Любая болезнь не вечна, даже вспышки чумы и холеры рано или поздно закончились. В Китае удалось довольно быстро обуздать вспышку коронавируса, власти Италии говорят, что достигли пика, вероятно, через несколько недель или месяцев ситуация будет исправляться во всем мире. Тем не менее, уже сейчас карантинные меры и медицинские вызовы меняют жизнь миллионов людей – одни перешли на удаленную работу, другие задумались о смысле жизни, а третьи оказались на пороге открытия уникального лекарства. О том, как пандемия коронавируса COVID-19 изменит наш мир в интервью «ФедералПресс» рассказал писатель-футуролог Алесь Мищенко.
«Им только разреши работать из дома»
Коронавирус уже вводит новые правила, изменения в образ жизни. Например, огромное число народа перешло на «удаленку», бизнес в массовом порядке вкладывается в IT -системы. Можно ли говорить, что на выходе из кризиса будут сформированы уже новые подходы к экономике – более технологичные, независимые и позволяющие разъединять коллективы на «удаленку»? Какие перспективы тут открываются?
– На пути научно-технического прогресса бывают такие абсурдные моменты, когда новые технологии уже есть, но люди их просто «не замечают» и продолжают жить «по-старинке», хотя это гораздо менее удобно.
Яркий пример – это именно вот эта «езда на работу», продолжающаяся по привычке. Для меня, как для футуролога, одна из самых абсурдных картинок 21-го века – это, как ни странно, именно вот эти огромные дорогостоящие «деловые центры», офисные небоскребы, заполненные точно такими же столами как дома, с точно такими же компьютерами как дома, подключенными к точно такому же интернету как дома. И огромные пробки из офисных работников, спешащих каждое утро от одних компьютеров к другим. Абсурдное и грустное зрелище.
Возможно, если к концу века сохранится игра «Что? Где? Когда?», то знатокам будущего покажут, например, газпромовский небоскреб «Лахта-центр» в Питере и спросят: «Зачем газоперерабатывающая компания построила это гигантское здание на берегу Невы?». Знатоки будут гадать: может это газосжижающий завод? Или может это что-то газодобывающее? Может, была такая ошибка: думали что под Питером есть газ? Или может Газпром получил это здание от какой-то строительной компании за долги? Внимание, правильный ответ: нет, здание построили в основном для того чтобы там люди сидели за компьютерами.
Ну а если серьезно, то повторю что удаленная работа вместо офисов – это то, что уже давно возможно. Коронавирус здесь не перевернет мир, но поспособствует запуску и без того назревших изменений. А именно, произойдет вот что: сейчас все работают «по-старинке» в офисе только потому что у начальства, сознательно или подсознательно, в голове сидит такая мысль: «им только разреши работать дома без присмотра, они будут не за компьютером, а за телевизором сидеть, с пивом и чипсами». И вот, после карантина, такие мысли будут уходить, потому что вот, работали же во время эпидемии и вроде ничего, справились. Станут чаще нанимать людей из других городов – на удаленную работу. И местным тоже постепенно станут все больше и больше дней в неделю разрешать работать из дома.
Может быть, вырастет спрос на загородные дома и начнется активное расселение городов – за счет удаленной работы и опасений новой «чумы»?
– «Активное расселение городов» – этот процесс зависит не только от работы. Есть люди, которые любят жить в городе, есть люди, которые любят жить на природе. Кроме того, для современных гигантских мегаполисов – время езды на работу из спального района не намного меньше, чем время езды на работу из загорода. Так что и сейчас можно жить загородом и работать в центре. Я раньше ездил в университет летом с дачи – это не намного дольше, чем с городской окраины.
«Изучение вируса – одна из основ биотехнологий будущего»
А какие последствия могут быть вследствие этого? Может быть, стоит ждать прорывов в медицине, сложных технологиях?
– Продолжая предыдущую тему, нужно упомянуть развитие удаленной медицины. Рынок решений для нее должен, по прогнозам аналитиков из Prescient & Strategic Intelligence, увеличиться с 21,5 млрд в 2017 до 48.8 млрд долларов США в 2023 году.
Что касается более революционных прорывов, то стоит обратить внимание на то, что правительства многих стран выделили существенные средства на изучение коронавируса, а изучение вирусов – это одна из основ биотехнологий будущего.
Ведь вирус – это не что иное, как средство доставки в клетку паразитного кусочка ДНК или РНК. Поэтому, именно на основе вирусов создаются средства доставки в клетку лекарств, генов, нанороботов для редактирования ДНК и управления клеткой извне. Одним из первых прототипов такого управления можно считать доставку в нейроны головного мозга мышей ChR2 – белка из семейства родопсинов, который активируется синим цветом (точнее, светом с длиной волны 480 нанометров). В эксперименте группы японского лауреата нобелевской премии Судзуми Тонегавы вирус доставляет ChR2 в нейроны связанные с определенными воспоминаниями. Потом, посветив на мышь синим светом, можно вызывать у нее образы этих, даже забытых воспоминаний.
Кстати о памяти: сейчас ученые считают что сама долговременная память – это результат работы древних вирусов, которые когда-то попали в нейроны и теперь кодируют наши воспоминания и передают информацию путем «заражения» соседних нейронов. В частности, удалось доказать вирусную природу гена ARC, ответственного за обучение.
Я специально взял примеры из такой, казалось бы, далекой от вирусов области, как нейрофизиология. Что уж говорить о коррекции нарушений в организме, то есть, о лечении болезней, большинство из которых связаны с плохим функционированием тех или иных клеток в организме.
Таким образом, вирусы – это ключ к управлению клетками, лечению практически всех болезней и редактированию человеческого ДНК, а значит и шаг к новому человечеству, к превращению людей в новый тип организации материи, в «мыслящую материю» как это называют футурологи.
«Сначала будет хуже, потом лучше»
Негативные последствия? Рост безработицы, банкротство целых отраслей бизнеса, – новые 90-е или может хуже?
– Экономика 90-х – это типичный пример времени, когда у «элит» появляется возможность обокрасть народ (так как в 90-х у бывшей советской собственности вроде как оказалось что не стало «хозяина»). Поэтому, если у «элит» в будущем появится возможность обокрасть народ, то они, конечно, обокрадут. Но почему именно коронавирус должен привести к таким возможностям? Никаких предпосылок к этому нет. Так что 90-х не будет, это тут не при чем. Тем более кризис 90-х был для России долговременным, в ближайшее время таких не будет.
Можно ожидать следующего: с одной стороны, наоборот, появятся новые рабочие места (как, например, в медицине и разработке биотехнологий о которых я упоминал). С другой стороны, будут огромные потери у бизнеса (ресторанов, кинотеатров, гостиниц, транспортных компаний и т.д.) и нагрузка на бюджет (в Европе малому и среднему бизнесу обещают компенсировать все потери, в России обещают выдать беспроцентные кредиты для этой компенсации).
Но в целом, последствия пандемии можно будет сравнить с последствиями урагана «Катрина», но не в масштабах южных штатов США, а в глобальном масштабе – сначала будет хуже, но потом все построят еще лучше.
И Россия больше других готова к кратковременному финансовому кризису после эпидемии – именно из-за ее самодостаточности, появившейся после «крымских» санкций, когда США и ЕС ограничили кредитование российских компаний и перекрыли финансирование банковской и нефтяной отраслей. В результате, общий госдолг РФ снизился почти на $300 млрд, в то время как золотовалютные резервы увеличились до $600 млрд. Немаловажно и то что появилась, впервые за много лет, самодостаточность в сельском хозяйстве. Поэтому, этот кризис – это и новые возможности для России.
Во Франции и Испании уже тренд на национализацию здравоохранения – может быть стоит ожидать быстрого левого поворота – курс на социализм, ограничение либеральных подходов к экономике?
– Коронавирус показал что у здравоохранения должны быть возможности «мобилизационного» варианта функционирования, нечто вроде перехода на «военное положение». В этом смысле, влияние государства на индустрию здравоохранения увеличится. Например, возможно введение государственного планирования для производства некоторых «стратегических» медицинских товаров. Но это не курс на социализм, это просто госзаказ.
А насчет социализма – так в Европе и сейчас социализм. Особенно в здравоохранении. Там бедным доплачивают, а у богатых только налоговая ставка подоходного налога 50% (а всего может отниматься и больше трех четвертей дохода) – как помните, из-за этого Жерар Депардье и некоторые другие кинозвезды и получили российский паспорт (в России же и миллионеры и пенсионеры платят одинаково – налоговая ставка подоходного налога 13%). Так что сейчас в Европе уже левее некуда. Наоборот, небольшая коррекция вправо возможна – например уменьшение налогов для бизнеса, который пострадает из-за коронавируса.
Может быть и уход от свободной торговли нефти, а по установленным ценам, условно говоря?
– В экономике, конечно, все связано со всем. Но в этой глобальной сети причинно-следственных связей, нефть, все-таки, находится очень далеко от коронавируса. Близко находятся здравоохранение, биотехнологии, социология и организация общества. А на цену нефти коронавирус может повлиять только через состояние экономики в целом. И поскольку, как я говорил, сначала будет спад, потом подъем, то и цены на нефть сначала упадут, потом поднимутся.
Если уж говорить про нефть, то она находится близко к альтернативным источникам энергии и альтернативным двигателям. Из-за прогресса в этих технологиях, нефть будет постепенно уходить из глобальной повестки дня. С другой стороны, нефти будет становиться все меньше и добывать ее будет все дороже, что тоже будет влиять на ее цену. Вот эти два процесса определяют долговременный тренд цен на нефть. И роль коронавируса в этом процессе, на длительном промежутке времени, невелика.
«В Средневековье коронавирус бы вообще не заметили»
А что может быть в мировой политике — сегодня Россия помогает государству, которое вводит санкции, Евросоюз занят неизвестно чем, США ворует гуманитарную помощь. Это все забудется или могут такие вызовы породить ответы?
– Сейчас мы, к сожалению, живем в такое циничное и прагматичное время что на этот вопрос придется ответить так: если будет надо – то забудется (как за неделю забылся российский самолет, сбитый турецкими ВВС), а если будет не надо – то не забудется (как не забываются уже несколько лет британские слова «хайли лайкли» в отношении расследования дела Скрипалей).
Сам тот факт что мы обсуждаем вопрос о том, стоит ли отправлять гуманитарную помощь в зависимости от санкций или наоборот торговых преференций – говорит о том, что человечество последнее время не может похвастаться прогрессом в сфере гуманизма. Наоборот, пока в этом веке наблюдается регресс – от гуманизма в сторону того самого прагматизма.
Я помню как в конце прошлого века случилось землетрясение в Армении. И одну из самых крупных гуманитарных экспедиций направил именно Азербайджан – с которым у Армении был в то время ожесточенный вооруженный конфликт из-за Нагорного Карабаха. Тогда это смотрелось естественно: конфликт – конфликтом, а спасение людей – спасением людей. Теперь же я вижу много таких обсуждений: «что же это такое, они нам санкции, а мы им помощь?»
Но надо отметить что есть и другие обсуждения: «что же это такое, для наших врачей масок нет, а итальянцам посылаем?». Вот это уже обсуждение по существу. С одной стороны, итальянцам именно сегодня нужнее, можно спасти конкретные жизни. С другой стороны, мы не за итальянских врачей ответственны, а за наших – вдруг у нас завтра будет то же самое? Вот это настоящий вопрос, настоящая дилемма. Готовых ответов нет, но они появятся после: потом, например, возникнет какая-то система оперативного перераспределения масок или аппаратов искусственной вентиляции легких (ИВЛ): с одной стороны, чтобы не было такого что в Италии пациенты задыхаются в очереди на ИВЛ, а у нас ИВЛ стоят рядами в запасе, по телевизору показывают: вот какой большой у нас запас. С другой стороны, чтобы не было такого что сегодня мы все свои ИВЛ отправили в Италию, а завтра – эпидемия у нас, но нам уже наши ИВЛ обратно не получить.
Вообще, эпидемия показала, что нет какой-то налаженной международной системы – ни массированной помощи в очагах эпидемии, ни согласованного закрытия границ и введения карантинов. Поэтому, потом появятся более точные математические модели распространения и какое-то международное понимание: что и когда закрывать, кто и какую помощь должен направлять, и так далее.
Уже все чаще сравнивают пандемию коронаивруса с испанкой сто лет назад, с чумой и холерой. А на ваш взгляд уместно ли это сравнивать и останется ли от нынешнего вируса такая память в веках?
– Ну, честно говоря, по сравнению с пандемией испанки или, тем более, чумы, коронавирус – это, пока, вообще ничто. Хотя потенциал развиться в нечто подобное катастрофы с испанкой у коронавируса несомненно есть: и по смертности, и по заразности коронавирус точно не уступает испанке – и, без карантинов, нынешняя эпидемия вполне могла бы развиться в нечто подобное.
Но, по жестокости самой болезни, коронавирус, в среднем, близок всего лишь к гриппу, но только с такой характерной способностью что из-за переполнения больничных мощностей, начинают умирать те, кого можно спасти. Это – главная причина введения карантинов. Сам уровень смертности от коронавируса меньше чем от чумы, холеры, тифа, птичьего гриппа и большинства других эпидемиологических болезней.
Сравнивая со средневековой чумой, надо сказать что люди времен средневековья вообще бы не заметили такой пандемии как коронавирус. Во-первых, продолжительность жизни была меньше чем возраст повышенного риска смерти от COVID-19. Во-вторых, может, какой-то средневековый лекарь и задумался бы тогда над вопросом: интересно, почему старики стали умирать раньше чем в прошлые года? Ну и нашел бы какую-то причину, типа неурожая или того что старики стали в церковь реже ходить.
Но память, конечно, останется. И вот почему. Помните стихотворение Тютчева:
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые.
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Оно именно про то что роковые периоды – это возможность что-то понять и изменить общество. Самый яркий пример – это создание ООН после мировых войн и изобретения ядерного оружия: что-то поняли, стали гуманнее, выработали средства защиты от опасных идеологий. Точно также и коронавирус нас кое-чему научит, поэтому, память о нем останется.
Вообще, есть такая теория развития культуры: ее эволюция определяется вызовами со стороны науки и природы. Она как бы каждый раз «спасает» нас от опасностей новых технологий. Один пример я уже привел: ООН после мировых войн.
А вот древний пример: более гуманное ведение войн после изобретения металлургии, которая открыла возможность массового производства железного оружия. До этого, в бронзовым веке, оружие было далеко не у всех и войны велись по-простому: с целью убить как можно больше противников. В железном веке такая установка стала приводить к тотальному уничтожению и запустению целых городов. Пришлось выработать другую установку, которой мы пользуемся и по сей день: достижение поставленных целей с минимальным количеством жертв.
И после эпидемии коронавируса, человечество, несомненно, станет разумнее. И это просто подарок, что оно этому научится на таком сравнительно легком примере. Потому что когда придут гораздо более опасные вирусы (вспомним что при создании новых биотехнологий будут тестироваться новые вирусы, которые могут выйти из под контроля и оказаться гораздо более летальными) – так вот, когда придут более опасные – искусственные или естественные вирусы – мы уже будем готовы.
Поэтому, не только в смысле развития биотехнологий основанных на вирусах, но и в смысле культуры, коронавирус – это очередной шаг к новому человечеству.
Фотографии ФедералПресс / Евгений Поторочин, ФедералПресс / Полина Зиновьева, Ольга Гурьянова, Оуэн Берд, Наталиэль Мелькор,
Пандемия коронавируса