятки уголовных дел по сговорам с государственными заказчиками.
Есть ли законные способы посадить за решетку таких организаторов картельных сговоров или это сделать невозможно?
— Есть, конечно. В Уголовном кодексе существует статья 178, предусматривающая ответственность за картель. Уголовная ответственность для чиновников и госзаказчиков, вступивших в сговор с картелем, предусмотрена ст. 285 УК РФ о злоупотреблении должностными полномочиями. Другой вопрос, насколько эффективно эти нормы работают. Законодательно уголовная ответственность за преступления в сфере экономической деятельности, в том числе картелях, прописывалась в основном в 1996 году. Кто тогда мог представить, что картели есть? Сейчас другие экономические реалии, в соответствие с которыми мы нормы об уголовной ответственности за картели и приводим. Именно этому и посвящен законопроект, который внесен правительством РФ в Госдуму.
Большой шаг к прозрачности
Система госзакупок стремится к прозрачности. В основном все торги с государством ведутся в электронном виде, как же тогда появляются картели?
— Электронная система госзакупок действительно создает технологические барьеры для сговоров. Масштабы картелизации госзакупок снизились. Вы просто не видели, что происходило в кабинетах чиновников, когда проходили «молоточные» торги. Сейчас законодательство в большинстве случаев предусматривает обязательность электронных торгов. Многие крупные компании даже при отсутствии такой обязанности в законе уже добровольно переходят на электронные торговые площадки, понимая, что здесь больше прозрачности.
При нормальной работе электронных торговых площадок участники торгов не видят друг друга – только номера стоят. Но есть маленькие рынки, где все игроки знают друг друга. За какими бы номерами ни прятался участник, его и так знают. Иначе говоря, есть технологические барьеры, но есть и возможность сговориться. Она просто стала меньше. Предприниматель понимает, что на север Красноярского края никто из Ингушетии не приедет и водопровод не отремонтирует. Значит, будут работать местные, те, кого знают. Наши недобросовестные предприниматели придумывают схемы, например, «таран» на аукционах, чтобы ввести в заблуждение участников торгов. Суть в том, что создается некая видимость торгов, при которой нужному поставщику в электронном аукционе обеспечиваются условия для победы. Инструментом является демпинг, то есть снижение цены до размера, при котором добросовестным поставщикам участвовать в этих торгах просто становится неинтересно. Действующими лицами картеля обычно выступают несколько участников торгов.
Недобросовестные компании стали использовать также DDoS-атаки на электронные торговые площадки, на конкурентов и другие технологические способы ограничить конкуренцию на торгах. Мы уже расследуем такие случаи.
У кого чаще возникает идея договориться– у предпринимателей или госзаказчиков?
— И у тех, и у других. В разных случаях по-разному. Представьте: картель на закупках. Компании договариваются разделить лоты и не снижать цену, в одном месте один выигрывает без снижения, в другом месте другой. А вдруг придет третий участник, будет конкурировать, снижать цену и договоренности аннулируются? Есть соблазн пойти к госзаказчику и предложить отклонить заявки других участников, и получается гарантированный картель. Бывает, что договариваются завысить начальную максимальную цену, чтобы она была еще больше.
Помощь общества
Вы сотрудничаете с Общероссийским народным фронтом в сфере борьбы с картелями. Как помогают общественники?
— Четырнадцать тысяч общественников Бюро расследований ОНФ отслеживают торги, знают ситуацию на местах. Это наши добровольные помощники, как народная дружина у полиции. Конечно, это полезно для нас и для них. Мы десятки дел возбуждаем по сигналам общественников и учим активистов у себя в учебном центре, как правильно работать с информационными системами. Нам уже активисты приносят глубоко проработанные расследования, по которым сумма штрафов достигает десятков и сотен миллионов рублей.
Какие существуют признаки картельного сговора? Может ли обычный житель небольшого города, не специалист, обнаружить такой сговор и как?
— Если речь идет о товарных рынках, представьте, например, что у всех в один день без причин выросли цены. Это можно в ряде случаев объяснить простым ажиотажным спросом, как это было с ростом цены на маски в аптеках недавно. Но в Санкт-Петербурге, например, предприниматели сговорились и решили поднять цены под шумок, на фоне общего ажиотажа по стране.
Отмечу, что даже если в картельных сговорах на торгах участвуют только предприниматели, госзаказчики, которые должны это первыми увидеть, редко к нам обращаются. Но они же видят, что одни и те же компании выигрывают торги без снижения цены, причем, как правило, чередуются между собой. Казалось бы, выглядит подозрительно, но заявлений у нас нет. И у нас возникают закономерные вопросы к чиновникам: а не в сговоре ли они? Правда, немного по-другому стали вести себя госкомпании. Все-таки их работа направлена на получение прибыли и они считают свои издержки. Заказчик ждет снижения цены, ее не происходит. Выигрывают одни и те же, и он подозревает картель. К нам обращались «Россети», и по их заявлениям мы выявляли картели, которые обманывают заказчика. «Ростелеком» обнаружил сговор на своих же закупках. Хороший тренд, когда заказчики задумываются. А это экономия издержек, которая отражается на ценах и тарифах.
Как может простой человек обнаружить картельный сговор?
— Это возможно. Но не надо думать, что за каждой завышенной ценой стоит картельный сговор. Важно каждый факт рассматривать в отдельности. Мы все обращения с серьезной информацией тщательно проверяем. Например, одно из крупнейших дел в мире – океанские контейнерные перевозки. Россия первой признала крупнейших океанских контейнерных перевозчиков нарушителями антимонопольного законодательства. Они влияли и на мировой рынок, и на российский. Например, из Юго-Восточной Азии контейнерами возят автомобили, запчасти, одежду, продукты питания, бытовую технику. Это миллионы контейнеров. Недобросовестные компании несколько раз в год вводили надбавки, плюс 50–950 долларов за контейнер. Надбавки к фрахту в конечном итоге закладывались в цену товаров, того же смартфона. Вся страна переплачивала: бизнес, граждане. Написал нам обычный гражданин (не буду называть его), проанализировал ситуацию и сказал: смотрите, что делается. Мы с этого обращения начали расследование, изучили глобальный рынок океанских перевозок, сотрудничали с зарубежными органами. Это пошло на благо всей российской экономике, включая пользу конечным потребителям, которые переплачивали за товары.
Список «отличившихся» регионов
Если говорить о субъектах РФ, какие из них наиболее «отличились» в области картельных сговоров? Какие меньше всего?
— Если брать прямую статистику, то таких дел больше всего в Москве и Санкт-Петербурге, просто потому что это крупнейшие субъекты Федерации. Также могу назвать масштабные дела. Например, сговор бывшего губернатора Челябинской области с Миндортрансом и «Южуралмостом». Представьте результат сговора: небольшая дорожно-строительная компания пришла на рынок региона, имела около 6 %, а потом заняла 98 % рынка ремонта и строительства дорог всей Челябинской области. Спрашивается, а куда делись остальные компании? Обанкротились или ушли. Была убита целая отрасль такого большого региона.
Еще мы рассмотрели дело о строительстве и реконструкции аэропорта, когда бывший губернатор хотел без торгов его отдать.
В Дагестане были дела о фармацевтическом и дорожном картелях, сейчас выявлены дела по строительству дорог и социальных объектов. Примеры можно долго перечислять. Я не назову регионы, где мы не нашли ничего, их практически нет, просто различен уровень картелизации. Но есть интересная тенденция. Те регионы, где были крупные картельные дела, особенно уголовные, буквально на следующий год в них экономия бюджета на госзакупках вырастала вдвое. На мой взгляд, это показатель превентивного значения жестких мер – все начинают понимать, что сговариваться плохо.
Как реагируют губернаторы и местные чиновники на вашу работу?
— Про двух губернаторов я уже сказал. Они не среагировали, и была реакция в отношении них. Сейчас каждый субъект РФ разработал свою дорожную карту и развивает региональную конкуренцию. Поэтому пути два. Позитивный – развивать конкуренцию и улучшать экономику региона, и негативный – ограничивать конкуренцию и ждать мер государственного реагирования.
Какие картельные сговоры обнаружить сложнее всего и почему?
— Если говорить о торгах, то это так называемые молоточные аукционы – торги, которые еще не перешли в электронную сферу. Сложны также сговоры на товарных рынках и любого рода сговоры с чиновниками. Нам правоохранительные органы хорошо помогают в таких делах.
ФАС сообщила о резком росте числа картельных дел в России. На ваш взгляд, с чем это связано?
— Я бы не сказал, что это резкий рост: количество дел выросло чуть больше, чем на 20 %. В 2018–2019 годах еще большее количество торгов перешло на электронные площадки, это повысило прозрачность торговых процедур и выявляемость картельных соглашений. Но, по моим оценкам, этот рост не будет долговременным. Показателен фармацевтический рынок. Мы начали с 2015 года плотно заниматься картелями в сфере фармацевтики. Наши расследования охватили все регионы страны. Многим компаниям назначены многомиллионные штрафы, возбуждены уголовные дела. И в 2019 году доля дел о фармацевтических картелях снизилась почти вдвое. Я считаю, это наши расследования достигли своего превентивного эффекта.
Полномочия усилит закон
Совет Федерации раскритиковал антикартельные законопроекты. Сенаторы, в частности, указывают на нецелесообразность наделения ФАС полномочиями, которыми обладают фискальные и силовые ведомства. Сейчас ситуация сдвинулась с мертвой точки?
— Госдума на днях приняла поправки в законопроект о защите конкуренции в первом чтении. Более 75 % депутатов проголосовали за. Все понимают, что борьба с картелями важна и направлена на оздоровление экономики. Картель – это как раковая опухоль, которая разъедает экономику. Но у депутатов есть опасения: не слишком ли много полномочий? Нам же нужен инвестклимат, хорошее развитие, а тут административное давление, на которое жалуется бизнес. Опасения высказывать нужно, мы перед вторым чтением проведем консультации с депутатами и бизнесом и разъясним, что это не новые полномочия, а ручная настройка того, что у нас уже есть.
Что вы предлагаете?
— Говорят, что ФАС превращается в силовой орган, потому что будет проводить оперативно-разыскную работу. Нет такого в законопроекте. Мы не претендуем на то, чтобы самим проводить оперативно-разыскные мероприятия. На самом деле законопроект дает право органам, проводящим такие мероприятия, если они получают доказательства существования картеля, рассекретить материалы и передать их в ФАС. Это происходит и сейчас. В силу закона правоохранительные органы могут рассекретить материалы, передать их следователю, а следователь может возбудить уголовное дело о картеле. Мы получаем те же материалы, но длинным путем. Сначала возбуждается уголовное дело, потом антимонопольное. Мы предлагаем поменять порядок. Сначала антимонопольное дело, где выясняем, есть ли картель. И если он есть, то может быть возбуждено уголовное дело. И бизнесу так лучше, и мы не идем окружным путем.
Да, просим себе право выемки документов, если они свидетельствуют о картеле. У нас и сейчас такое право есть по делам об административных правонарушениях. Но у нас, налоговой и таможни процедура другая. Мы не составляем сразу протокол, а проводим долгое антимонопольное расследование, которое длится иногда годами. И только потом составляем протокол и получаем право изъять документы. Это может быть через несколько месяцев, а иногда и через несколько лет, когда, собственно, изымать уже нечего. А ведь изымать, бывает, есть что. В Дагестане мы приехали в фармкомпанию: сидят участники торгов. У одного из коммерсантов в коробочке флешки с электронно-цифровой подписью местного минздрава, конкурентов и казначейства. Он разместил госзаказ, сам провел торги и выиграл, а потом еще сам себе оплатил заказ. Безотходное производство. А у нас даже нет права выемки! Что им говорить: ребята, воруйте дальше? Мы этого допустить не можем.
Какие планы работы на 2020 год? Есть список регионов, на которых вы сосредоточитесь в первую очередь?
— Мы сосредоточимся на контроле за реализацией нацпроектов. Наша задача, чтобы торги шли честно, не в условиях сговора. Уже есть картельные дела при реализации нацпроектов, в том числе сговоры с заказчиками. Мы видим, как под видом готовых детских садов покупают фундамент или голые стены. Видим недостроенный онкоцентр – нечестно выигравший торги подрядчик просто сбежал. Это делали в обход конкурентных процедур, договорились с нужным» человеком с нужной компанией.
Проверяете ли вы картельные сговоры с представителями федеральных министерств и ведомств?
— Министерства нам подконтрольны, у нас были дела, когда мы федеральные органы власти признавали участниками разных антиконкурентных соглашений.
Философский вопрос напоследок: почему, на ваш взгляд, в России, несмотря на все усилия, еще не победили коррупцию?
— Я ничего нового не предложу. Известно, что есть три удерживающих фактора: неотвратимость наказания, его неотвратимость, суровость, но справедливая, и моральное удержание. Большинство людей ведь не совершает убийство из-за ценности человеческой жизни, а не из-за боязни наказания. Примерно то же должно происходить с коррупцией, картелями и любыми преступлениями. Должны удерживать не столько угроза наказания, сколько моральный климат и корпоративная культура.
Фото: ФедералПресс / Елена Сычева