В травматологической больнице Сургута после череды скандалов, связанных с суицидом (один за другим) двух медсестер, создан филиал независимого профсоюза работников здравоохранения «Действие». На громкую историю обратил внимание глава СКР Александр Бастрыкин, а поликлиника оказалась под надзором различных ведомств. О том, что творилось в больнице последние полгода, уголовных делах после гибельных инцидентов, реакции властей и силовиков на жалобы медиков – «ФедералПресс» рассказала лидер профсоюза, операционная медсестра учреждения Олеся Губанова.
Зачем медсестрам нужен профсоюз
Олеся, профсоюз уже зарегистрирован?
— Да, он официально зарегистрирован, документы все получены, но пока не предоставлены главному врачу. Нам нужно пока повременить, так надо. Поскольку выдвигается много требований, и сейчас очень накаленная обстановка в самой больнице. Сейчас не надо кидаться на амбразуру. Но профсоюз уже действует. Вступили в него несколько десятков сотрудников. Пока идут неохотно – еще не проверили профсоюз в действии. Людей, нуждающихся в помощи немного, потому что сейчас идет шумиха.
Но в больнице уже есть профсоюз, зачем вы создали новый?
— Действующий профсоюз не работает во благо работников, однозначно. Берут большие взносы – 1 % с зарплаты. Когда обращаемся за путевкой или материальной помощью, нам отказывают. Мы не можем от них получить юридическую помощь. Наш профсоюз создан для того, чтобы в первую очередь помогать людям юридически, а не только материально.
Как мне кажется, люди, которые попадают под «каток» – такие, как я, Аяжан, Ираида (медсестры реанимации Аяжан Ташмагамбетова и Ираида Петрова покончили с собой – Прим. ред.) и другие – нуждаются в такой помощи. Может быть, это кому-то поможет, и больше таких трагедий не случится.
Первый шаг сделала Аяжан [Ташмагамбетова], написав жалобу в трудовую инспекцию?
— Борьба началась еще до нее. За два месяца до их гибели я направила первые заявления в прокуратуру, следственный комитет, депздрав и инспекцию труда.
Многие пишут: «Девочки погибли, и Губанова активизировалась». Нет, моя борьба началась гораздо раньше.
Вы говорите о травле со стороны руководства, а именно старшей медсестры. О чем идет речь?
— Я могу рассказать об этом только со слов коллег. Например, старшая медсестра отделения могла ударить по спине папкой, обозвать. Она могла нелицеприятно выразиться в адрес младших сестер, насколько мне известно.
Многие сотрудники подписали жалобу (жалобу в трудовую инспекцию о переработках и унижениях. – Прим. ред.) Аяжан. В больницу сразу же передали информацию о ней, и начались разбирательства, кто это сделал. Аяжан была честным человеком, она подошла и сказала [Ольге] Матвейчук (старшая медсестра отделения реанимации – Прим. ред.): «Это сделала я».
Вы не представляете, что потом происходило. Коллеги, которые подписали жалобу, отвернулись от нее, человек в итоге остался один. Ее начали травить, угрожали посадить за подстрекательство. Она с мужем обратилась к юристу, он успокоил ее, сказав, что это все блеф. Но она не пережила. Боялась. Если петля – это проще, чем пойти на работу, то уже из этого можно сделать выводы.
Когда отреагировали органы
Затем произошла гибель Ираиды Петровой...
— После смерти Аяжан началось давление на Ираиду (она заступилась за Аяжан. – Прим. ред.), от нее все отвернулись. Со слов коллег, одна из медсестер сказала ей: «Признайся уже в смерти Аяжан, ты же в этом виновата, ты ее не поддержала». И в эту же ночь случилась трагедия.
Она ни с кем не общалась, замкнулась в себе, была не в себе, ходила по больнице черная от горя.
В социальных сетях после этой трагедии началось активное обсуждение всей этой истории. Только после этого было возбуждено уголовное дело?
— Это мы начали бить тревогу в соцсетях. Только потом завели уголовное дело. 7 февраля мне пришел ответ из прокуратуры, что по факту смерти Ираиды 20 января возбуждено уголовное дело о доведении до самоубийства (дело по факту смерти Аяжан Ташмагамбетовой возбуждено 15 ноября 2021 года – Прим. ред.).
Губернатор Югры Наталья Комарова встретилась с вами. Эта встреча помогла?
— Встреча прошла на доброжелательной ноте. Да, она помогла. Мы написали два письма в федеральные Госинспекцию труда и Минздрав. Она подкрепила их сопроводительными письмами от своего лица. Минздрав вынес больнице предостережение. Пока что.
Что сейчас в травматологии
После этой реакции начались проверки. Вы же написали заявление в прокуратуру об использовании просроченного шовного материала в операционном блоке отделения. Чем все в итоге закончилось?
— С того момента я попала под жесточайший прессинг. Но, как мне кажется, больницу тогда предупредили заранее о проверке. Прокуратура пришла в больницу спустя 20 дней после моего заявления. То есть им дали возможность все утилизировать, а мне в итоге пришли отписки: ничего не найдено, мои слова не нашли подтверждения.
Депздрав предложил мне обратиться к психиатру, порекомендовали даже больницу и врача. Я считаю себя абсолютно адекватным человеком.
Но мне поступали угрозы. Буквально на следующий день, как только я обратилась в депздрав. На улице подошел мужчина и вскользь сказал: «У тебя трое детей? Можешь недосчитаться». По этому факту 8 февраля меня вызывал участковый, давала объяснения. Но они только пожимают плечами: «Там камер нет, мы ничего сделать не можем».
Помимо силовых структур и местных властей, куда вы еще обращались?
— Писала Путину, Мишустину, Мурашко в Москву, в Екатеринбург – Владимиру Якушеву. Полпред проявил себя очень хорошо, потребовал, чтобы все лично отчитались перед ним. Благодаря ему прокуратора дает мне ответы.
Но куда я только не писала. Всегда один ответ – мои слова не нашли подтверждения, несмотря на то, что я отправила кучу видео- и аудиодоказательств, скриншоты. Более десяти свидетелей заявлено, ни одного не вызвали до сих пор, люди готовы говорить. Я не знаю, как это трактовать.
Насколько известно, после этих скандалов депздрав направил в отделение реанимации психолога?
— Да. Предлагали даже расформировать отделение, но никто не согласился. Сейчас у них другая старшая медсестра. Жалобы прекратились на данный момент. Прежнюю старшую медсестру я на работе не вижу. Кто-то говорит, что она ушла в отпуск, кто-то – уволена. Она не появлялась на работе после последней трагедии.
Эти две трагедии повлияли на руководителей подразделений. Многие сейчас, прежде чем что-то сказать, десять раз подумают. После гибели девочек собирались планерки, старшие сестры начали разговаривать со своими сотрудниками: если у вас есть проблемы, обращайтесь, будем решать. Это уже какой-то толчок. Ведь раньше они не обращали на нас внимания. Не такой ценой это должно быть.
Фото: ФедералПресс / Полина Зиновьева