История с пропажей в июне девятилетней девочки на Лесобазе неожиданным образом подсветила проблемы в добровольческом поисковом движении региона. В разгар поисков от одного из самых известных в стране поисковых отрядов «ЛизаАлерт» откололась группа в 100 человек. Активисты образовали другое сообщество с той же задачей – искать пропавших людей. О причинах конфликта и тонкостях работы волонтеров мы поговорил с руководителем «ТюменьРегионСпас» Никитой Тропыниным.
О драгоценном времени
Никита Александрович, расскажите, как попали в поисковое движение?
— Сейчас понимаю, что отправной точкой стала история, которая случилась в моей семье пару лет назад. Однажды в машине мой старший сын подавился конфетой, заметили это, когда он уже посинел. Я тормознул прямо посреди моста на улице Мельникайте, и вместе с женой мы пытались помочь своему ребенку. Было обеденное время, много машин, но никто не остановился, чтобы просто узнать, что случилось. Сыну удалось помочь, но меня эта ситуация привела к мысли: возможно, это сигнал, что я неверно поступал в своей жизни.
Чтобы очистить, что ли, свою карму, я решил сделать доброе дело. На тот момент у меня дома было много фонарей, аккумуляторов и зарядок для них (я это продавал когда-то), и я придумал отдать их волонтерам-поисковикам. Стал пробивать информацию, и оказалось, что в Тюмени вообще нет отряда «ЛизаАлерт». Так и закрутилось – собрал группу и до поисков девочки (которая пропала на Лесобазе 30 июня. – Прим. ред.) был руководителем отряда.
Что пошло не так?
— Еще до поисков девочки я стал ловить себя на мысли, что отряд, поиск стал своеобразным конвейером, не осталось души. К примеру, по алгоритму, когда поступает заявка на поиск, отряд не сразу выезжает на место пропажи, сначала идет прозвон в полицию, больницы, родным и так далее – вдруг человек уже нашелся. Только потом координатор принимает решение о выезде. Это несколько часов времени. Драгоценного времени.
Однажды мы это время упустили. Прошлым летом у нас дедушка захлебнулся возле моста на Лесобазе. Но не потому, что мы не выехали, а потому что долго не могли получить заявку от родственников. Дедушка, как выяснилось, долго находился на одном месте – пока автобусы ходили, а когда стало темно, он, видимо, решил идти. В результате – трагедия.
Тогда мы приняли решение, что будем стартовать в параллель с прозвоном. Лучше развернуться, если отменится заявка, но не терять время. В других регионах так не принято.
А во время поисков ребенка на Лесобазе стало совершенно понятно, что дальше нам не по пути с руководством отряда «ЛизаАлерт», которое приехало к нам на помощь из Москвы.
Что вы имеете в виду?
— Спустя где-то неделю после поисков ребенка своими силами нам сообщили, что на помощь приедет отряд из Москвы. И это стало облегчением: на тот момент я буквально жил в штабе, спал в машине по 3–4 часа, потому что поиски шли днем и ночью, и нужно было координировать людей.
Подмога наша приехала. Но как-то сразу не пошло. То гостиница не того уровня, то поесть надо место получше. Спрашивается: вы девочку приехали искать или условия покомфортнее? Поиск буквально встал. Сначала списывал на то, что главному нужно вникнуть, понять, где мы работали, дыры обнаружить. Но вместо этого день сидим, второй сидим. Люди начали возмущаться. Гражданские поисковики просто уходили. В интернете появились нелестные комментарии. В итоге во внутреннем чате пришли к решению, что будем искать сами, раз главный из Москвы не нарезает задачи. Время-то уходит. Координатор обвинил нас в саботаже и сказал, что, если не нравится, можем уйти. Сто человек встали и ушли. Так и появился «ТюменьРегионСпас».
Поиск или хайп?
Вместе с вашим отрядом появилась еще одна группа волонтеров. Их представитель позже была у Андрея Малахова на эфире, посвященном поискам девочки.
— Да, верно. Что я тут могу сказать? Группа с фоточками, грустными стихами от папы к дочке… Это не про поиск, это хайп.
На передаче у Малахова ну совсем странно все. Одна из активисток на всю страну рассказывает про какой-то депутатский забор, что туда никого не пустили, что сказали, мол, даже прокуратура не поможет туда попасть. Ведущий спрашивает: а можно ли, пройдя вдоль забора, попасть на то место, где нашли тело? «Да», – отвечает ему активистка – взрослый, адекватный человек. Она говорит слова-триггеры: «дом депутата», «неприкосновенность», «халатность полиции», «забор рядом». Хотя этот забор не то что не рядом, он через Туру. Гагаринский парк – в пяти километрах, через реку.
И я не верю словам этой девушки по поводу того, что на эту частную территорию не попасть. Мы постоянно сотрудничаем с СК (Следственный комитет. – Прим. ред.), и с ними в любое место пускают.
То есть разговоры о том, что полиция, следователи не прилагали особых усилий по поиску девочки, не имеют под собой оснований?
— Никаких. СК с первого дня работал на месте. Да, случаются у нас с ними разногласия, мы даже критикуем иногда их действия. Но в поисках пропавшей девочки на Лесобазе я не видел бездействия, промашек каких-то.
Трудные поиски
А вообще в каких районах Тюмени приходится искать чаще всего?
— По дедушкам и бабушкам, у которых есть проблемы с памятью, лидирует Зарека – Щербакова и рядом. А по детям – это новые микрорайоны преимущественно.
Кого сложнее искать – детей или взрослых?
— Сложнее всего искать в лесу. Неважно кого. С 16 августа в лесу под Тюменью ищем Алексея Черепанова. Заявка поступила к нам на третьи сутки. Шесть дней мы буквально прожили в лесу, но результатов, зацепок его следов никаких. Есть подозрение, что медведь его задрал. Очень много следов животного. Мы очень ищем знающих людей, охотников, которые знакомы с повадками медведей: куда мог утащить человека, прикопать, где обитает.
А что касается детей, то в абсолютном большинстве случаев они находятся в первые часы после заявки. Не обходится и без комичных историй. Несколько месяцев назад в «ЛизаАлерт» звонит женщина в истерике и говорит, что из квартиры пропала четырехлетняя дочка – спасите, помогите. Собираемся на выезд, сижу уже в машине, приходит сообщение: отбой, найдена, жива. Оказалось, что мама вошла в комнату и не заметила девочку под одеялом.
Вот с подростками сложнее. Мы как-то искали парня из Ишима, он уехал из дома с 360 тысячами рублей. Вышли на него в Тюмени, приехал на встречу с парнем один. Они с другом уже часть потратили. Говорю ему: ну чего делать будешь? Отвечает: «В Москву поеду». «Ты серьезно? У тебя сто тысяч осталось, ну долетишь туда, ну поживешь пару недель, а потом? Давай с мамой лучше поговорим?» Убедил. Но это исключение, когда бегунка вот так просто можно поймать.
У поисковиков вообще бывают выходные, когда ни новых заявок, ни действующих поисков?
— По большей части это зима, когда сезон закончился. В этом году как-то более спокойно, кстати. Не знаю, или пандемия так сработала, или запрет на выезды в лес. Если в прошлом году в сезон у нас падало по 7–8 заявок на горячую линию в сутки из разных районов области – Тюмень, Ялуторовск, Ишим, Тобольск, то в этом году заявки в лес можно по пальцам пересчитать.
Фото: предоставлено Никитой Тропыниным
Лучшие интервью за 2021 год